— Казус исполнителя, — усмехнулся я.

— Во-во… А Фримен закатил истерику! Разорался на весь советский народ… «Это вы убили папочку! Если бы не вы, он бы мне на шею ключики повесил!»

Я замер.

— Ключики? — повторил механически. — М-м… Типа, регалии? Держава и скипетр?

— Типа… — вздохнул Иванов. — Уиллет-старший обратился в прах буквально, Уиллет-младший — фигурально… Короче, накрылась наша операция! А ведь какие мы надежды лелеяли… Капе-ец… Как Рустам говорит: «Бесперспективняк!»

— Что бы вы без меня делали… — пробурчал я, выкладывая на стол оба ключика на цепочке. — Нате, пользуйтесь.

В первые секунды Борис Семенович напоминал статую «Глубокое изумление». Стоило ему отмереть, я тут же попал под обстрел вопросами и междометиями.

«Не хреново девки пляшут по четыре сразу в ряд!» — эту его фразочку я раз пять выслушал, во всех тональностях.

Отбился.

И генлейт поволок меня в общий зал, под обвальный восторженный рев взрослых мужиков и радостный девичий визг. Я крутился и вертелся, держа тычки, кряхтя от шлепков по спине, приседая от хлопков по плечам.

Вырвался.

Даже Марину увел. Искандер, конечно, плакать будет, расставаясь с «Литой» и «Насей», но пусть уж дитя у мамочки ночует — сегодня я жаждал покоя и отдохновения.

Заслужил.

Поздний вечер того же дня

Первомайск, улица Ленина

Нечаянная жара донимала духотой, а ночи редко ублажали прохладой, разве что под утро. Похоже, собиралась майская гроза, но третий день копаться во облацех… Когда же гром и молнии?

Нас с Ритой спасал кондиционер «Нева» — тихонько шурша в простенке, он нагонял волны свежести.

Правда, разгоряченным телам, едва унявшим бурное дыхание, делалось зябко.

— Я замерзла, — жалобно шепнула девушка, и завозилась, тискаясь ко мне.

Я обнял ее, всю пятерню вжимая в выпуклую ягодицу, тугую, как мяч.

— Вот сделают тебе прямой нос, вообще красавчиком станешь, — притворно завздыхала Рита. — Все девки — твои!

— Балда, — ласково обозвал я.

— Ага, балда… Я же тоже хочу!

— Чего?

— В Институт красоты!

— Не, — заулыбался я, — тебя туда не пустят.

— Почему это?

— Ты слишком идеальна!

Девушка отчего-то не стала спорить, чмокнула только в шею.

— А новое имя придумал себе?

— А тебе какое нравится?

— Ой, я не знаю…

— Не знает она… А я знаю?

— Давай тогда вместе думать!

— Давай…

— О-о… Слушай, я же тогда второй замуж выйду? За другого… тебя!

— Ну, вот еще! Это неприлично. Только с одним развелась, сразу за другого! Нет уж! Ты хоть полгодика поживи с любовником…

— Ух, ты… А с кем?

Шлепок по попе получился звонким.

— Ай! Больно же!

— А мне? — агрессивно вытолкнул я. — С кем, главное! Со мной!

Девушка сдавленно захихикала, а я прислушался.

— Подожди, Рит…

— Ты куда? — гладкие девичьи руки скользнули у меня по бедрам.

— Да шумно как-то…

— Ага, и холодно. Выключи его!

Я вжал кнопку на пультике, и «Нева» затихла. А за окном молотил дождь — большие увесистые капли длинными и короткими очередями лупили по стеклам. Набухшее влагой небо замерцало бледно-синей прерывистой вспышкой, и грянул гром, опадая на землю трескучими раскатами.

— Дождь! — воскликнула Рита.

Вскочив, она прошлепала босыми ногами ко мне, и обняла, прячась за моей спиной. Гроза тут же решила ее выпугать, прогремев так, что стекла зазвенели, а извилистый разряд полыхнул между тучами и рекой.

— Ой!

Посмеиваясь, я переложил Ритины ладони себе на грудь, но они тут же соскользнули обратно на живот. Пощекотали, доставая до ёкающего нутра, сползли ниже…

— Ого! А ну, быстро в постель!

Я подхватил смеющуюся подругу на руки, глядя, как сполох бледно-голубого света окатывает гибкое тело, и повалил на диван-кровать.

Дождь зарядил еще пуще, разверзая хляби, и блаженные стоны растворились в ливневом клекоте.

Пятница, 16 мая. День

Западный Берлин, Далем

Западный Берлин, этот «остров свободы в окружении тоталитарной ГДР», Елену не впечатлил. Город, как город. Восточная половинка расколотой столицы Германии куда приятней — нет назойливой рекламы, а люди добрее.

Само собой, в семье не без урода, и хватает дурачья, упорно лезущего через Берлинскую стену в отчаянном мещанском порыве — за франкфуртскими колбасками, за пивом «Пауланер»!

Да пусть себе лезут… Воздух чище станет.

Фон Ливен осмотрелась, поправляя выбившуюся прядку. Она почему-то полагала, что Даунинг выберет для рандеву «станцию» ЦРУ, однако директор разведывательного ведомства зазвал ее в обычный дом тяжеловесного кайзеровского стиля.

Страху не было — Маркус Вольф послал за ней целую команду охранения. Пусть только попробуют девочку обидеть!

«Сама кого хочешь, обижу!» — подумала Елена, косясь на чопорного Даунинга. В черном костюме и с постным лицом, он напоминал пастора.

— Нам сюда.

Оставив за спиной гулкое парадное, фон Ливен поднялась на второй этаж и переступила порог просторной, полупустой квартиры, где хватало темных коридоров и пахло какой-то химией.

— Прошу, — куртуазно поклонился предводитель рыцарей плаща и кинжала, открывая двери в обширную кухню. — Устроим… как это… posidelki.

Сминая усмешку, девушка прошагала к столу на толстых точеных… даже ножками не назовешь… ножищах, и устроилась рядом, на мягком седалище — добротный стул даже не скрипнул.

Даунинг занял место спиной к окну, и сложил руки на массивной столешнице.

— Официально меня здесь нет, — сообщил он, слабо улыбаясь. — Немного, так сказать, инкогнито… Насколько это вообще возможно с моей хлопотной должностью. Хелена… Так уж вышло, что вы чуть ли не единственный человек, посвященный в обе тайны, которые меня интересуют. Хм… Мне кажется, даже президент Форд не отдает себе отчета, насколько эти высшие секреты меняют мир… Впрочем, не будем разглагольствовать, время — деньги. Я весьма благодарен вам за то, что согласились встретиться со мной…

— Время — деньги, Джек, — мягко улыбнулась фон Ливен.

— Да-да, конечно, — заерзал директор ЦРУ. — Скажите… В Михаила Гарина вы стреляли по приказу «координатора»?

— Я — плохой агент, Джек, — созналась Елена, отпустив притворный вздох. — Мне всякий раз нужно было разобраться в сути отданного мне приказания. А стоит ли его, вообще, исполнять? Что же касается Миши, то тут всё сочлось — и приказ Седрика, и мой почин.

— А теперь — главное, — медленно проговорил Даунинг. — Вы хотели убить Гарина за то, что он построил, по сути, машину времени?

— О, вы уже и такой вариант просчитали… — вскинулись Еленины брови. — Да, именно за это. Рано людям рыться в корнях Вселенной! Правда, затем я смирилась со статусом кво. Тем более что практического применения «машина времени» не получит — всей энергии, вырабатываемой в СССР за год, не хватит, чтобы отправить человека даже на неделю тому назад. Хотя… — она пожала плечами. — Вряд ли это остановит головастиков, скажем, из Массачусетского технологического!

— Вы удивительно верно мыслите, — тонко улыбнулся директор ЦРУ. — Вопросами перемещений во времени занялись именно в МИТе. Кстати, чертежи хронокамеры, доставленные нашими «суперагентами», тоже переданы в Бостон.

Девушка порадовалась в душе: надежды «Борюсика» оправдались — цэрэушники заглотили «дезу», как голодная рыба наживку, вместе с крючком и поплавком.

— А кто хоть доставил? — полюбопытствовала она, унимая довольство. — Надеюсь, не этот мерзкий Клегг?

— Нет! — рассмеялся Даунинг. — Фуэнтес и… этот индеец… Гоустбир. Ну, и имечко!

— А-а… Помню, помню… — закивала Елена, выкладывая легенду. — Оба смуглые, такие, спокойные. Раненый Клегг весь полет шипел и ругался, а Чанг, тоже противный, хихикал, как дурак…