Но сделать этого я не успел. В дверь забарабанили с такой силой, будто собирались ее выломать.

— Военная комендатура! — раздался крик. — Немедленно откройте дверь!

Черт! Почему? Как?

Каком кверху, идиот! Очевидно же, что она подстраховалась. Возможно, на ее теле был датчик сердцебиения, который перестал сообщать, что владелица чувствует себя хорошо. Может, камеры стоят в номере или еще что. В общем-то — неважно!

А важно другое. Нужно прямо сейчас решать, что делать. Бежать или попробовать остаться и защитить свое доброе имя? Первый вариант сразу же превращает меня в виноватого, фактически, признающего свой поступок. И лишает возможности оправдаться. Соответственно, бегство, переход на нелегальное положение, не исключен даже вариант с бегством из страны.

Второй тоже кривой, как турецкая сабля. Кто будет разбираться? Если ККС, то я бы еще попытал удачу, но что-то мне подсказывает, что делать это будет военная администрация. В лице товарища Ломова, чья секретарша-сверх сейчас лежит у меня в комнате кучей окровавленной плоти. Какой, интересно, будет итог?

Да уж. Противник все предусмотрел. Либо меня устраняют по тихому, либо с оглаской. Вилка, классическая вилка. Фигуру теряешь при любом ходе. Особенную пикантность к этому добавляет, что фигура эта — я.

А если промежуточный вариант?

Эту мысль додумывать пришлось уже в воздухе. Дверь в гостиничный номер продержалась недолго, а когда упала внутрь, я выпрыгнул из окна. Четвертый этаж, переход в боевую форму, супергеройское приземление на четыре могучих конечности — асфальт немного потрескался. Сразу же прочь на максимальной скорости. Из выбитого окна высунулось парочка солдат, открывших огонь. Один даже умудрился попасть мне в плечо.

На ходу набрал номер Зимы.

— Люба. — на бегу приходилось говорить очень короткими фразами. — У меня в номере труп. Секретарша Ломова. Она сверх. Менталист. Пришла меня убить. Мне удалось убить ее. Сразу же прибежали солдаты. Это подстава. Я сбежал. Чтобы не покалечить никого.

— Ясно. — Зима сориентировалась мгновенно. Ни одного лишнего вопроса. Судя по всему, она так же, как и я, моментально прокачала всю ситуацию, и пришла к тем же выводам. — Уходи из города. На север, за реку, в сторону гор. Польку сбрось на окраинах. Шторм прикроет. Я к тебе в номер, чтобы место не зачистили. Прорвемся.

— Спасибо.

Звонок Любе был самой тонкой часть этого спонтанного плана. Ведь меня она знает без году неделя, и не обязана доверять так же, как любому другому своему соратнику. С другой стороны, мы вместе сражались, а Ломов при ней продемонстрировал ярую неприязнь к одному симпатичному зеленому парню. Так, что, я надеялся, что она примет мою сторону. Так и оказалось.

Город я пролетел за каких-то десять минут. Просто несся прямо по проезжей части, перепрыгивая через машины, слыша испуганные и возмущенные окрики. Но никого вроде не помял, не раздавил. А посты и патрули огибал, благо знал, где они должны находится.

Вскоре скорость пришлось немного сбросить — начался частный сектор, полный переулков, тупиков и оврагов. Тогда же я заметил в небе над собой крохотную черную точку. Данила поднялся в воздух, наблюдая за моим продвижением.

За рекой, в которую я выбросил польку, потянулись предместья и пустыри. Промелькнул мимо мемориал, установленный в память советских воинов, за которым местность стала повышаться. Еще даже не предгорья, а высокие холмы, густо поросшие лесом. Но лучше чем в чистом поле.

Через полчаса я был уже в горах. Они в Монголии не слишком высокие, если сравнивать с киргизскими, то вообще ерунда какая-то. Но скорость все равно упала до минимума, поскольку бежать, точнее, быстро идти, постоянно приходилось вверх по довольно-таки крутым склонам.

На одной из возвышенностей пришлось остановится. Не от усталости, я бы еще пять раз по столько отмотал, и даже дыхание не сбил бы. Просто надо было оглядеться. Какая реакция на мой побег?

Стоило мне это сделать, как с небес тут же опустился Данила. Со спины зашел, я его заметил только тогда, когда он на землю встал. Веточка под ногой хрустнула. Тут же обернулся, готовый к драке, и облегченно выдохнул, увидев товарища по отряду.

— Спокойно, зеленая морда! — улыбнулся Шторм. Парня отправили за мной без всякой подготовки, и был он не в обычном костюме сверха, а в гражданской одежде — штаны да свитер. — Рассказывай давай, что случилось. Зима там пока с военными разберется. И, прости, но давай под запись. Потом пригодится.

— Не вопрос. — я перекинулся из боевой формы, одновременно с этим вырастив одежду. Последнее для меня стало уже привычкой. — Слушай.

Глядя в камеру «польки» я рассказал все, что со мной случилось. Как зашел в номер, увидел девушку, потерял контроль над телом и уже приготовился прощаться с жизнью. Про телекинез и шипы, свои последующие умозаключения и бегство.

— Согласен на справедливое разбирательство данного обстоятельства. — закончил я. — Но без участия главы военной администрации Ломова, так как считаю его заинтересованным лицом.

— Ага. — хмыкнул Данила., выключая запись. — Отправил Зиме… ух, как грустно с сетью в этой Монголии, особенно за городом. Ладно, доберусь до цивилизаций — махом уйдет. Ты же затаись где-нибудь. А через часок встретимся на той сопке.

Он указал на вершину в паре километров от нас. Я кивнул, и каждый отправился в свою сторону. Он — передавать мои показания командиру отряда, я — ждать решения. Шагал уже не спеша, зная, что Зима заморозит — в переносном смысле — любую деятельность вояк, направленную на мои поиски. И добьется того, чтобы разбирательство было по существу.

Однако, часом позже, Шторм принес совсем неутешительные новости.

— Не сходится что-то, Вить. — с какой-то виноватостью проговорил он. — Тело есть, но она в одном белье, а чемодана с инструментами найти не удалось. Люба в твой номер буквально за минуту попала, сразу выгнала солдат. Допускает, что пыточный набор мог кто-нибудь из доверенных людей Ломова утащить, но вот раздеть секретаршу точно никто не успел бы. Что скажешь?

— Не знаю, Дань. — пожал я плечами. — Сказал то, что видел.

— Да не ершись ты! Мы на твоей стороне. Просто странно это все. Выглядит, уж прости, будто вы миловались, а потом ты ее зачем-то убил. Даже кровать расправленная.

— Инсценировка!

— Да не успел бы никто, серьезно! Люба метнулась к тебе молнией, сразу, как ты позвонил.

— Значит в группе военной полиции у Ломова было доверенное лицо. Или еще что-то. Блин, Данила, я не знаю, как так вышло! Я не спорю, убил девчонку, но это была самооборона. Она реально собиралась мне дырку в черепу сверлом пробурить, а потом на куски порезать!

— Не кипятись. — Шторм поднял руки. — Сказал же — верю тебе, а не им. Но уровень подготовки, знаешь ли, впечатляет. Очень чисто.

— Надо наших вызывать! Комитет Контроля! Пусть разбираются в этом бедламе!

— А вот тут, Витя, у меня для тебя плохая новость. Люба звонила Окелле. При мне разговор был. Знаешь, что он сказал? Не вмешиваться! Помнишь я тебе говорил, что Ломов — ставленник Лазаря? Похоже, наверху какие-то игры странные, что даже Василий самоустранился, и не желает отсвечивать. А он, так-то, до самого Сталина достучаться может.

— Бред какой-то!

— Бред или нет, это мы разберемся. — Данила положил руку мне на плечо. — Ты, главное, не раскисай, и просто поживи дикарем пару дней. Я тебя харчей принес, так что с голоду не помрешь.

— Хех. — хохотнул я невесело. — Я ведь много ем.

— А я много принес. — улыбнулся в ответ парень классической улыбкой гайдайского Шурика. — На крайний случай, зайца какого или оленя добудешь. Считай, отпуск у тебя незапланированный.

— Смешно.

— Ага. Держись. Мы своих не бросаем.

Под раскидистым вековым дубом был накрыт стол. Скатерть, самовар, расписные фарфоровые чашки, разложенные по розеткам различные варенья — в общем, все, как положено. И еще пяток яблок в глубокой вазе, стоящей в самом центре. Хозяин этого места фрукты почти никогда не ел, но всегда требовал, чтобы они имелись на столе. Вне зависимости от того застолье планировалось или дружеское чаепитие. Такой вот пунктик.