Удивительное дело, но второй раз вернувшись в Анапу, я почувствовал себя дома. Понимал головой, что я тут не родился, не вырос, и мама Виктора, живущая в небольшом двухэтажном домике, не моя мама. Вообще, другой мир, если что. Но радовался, будто капитан дальнего плавания, ступивший на родной берег.

Южное солнце по-осеннему ласкало плечи, пичуги неутомимо сообщали, как они рады этому новому дню, а я шагал по тихим улочкам курортного города, и балдел от состояния покоя и какого-то совершенно законченного счастья.

Дома я находился уже второй день. После операции со взятием языка, на дальневосточной базе пришлось проторчать еще около недели. Ученые собирались выдоить из первого пленного саварана максимум, а переводчик имелся только один — я. И, хотел этого или нет, приходилось работать не по профилю. Заодно и сам язык подтянул. Не слишком хорошо, но на уровень «имя, звание, номер воинской части» точно вышел.

Черный Камень так из стазиса не вышел, буравать ткань пространства-времени нашей группе пока запретили на самом высоком уровне, и вскоре статус «боевого дежурства» сменился обычным несением службы. А потом еще и отпуск выдали. Всего на несколько дней, но у меня получилось выбраться в «родной» город.

Произошло это по причине того, что у Любы начались «эти дни». Нет, не женское недомогание, как кто-то подумал. Просто раз в несколько месяцев характер Зимы-Мамы вдруг начинал меняться с обычного стервозного на совершенно невыносимый и взрывной. По словам Данила — особенность организма после первого пробуждения, которой бедная женщина никак не могла управлять.

Единственным выходом из ситуации было дать ей перезагрузку. Сменить быт сверха на несколько дней жизни обычного человека. Как правило, Люба просто выбиралась в горы на неделю, где отдыхала от людей и от своей супергеройской личины. Но в этот раз она почему-то пожелала поехать на курорт.

Командование, понимавшее, что еще несколько дней, и по базе можно будет перемещаться только короткими перебежками, естественно, решило пойти на встречу всесоюзному герою. И отправило от греха подальше к морю. А я прицепом пошел. В смысле, Люба вдруг вспомнила, что я родом с Анапы, и заявила, что я стану ей отличным гидом и собутыльником.

Так я попал домой.

Первый день был очень насыщенным. Мамины чебуреки, прогулки по морю, милая и совершенно на себя непохожая Зима. Последняя натянула на себя легкое летнее платье, юбка у которого была такой длины, что бедные мужики на набережной чуть себе шеи не посворачивали.

Фигурка у девушки была просто потрясающей, и даже я, зная, что за личиной этой очаровательной «студентки», скрывается один из самых опасных людей мира, не мог оторвать от нее взгляд. Сам того не замечая, принялся за ней ухаживать и первый наш день закончился закономерно — в гостиничном номере.

— Ты только не надумай себе ничего. — на утро произнесла эта нимфа. — Просто курортный роман, понял? Здоровые желания молодого организма.

— Да что, ты, Люба! — замахал я руками в ответ. — И в мыслях не было! Какая романтика в наши-то годы?

За что был наказан жестким ударом в бок и отправлен за кофе. Сама же девушка, ничуть не стесняясь наготы, повернулась набок и продолжила нагло спать. И теперь вот я шагал по утренним улицам, выискивая по дороге кафешки, которые бы уже открылись в семь тридцать утра. Пока таковых на моем пути не встречалось.

Говоря о том, что совсем не запал на коллегу, я безбожно врал. Казалось бы — мне восемьдесят, ей — еще больше, о каких чувствах можно говорить? Но так могут рассуждать только молодые люди, которые в силу небольшого жизненного опыта уверенны, что у стариков пропадают желания делать глупости. И что они все из себя умудренные, мудрые и осторожные.

Полная фигня! С возрастом исчезают только возможности, но никак не желания. Последние-то как раз остаются — я, например, и после пятидесяти считал себя примерно двадцати, ну максимум, тридцатилетним мужчиной. А порой и вовсе мальчишкой, особенно, когда на поводу у эмоций шел.

Да даже та история, после которой я тут оказался — постановочное нападение на «несчастную» девушку — что это, если не уверенность старого дурака, что он и на восьмом десятке способен навалять группе бандитов?

А Люба мне нравилась — глупо это отрицать. Причем, именно Люба, а не Зима. Девушка на курорте неузнаваемо преобразилась, превратившись в восторженную провинциалку, впервые в жизни увидевшую море. И никак не напоминала ту жесткую и опасную женщину, способную пробивать людей навылет ледяными копьями или замораживать целые площади. Как в такую не влюбиться?

Впрочем, понимал я и то, что сейчас за мой разум говорили гормоны, нежаркое осеннее солнце, напоенный солью и запахом водорослей морской бриз, и довольство молодого и сильного тела. И не собирался превращать курортный роман во что-то большее. Что не мешало мне наслаждаться ощущением того, что это вообще происходит.

Найдя, наконец, точку, в которой делали кофе, я взял пару стаканов, и направился обратно в гостинцу. Неподалеку от нее, в небольшом парке, которых в этом городе на пять кварталов штуки три, наткнулся взглядом на клумбу с цветами. И сразу же решил, что с моей стороны будет глупо, но крайне мило заявиться к любовнице не только с напитками, но и с букетом в руках. Представляя реакцию девушки, я воровато огляделся по сторонам, выискивая сотрудников городских службы, которые могли бы мне помешать, и присел на колено.

Это меня и спасло. Первая пуля попала не в голову, куда была отправлена, а в мраморный вазон, разнеся его в дребезги. Каменная крошка больно ударила по лицу, но не оставила даже царапины. Вторая, пущенная с задержкой в секунду, вонзилась в плечо. Калибр был крупным, судя по дыре и тому факту, что вообще смогла пробить кожу, ведь за миг до второго попадания, я перешел в боевую форму.

Кофе, разумеется, полетел на землю. Я же молча, быстро набирая скорость рванул в сторону стрелка. Свое тело я чувствовал прекрасно, так что по входному каналу пули уже прикинул его примерное расположение. Двенадцатый этаж во-о-он той высотки, метрах в трестах.

Если поднажать, я смогу быть у подъезда уже через двадцать секунд. Там уменьшиться, чтобы не застрять в коридорах, и еще пятнадцать, чтобы добраться до нужной квартиры. Если снайпер не сверх, то он не успеет уйти.

Но планам моим не суждено было исполниться. Преграждая путь к стрелку, на парковую дорожку вышло еще двое противников. Мужчина и женщина. Первый почти сразу же исчез, точнее, размазался в воздухе, с огромной скоростью побежав ко мне по широкой дуге, а вторая хлестнула двумя ветвистыми молниями, попавшими мне в грудь.

Пуля в плече была тем самым спецбоеприпасом, предназначенным для поражения демонов и сверхов. И, соответственно, рана зарастать не спешила. Обычную-то я бы просто вытолкал наружу через входной канал, да и зарастил бы повреждение, как ни в чем не бывало, но этот кусочек загадочного металла обжигал меня изнутри, не давая регенерации работать в полную силу. Все, на что у меня хватило сил, это окружить чужеродный объект пленкой из тут же омертвевших клеток, и продолжить драку так.

Бегун налетел на меня с фланга, нанеся сразу же несколько сильных удара. Судя по всему, он был довольно высокого ранга, раз лупил кулаками, не опасаясь сломать себе руки. Адаптированное зрение боевой формы позволяло мне рассмотреть быстрого противника, но и только. Скорость его движений не оставила даже шанса увернуться или заблокировать кулаки.

В результате, получив две молнии в грудь, удар в раненное плечо и апперкот в челюсть, я потерял равновесие, и бухнулся на задницу. Сразу же получил еще пинок в голову, и вторую пулю в левый бицепс. Упал на землю, но не от ударов, а разрывая контакт и сбивая прицел стрелку, и бросился бежать.

Нет, я не надеялся уйти от Бегуна. Просто, когда я оказался на земле, у меня появилось время осмотреться. И я заметил, что в парке, несмотря на раннее утро, уже довольно много отдыхающих. Мамочка с коляской сидела на лавочке, читая книгу. Пожилая пара, медленно шагала по дорожке. Четверо спортсменов, выбравшиеся на пробежку, стайка подростков, катающиеся на роликах… Никто из них даже среагировать на скоротечную схватку не успел. Максимум — рты пооткрывали, да изумленно распахнули глаза.