Обращаясь к статье С. Брентис, первым делом обозначу наши расхождения. С. Брентис смотрит на карты XIV в. как на коллекцию случайных и пестрых элементов, а искусство картографа сводит к упорядочиванию письменных и устных сведений и адаптации визуальных символов, приходящих извне. В таком случае, изображение хана Узбека на портолане Дульцерта лишено исторической достоверности, это лишь проекция представлений картографа о том, как должен выглядеть монгольский хан в момент апофеоза своего могущества (отсюда трон с двойной подушкой, жезл, увенчанный лилией, корона). С позиции С. Брентис набор символов власти хана Узбека считан картографом с восточных миниатюр, где показаны царствующие особы в торжественных церемониях. Известно, что на тронах с двойными «подушками власти» сидят ильханы[447]. Кроме хана Узбека, на карте Дульцерта видим еще две фигуры: в Аравии — царицу Савскую, а в Африке — султана Мусу, правителя государства Мали в бассейне Нигера. Все трое сидят на двойных подушках и держат в руках одинаковые жезлы. Указывает ли что-нибудь в портрете хана Узбека на то, что он был мусульманином? На головах у хана и царицы короны, тогда как у султана Мусы — чалма. О причинах интереса картографа к названным, персонажам С. Брентис не задумывается, хотя из-за сходства символов власти вопрос напрашивается очевидным образом. Такой же подход характерный для искусствоведов, арабист С. Брентис демонстрируете на другом материале.
В географическом плане третья и четвертая панели Каталонского атласа 1375 г. полностью воспроизводят портолан Дульцерта, а пятая и шестая панели, где показаны Центральная Азия, Китай и Индия, являются новостью.
В Каталонском атласе, на мой взгляд, несколько уровней информации. Назову их, заранее согласившись с условным характером этой градации. Первый уровень — географический (части света: Европа, Азия, Африка; порты, города, острова, моря, реки, озера, горы); второй относится к политической географии (страны, фигуры правителей, символы власти, флаги над городами); третий, самый загадочный, это миниатюры (например «цари-волхвы», «торговый караван», «тангутский похоронный обряд», «пигмеи, сражающиеся с журавлями», «ловцы жемчуга в Персидском заливе», «слон с башней-городом на спине», «сирена в Южном море», «царица Савская»); четвертый — сакральная география (Иерусалим, представленный Храмом Гроба Господня, монастырь Святой Екатерины на Синае, Мекка как священный город мусульман, армянский монастырь на Иссык-Куле, Ноев ковчег, Вавилонская башня); пятый — футурология (на северо-востоке мира, за непроницаемой преградой расположено царство Гога и Магога, а в другом секторе Александр и Сатана, и, наконец, явление Славы Божьей). Элементы обретают место, а значит и смысл, в зависимости от уровня карты, к которому мы их отнесли (смею думать, что и картограф различал элементы по содержанию). Одно дело — флаги правящих династий, другое — фигуры правителей, и третье, скажем, три царя-волхва, следующие за вифлеемской звездой. В своей статье С. Брентис пишет о графическом обозначении рек, озер и гор и исследует истоки иконографии пятнистых лошадей, то есть занимается элементами первого и третьего уровня. Ни целостной композиции, ни замысла картографа она не видит.
Я полагаю, что Абрахам Креск, автор Каталонского атласа 1375 г., конструировал свою карту, опираясь, в первую очередь, на книги. Назову их. Это книга «О разнообразии мира» Марко Поло (1298), трактат армянского принца Гайтона «Соцветие историй земли Востока» (1307), донесение францисканца Одорика де Порденоне, совершившего путешествие в Китай в 1324–1326 гг., «Новая хроника, или История Флоренции» Джованни Виллани (1275–1348). Явные и скрытые цитаты из этих книг мы видим в самом атласе. Видимо, следует добавить к этому списку еще одну книгу[448], а также ряд текстов разведывательного и футурологического характера. О них мы можем судить лишь по отражению в атласе; скажем детальный портрет хана Джанибека — это разведывательная информация.
Что определяло иконографию тех или иных персонажей (на карте семнадцать правителей мира) — мне неведомо. Для С. Брентис же это предмет исследования. Ее занимает вопрос о визуализации образов трех азиатских правителей Каталонского атласа: золотоордынского хана Джанибека (Jambech), султана Рума (Turchia) и анонимного правителя Тебриза (Rey del Tauris), в котором она видит представителя династии Джалаиридов Увайса ибн Хасан Бузурга (1356–1374). На самом деле, это ильхан, на что указывает обширность его владений под флагами с красным квадратом на желтом фоне{136}. Джалаириды не владели и десятой частью этой территории. Особое же внимание С. Брентис уделяет фигуре хана Узбека на портолане Дульцерта.
С. Брентис полагает, что картограф располагал сведениями о костюме, коронах, прическах, бородах, а также тронах и подушках названных персонажей. Все перечисленные детали, включая манеру сидения, встречаются, по ее мнению, на миниатюрах, а также на монетах, керамике, стеклянных и металлических изделиях, предметах из слоновой кости предшествующих исламских династий. Иными словами, визуальные образы Каталонского атласа заданы исламской иконографией. Предполагается, что перечисленные изобразительные материалы были доступны картографам и формировали их представление о чужеземных правителях.
Есть основания говорить о малоизученной практике тиражирования политических символов. Ни одного наглядного примера С. Брентис не приводит. Восполним этот пробел. Так, на Каталонском атласе 1375 г. во владениях мамлюков над Александрией развевается флаг с желтым полотнищем, на котором в черном круге видна белая фигура льва. Это флаг с гербом султана Байбарса (1260–1277). В коллекции Эрмитажа хранится стеклянная ваза, украшенная росписью цветными эмалями: по стенке, с наружной стороны шесть медальонов, в которых попеременно на красном и голубом фоне белой эмалью изображен лев — герб султана Байбарса[449]. Ниже идет полоса, содержащая арабскую надпись с титулатурой султана. Изображение султанского герба в виде льва встречается и на других предметах из стекла[450]. Вопрос о запаздывании на сто лет этого символа на карте 1375 г. не уместен, поскольку Абрахам Креск в данном случае следует портолану Дульцерта (1339 г.), который очевидно ориентируется на более раннюю карту.
На Каталонском атласе мамлюкский султан, правитель Египта, изображен с попугаем в руках. На вопрос — можно ли рассматривать эту птицу как знак власти, следует дать положительный ответ. В качестве аргумента выступают шелковые ткани XIV в., на которых вытканы попугаи и имя египетского султана. На черно-золотой парче с попугаями, в круглых клеймах на плечах птиц куфическими буквами изображено: на одном «Мухаммад», на другом — «Слава нашему султану, государю справедливому, мудрому Насир-ад-дину»[451]. Сегодня известны три куска шелка с попугаями, о котором писал Н. Н. Соболев. Они хранятся в сокровищницах церквей Богоматери в Данциге[452] и Любеке[453]. Ткань из Берлинского музея Kunstgewerbemuseum первоначально также связана с сокровищницей церкви Богоматери в Берлине[454]. В результате проведенного А. Уордвелл анализа технологических параметров этой ткани, основанного на исследовании характера кромок, комбинации волокон и состава металлического покрытия узорных утков, отличающихся от иранских шелков, было установлено, что шелк с попугаями был изготовлен в центральноазиатской ткацкой мастерской[455] (Консультация 3. В. Доде).
