Если для мусульман Чингизид на троне был султаном, то для венецианского дожа — императором татар[357], а для русских подданных — царем[358]. Обратим внимание, что названные титулы — султан, император, царь — являются высшими в своих политических системах. Узбек охотно принимал эти титулы, причем все сразу. Коллекция титулов Узбека свидетельствует о стремлении к полноте власти и реализации небесного мандата. Свои владения хан Узбек называл Монгольским государством.

Часть 6.

Хан Узбек и буддисты

В четырнадцатитомной энциклопедии египетского ученого Шихаб-ад-дина ал-Калкашанди (1355–1418) есть географическое описание Золотой Орды с краткими экскурсами в историю. Внимания удостаиваются только те монгольские правители, кто был сопричастен исламу.

«Первым, кто принял ислам из владык этого государства, потомков Чингис-хана, был Берке, сын Джучи, сына Чингис-хана. Принятие им ислама произошло до его вступления во власть, в то время, когда его брат Бату-хан послал его для возведения Менгу-хана на престол деда его, Чингис-хана. Он [Берке] сделал это и повернул обратно. По пути он заехал к ал-Бахарзи, шейху [суфийского] тариката, и принял ислам из его рук. Он был искренним в своей вере и принял власть после своего брата Бату-хана уже мусульманином. В этом государстве за ним последовали в принятии ислама некоторые владыки уже после Узбек-хана, который был в высшей степени искренним мусульманином, открыто показывал приверженность к [новой] вере и следовал шариату, соблюдал молитву и усердно придерживался постов. Рассказывается в "Масалик ал-абсар" со слов Зейн ад-дина ал-'Умари ибн Мусафира, что владыки этого народа с принятием ими ислама и признанием ими обоих его исповеданий веры все-таки нарушают установления ислама. Во многих делах они придерживаются ясы Чингис-хана, которую он утвердил для них, как придерживаются ее и другие его последователи, при этом весьма сильно порицая друг друга за лживость, прелюбодеяние, отказ от договоренностей и обещаний»[359].

Если историк отдает себе отчет, что та «реальность», которой он оперирует, всего лишь условность, мертвая маска, скрывающая поток времени, где события обретают лицо и смысл в ритуале, то эпизоды из письменных источников он проверяет в разных контекстах. В противном случае цитирование является типичной манипуляцией, зачастую безобидной. Такое случается, когда цитатами подкрепляют воображаемые авторские конструкции. Вот, например, размышления профессора антропологии А. М. Хазанова:

«Первыми в кочевых обществах новую религию принимали правители и аристократия. Они не только контролировали отношения простых кочевников с оседлыми обществами, но и были наиболее заинтересованы в них, чтобы сохранять и упрочивать свои социальные и политические позиции. В силу своего лидирующего положения в обществе они были более открыты внешним религиозным влияниям. В то же время они лучше осознавали изменения в политической ситуации и новые возможности, которые они открывали, или даже просто необходимость в адаптации и реадаптации. Массовое обращение рядовых кочевников в мировые религии обычно происходило только после обращения кочевых элит. Зачастую дальнейший процесс перехода в новую веру был нелегок и занимал много времени. В 528 г. вождь гуннов, кочевавших в приазовских степях, посетил Константинополь и был крещен императором Юстинианом. Когда охваченный религиозным рвением неофит возвратился в степи, он попытался обратить в новую веру своих соплеменников и разрушил серебряные идолы, которым поклонялись гунны. Дальнейшие события напоминают судьбу скифского царя Скила тысячелетием ранее. Гунны восстали и убили незадачливого прозелита[360]. Чтобы привести еще один пример, я сошлюсь на события, которые произошли много столетий спустя. В 1313 г. Узбек, хан Золотой Орды, предложил своим подданным-кочевникам принять ислам. Они ответили: "Ты вправе ожидать послушания и покорности от нас, но наши убеждения и вера тебя не касаются". В конце концов хан Узбек преуспел, но не без многочисленных затруднений»[361].

В том, то и дело, что неизвестно имели ли эти «события» место в действительности, ибо в нашем распоряжении есть только рассказ заинтересованного лица о том, что для него являлось событием, то есть было символом, исполненным значимости. Замечу, Узбек никогда не предлагал принять ислам своим подданным-кочевникам. В переводе В. Г. Тизенгаузена, на который ссылается А. М. Хазанов, говорится о требовании, а не просьбе, и не к кочевникам, а эмирам, и не тогда, когда Узбек стал ханом, а до избрания на престол. Но если Узбек не был правителем, то на каких основаниях он мог требовать от нойонов перехода в ислам? И если Узбек не был правителем, то рушится тезис А. М. Хазанова о лидере, открытом внешним религиозным влияниям. Эпизод из анонимного продолжения «Сборника летописей» Рашид-ад-дина отношения к «реальности» не имеет, да и содержание интересующей нас цитаты иное: «Причиною вражды эмиров к Узбеку было то, что Узбек постоянно требовал от них обращения в правоверие и ислам и побуждал их к этому. Эмиры же отвечали ему на это: "Ты ожидай от нас покорности и повиновения, а какое тебе дело до нашей веры и нашего исповедания и каким образом мы покинем закон (тура) и устав (йасак) Чингис-хана и перейдем в веру арабов? Он (Узбек) настаивал на своем, они же, вследствие этого, чувствовали к нему вражду и отвращение и старались устранить его» (Сборник летописей. Т. II. С. 277). Речь идет о соперничестве кланов за возможность посадить на трон своего лидера. Соперничество закончилось физическим устранением 120 царевичей. Вопреки мнению А. М. Хазанова, после воцарения Узбека не произошло массового обращения кочевых элит. А тема, как ислам мог упрочить позиции Узбека (надо полагать, в кочевой среде?), осталась не раскрыта.

Ниже следует обширная выписка из фольклорного сочинения XVI в. «Чингис-наме». Рассказ Утемиш-хаджи стал предметом расследования двух ярких исследователей: Д. ДеВииза и В. П. Костюкова.

«Причиной [принятия] им ислама было следующее. На четырех святых, которые были из святых того времени, снизошло от Аллаха Всевышнего [такое] откровение: "Подите и призовите Узбека к исламу!". И по велению Аллаха Всевышнего пришли они к двери [ставки] Узбек-хана, сели за внешней чертой его куреня и стали творить молитву.

Такое рассказывают предание. Показывали хану неверные колдуны и неверные жрецы такое чудо. Приносили они с собой на маджлис к [Узбек-]хану [мед] в жбане и устанавливали [его. Прилаживали затем к жбану] змеевик и подготавливали чаши. Мед сам скапливался в змеевике и сцеживался в чашу, и чаша сама двигалась к тому человеку. Колдунов этих и жрецов своих почитал хан за своих шейхов, сажал [их] рядом с собой и воздавал [им], большой почет и уважение.

И вот однажды, когда пришли те [святые мусульмане] и сидели, творя молитву, [Узбек-]хан как обычно устроил маджлис. Пришли вместе [с ним и] шейхи его и все расселись. Как [и] ежедневно, принесли они с собой мед в сосуде. Принесли они [также] и установили змеевик и чашу. Прошло порядочно времени, но мед ни скапливался как обычно в змеевике, ни сцеживался в чашу. Сказал [тогда Узбек-] хан этим шейхам своим: "Почему же на этот раз мед задерживается?" Ответили Шейхи его: "Пришел, верно, куда-то сюда магометанин. Его это признак". Хан приказал: "Ищите по куреням, и если будет магометанин — приведите!". Вышли мулазимы и когда проверили по куреням, то увидели, [что] за внешней чертой [ханского] куреня сидели, опустив низко головы, четыре человека чужой внешности. Спросили мулазимы: "Вы кто такие?" Ответили те: "Отведите нас к хану". [И вот] пришли они. Остановился взгляд хана на них. [И] как только увидел он их, возникли в сердце его склонность к ним и любовь, ибо просветил уже Аллах Всевышний сердце хана светом наставления на путь истинной веры. Спросил он: "Что вы за люди, по каким делам бродите? По какому делу [сейчас] идете?" Ответили они: "Мусульмане мы. По велению Господа всевышнего пришли мы, чтобы обратить вас в ислам". Завопили в тот [же] миг шейхи хановы: "Дурные люди они! [Не разрешать] говорить [им, а] убить их нужно". Сказал [тогда Узбек-]хан: "С какой бы стати убивать [мне их]?! Я — государь! Нет никакого мне дела до любого из вас. Буду я с теми из вас, чья вера правая. Если вера у них неправая, то почему же дело ваше сегодня сорвалось [и мед ваш] не стал перегоняться?! Устройте же спор. Тому из вас подчинюсь я, чья вера окажется правой". [И] затеяли спор друг с другом эти два общества. Долго галдели и ссорились они. Наконец порешили на том, что следует им выкопать два танура, раскалить каждый из них, [спалив] десять арб саксаула, войди в один танур кому-то из колдунов, в другой — одному из этих [святых], и быть правой вере того, кто не сгорит и выйдет [целым и невредимым]. На том и порешили.