Остается неисследованной следующая тема: Чингизиды, которые в мусульманских источниках именуются султанами, считали ли себя таковыми? Подчинялись ли они халифу? Обозначим вопрос предметно. Для Ибн Баттуты Узбек однозначно является султаном, но на пайцзе и ярлыке Узбека такого титула нет. Ибн Баттута знает, что Узбека именуют ханом, но при этом уточняет: «слово хан у них значит султан». Принимая этот перевод, мы попадаем в ловушку. Титулы хан и султан рождены в разных политических мифологиях. Монгольский хан — избранник Неба, султан же признает авторитет халифа. Существует зазор между мусульманскими и джучидскими источниками, что возвращает нас к теме несовместимости кодов исламской и монгольской картин мира. Монгольская реальность существует параллельно мусульманской. Конфликт возникает при попытке совместить их, например, сопоставить титулы Узбека по двум обозначенным выше группам источников.
В анонимном сочинении под названием «Шаджарат ал-атрак» («Родословие тюрок»), составленном на персидском языке в XV в., есть рассказ, по которому Узбека обратил в ислам и дал ему имя Султан Мухаммад Узбек-хан туркестанский шейх Саййид-Ата; это событие произошло в 720 г. хиджры (12 февраля 1320 г. — 2 января 1321 г.)[351]. Однако этому противоречит следующий факт. Имя хана Мухаммада Узбека высечено в портальной надписи мечети, построенной в Солхате (город Крым) в 714 г.х./1314 г.[352] Нет смысла выяснять, какой из этих источников «правильный». Здесь нет достоверности бытового характера, но есть достоверность высшего порядка. Это разные проекции мусульманского мифа об Узбеке. То же самое приложимо к монетным легендам, которые иногда используют для выяснения даты принятия ислама Узбеком. В частности, Т. И. Султанов пишет: примечательно, что на монетах Узбек-хана, чеканенных с 721/1321–22 г., его полное имя пишется в форме «Султан Мухаммад Узбек-хан», а монеты, чеканенные в более раннее время, обычно содержат легенду: «Верховный Султан Узбек»[353]. В данном случае важно учитывать, где чеканились те или иные выпуски. Например, в Хорезме на дирхемах титул султан при имени Узбек помещается уже с 714 г.х., а не с 721 г.х. У Чагатаидов имя хана появилось на монетах в 718 г.х., а титул султан впервые появился на анонимной монете времени Тармаширина чекана Отрара 728 г.х. Именная чеканка правителя и появление титула султан в значении верховного правителя государства — элементы мусульманской традиции и права; они свидетельствуют лишь о том, что монголы вынуждены были считаться с мусульманским населением своих улусов (консультация П. Н. Петрова).
По наблюдению нумизмата Р. Ю. Ревы, в период между смертью Токты и воцарением Узбека имели место анонимные монетные выпуски. Так, в Крыму в 713 г.х. чеканились медные монеты с титулом хан справедливый, а в 715 г.х. наблюдается уже именной чекан Узбека: хан справедливый Узбек; на ранних монетах города Азака отсутствует и имя эмитента, и символ веры и титул султан[354]. Анонимность, в первую очередь, отражает ситуацию неопределенности в период междуцарствия. Далее Р. Ю. Рева цитирует мусульманские источники по сборнику В. Г. Тизенгаузена. Буквальное прочтение текстов настраивает нумизмата на поразительные выводы: «О том, что, начиная с 713 г.х., политика исламизации проводилась тотально и Узбек активно внедрял устои Ислама, говорит и помещение символа веры на монетах, и повсеместное строительство мечетей и вооруженная борьба с противниками Ислама, при этом выдвижение на ведущие роли активных приверженцев этой религии, и, наконец, усиленное градостроительство по исламскому образцу. Именно с 713 года он начинает чеканить монеты с суннитским символом веры на обороте и меняет на монетах титул хан на мусульманский султан»[355]. Не стоит превращать монгольского хана в выпускника медресе. Все было намного проще. Узбек передал чеканку монет в руки мусульманских финансистов. Это было техническое мероприятие. Мусульмане заполнили монетные легенды единственно приемлемой для них символикой.
Ситуацию с титулами Узбека по материалам каирских канцелярий проанализировал арабист А. Н. Поляк: «Среди прочих титулов Узбека мы находим: "султан монголов, кыпчаков и тюрков", а имя татар отныне переносится арабскими авторами специально на монголов Ирана, более обособленных от местного населения. Дело доходит до того, что арабский биограф сообщает, как "Узбек, сын Туктая, хан, один из царей монголов в стороне Рума" (Анатолии), хотел в 721/1321–22 г. воевать со "Страной татар" и "предупредил" об этом Каир (Ибн Хаджар. I, с. 354, биография № 878). Узбек был для государственной канцелярии Каира "его высокое величество, султан, великий, брат, любезный, знающий, справедливый, крупнейший хан, единственный в своем роде, шахиншах, правитель, Узбек ильхан, султан ислама и мусульман, единственный среди правителей и султанов, опора царства, султан монголов, кыпчаков и тюрков, краса современных правителей, столп дома Чингис-хана, обладатель трона и короны, поддержка богобоязненных, клад верующих". Каирская канцелярия была изощрена до крайности в варьировании выражений своих арабских грамот для разных политических и других намеков»[356].
Единственным доказательством введения ислама в Улусе Джучи явился бы документированный факт признания Узбеком авторитета халифа и публичное облачение хана в почетные халаты, присланные халифом. Таких свидетельств не существует. Из вассалов монгольских ханов одним из первых обратился к египетскому халифу с просьбой об инвеституре и принес ему присягу Мубариз-ад-дин Мухаммад (ум. 1359), основатель династии Музаффаридов в Южной Персии, эмир ильханов и муж монгольской царевны. Такой акт со стороны Узбека, имей он место в действительности, не остался бы незамеченным в мусульманском мире.
Вот как это произошло с султаном Дели. Ибн Баттута рассказывает о царе Индии со слов шейха Са'ида. «Шейх Са'ид слышал от царя Индии, что тот хочет признать у себя в стране "дело" Аббасидов (да'ва), как это сделали цари Индии — его предшественники, такие как султан Шаме ад-дин Лалмиш и его сын Насир ад-дин, или султан Джалал ад-дин Фируз шах и султан Гийас ад-дин Балбал, получавшие "халаты чести" из Багдада…Шейх Са'ид отправился к халифу Абу-л-Аббасу, сыну халифа Абу-р-Раби' Сулайману ал-Аббаси в Каире и сообщил ему об этом. Халиф собственной рукой написал письмо султану, определив его (письмо), как документ, представляющий его в Индии. Шейх Са'ид, взяв письмо, отправился в Йемен, здесь он купил три черных халата и отплыл в Индию. Когда он достиг Кинбайта, это в четырех днях пути от Дели, столицы царя Индии, офицер разведки написал царю, сообщая ему о прибытии шейха Са'ида и о том, что с ним письмо и повеление халифа. В ответ был получен приказ доставить его в столицу с почестями, как высокого гостя. Царь послал эмиров, кади и факихов приветствовать шейха и встречать его при въезде в столицу, мало того, он сам выехал на встречу почетного гостя, приветствовал его и обнял. Прежде всего шейх вручил ему послание халифа, которое царь поцеловал и приложил ко лбу, затем ящик с халатами. Царь накинул их все три себе на плечи, затем одел один их них, второй он даровал эмиру Гийас ад-Дину Мухаммаду ибн 'Абд ал-Кадиру ибн Йусуфу ибн 'Абд ал-Азизу ибн ал-Мустансиру ал-Аббаси, жившему при дворе царя, третий халат он даровал эмиру Кабула, носящему титул "ал-Малик ал-Кабир" и стоящего у него в изголовье и отгонявшего от него мух. По повелению султана шейху Са'иду и его спутникам были пожалованы "халаты почести", после чего его посадили на слона» (Ибн Баттута. Путешествие, с. 228–229). Хан Узбек тоже удостоился особого халата, но это произошло в сфере идеального. В сочинении Мирзы Улукбека, с которого мы начали свое исследование об Узбеке, сказано: «Хвала всевышнему, что украсив его ханским халатом, предоставил ему возможность приблизиться к владычеству».
