Наверное, я бы сумел расслышать крики предупреждения ошарашенного Александра, стоящего в толпе напротив, если бы не оглушительный выстрел. Дальше все происходило как в замедленной съемке: ко мне подбежали орущие коллеги, но звуков слышно не было. Защипало в груди и опустив голову я заметил, как бордовое пятно, появившееся на моей белой футболе, стало постепенно разрастаться, увеличиваться в размерах. Это — кровь. Моя кровь от выстрела, только боли, похоже, совсем не было. Лишь помутнение рассудка и мельтешащая перед глазами, а затем полностью заполонившая все передо мной, темнота.

***

— Как ты посмела? – возмутился молодой парень. — Кто ты такая, чтобы говорить так с моими друзьями?!

Надежда прогнала всех его пьяных друзей, которых ее сын привел к ним домой, чтобы продолжить ту нескромную вечеринку, что они затеяли в ночном клубе. И за что они могли быть доставлены в отделении полиции, если бы не вовремя подоспевший на помощь, Владимир Каминский.

— Имей уважение, наглец! — Надежда была непреклонна. — Я – твоя мать!

Ее всегда смущало поведение старшего сына, в котором было слишком много гордыни. Но вчера, вернувшись из клуба поздно ночью, пьяный и не имеющий и толики уважения к родителям, парень намеренно сломал любимую игрушку четырехлетнего брата. Да и не просто сломал, он сделал это на глазах у ревущего ребенка, при этом жестоко и зловеще смеясь. Из-за скуки, забавы ради, проникнув посреди ночи в детскую комнату.

— Ты моего уважения не заслуживаешь, — фыркнул он и Надежда рефлекторно ударила его по лицу.

Парень зажмурился, брезгливо провел ладонью по щеке так, словно смахнул с нее нечто заразное.

— Руслана не трогай, — проглотив обиду на родного ребенка, сдавленно проговорила женщина. — Это — наше с твоим отцом дело. Не лезть туда, куда тебя не просят!

— Так ты из-за пацана этого руку на меня подняла? — прищурившись, ухмыльнулся Сергей. — Из-за него?!

— Он еще маленький совсем, — подавляя наступившие на глаза слезы, проговорила Надежда. — Руслан — твой братик. Ты оберегать его должен, а не…

— Он мне никто, — ультимативно заявил парень, глядя прямо в лицо своей растерянной матери. И еще раз демонстративно погладив по своему лицу, чтобы показать ей свое отношение к ее «промаху».

Потому что несмотря на то, что он был лично знаком с многочисленными любовницами своего отца и закрывал на это глаза — к измене матери он относился прямо противоположно, враждебно, как к предательству его самого.

— Сегодня ты унизила меня, — добавил он резко. — И я этого никогда не забуду.

Руслан

Яркий свет светодиодной лампы, прикрепленной к потолку, вынудил меня зажмуриться. Глаза будто выжигало солнечным светом в ясный день, но тяжелые, слипшиеся веки совсем меня не слушались, не желая отворяться. Послышалось монотонное жужжание и писк какого-то аппарата. Как в кино. Откуда это? Еще я слышал где-то вдалеке тихий плач, а затем, ощутил легкое, едва осязаемое прикосновение губ к моей скуле. Стало мокро от слез.

— Любимый мой, — истошно протянула девушка. — Очнись, пожалуйста.

Мне понадобились высшие силы, чтобы разомкнуть свинцовые веки. Я лежал в одиночной, стерильной палате: по обе стороны от меня были проведены бесчисленные трубки, провода, которые тянулись от моих вен к какому-то оборудованию, названия которого я не знал.

— Руслан, приди в себя, — надрывно прошептала моя дорогая жена. — Умоляю.

Олеся, уткнувшись лицом мне в грудь, гладила мою руку и не переставая тихо плакала. Девушка протянула мою ладонь близко к своим губам и оставив на ней несколько поцелуев, наконец-то, подняла свою голову. Мне так хотелось прижать ее к себе, обнять крепко и поблагодарить судьбу за то, что я, все-таки, выжил.

Но мое тело меня не слушалось и поморщившись, я снова предпринял тщетную попытку привстать на кровати.

— Родной, — девушка повисла у меня на шее.

Ее тихий плач по нарастанию поднимался все выше и вскоре перетек в истерическое рыдание.

— Лесь, — промямлил ее имя и мои связки едва не лопнули от той засухи, что образовалась в горле.

— Мальчик мой любимый, — проговорила она навзрыд. — Никогда тебя больше никуда не отпущу, — и она стала целовать мои щеки.

В палату забежала зареванная мама: бросив озлобленный взгляд в сторону моей жены, женщина наклонилась, оттолкнула Олесю и принялась обнимать меня. Мне стало немного некомфортно и на мое спасение, в помещение, прямо за мамой, вошел врач, цокая языком и качая головой.

— Что ты натворил, Русик, — всхлипнула мама. — Что же ты натворил…

Я лежал в отключке больше пяти часов. К счастью, пуля не задела никаких жизненно важных органов и через пару дней я мог быть выписан и свободен. Белые стены угнетали, так же, как и нескончаемый плач двух моих любимых женщин. Почему-то сейчас, несмотря на слабость, легкую боль и жуткую усталость, я ощущал спокойствие. Но ненадолго, ведь стоило на пороге палаты заявиться заплаканной Маше, как монотонное рыдание уже трех моих любимых женщин пошло по кругу.

— Дурак ты, — повторила Олеся, приклеившись к моей ладони. — Как ты мог…

Ответить мне было сложно, иначе я бы сказал, прокричал во все горло, что никто не смеет обижать мою жену.

Сильной и своевольной Надежде Каминской, которая прежде помыкала Олесей как ей заблагорассудится, на сей раз не удалось прогнать девушку из комнаты. Более того, Олеся почти что злобно «зашипела», прогнав мою маму, когда та предприняла попытку взять бразды правления в моей палате в свои руки.

— Снаружи будете стоять вы, — рявкнула она. — Я и шагу отсюда не сделаю, — добавила девушка немного тише на очередное замечание моей мамы.

Я про себя засмеялся, но говорить пока был не в силах.

— Да, имею право! — хмыкнув, девушка возмутилась, не отпуская моей взмокшей, от ее крепкой хватки, ладони. — Я его жена и никуда не уйду!

Я посмотрел внимательно на сестру и мать и понял все без лишних слов — им известно о нашем с Олесей, браке. Маша отреагировала вполне нормально, в отличие от Надежды Ивановны, которая досадливо закатила глаза, и, выдохнув, опустила голову.

— Хватить реветь, — цокнув, мама слабо хлопнула Олесю по плечу. — Не забывай, что ты беременна!

Врач попытался в очередной раз прогнать их из палаты, но получив очередной отказ, покачал головой и стал раздавать какие-то рекомендации, после чего, наконец-то девушки обратили на него внимание и стали внимательно слушать.

Я же, умиротворённо прикрыл глаза. Усталость тяжелым бременем легла на мои конечности, погружая меня в глубокий сон. Но мне, несмотря на вынутую этим утром пулю из груди, было спокойно. Теперь, все точно будет хорошо.

На следующий день мне сообщили, что Сергей был задержан органами власти из-за попытки убийства. Мама с трудом подавляла плач, коря себя за то, что не смогла достойно воспитать старшего сына. Но больше всего ей было стыдно передо мной за все те годы лжи и предательства, из-за которых я жил словно не в полноценной семье. Груз тяжкого бремени свалился не только с ее, но и с моих плеч.

Каждый день я наблюдал за Олесей и мамой, которые постепенно становились все более благосклонны друг к другу. Почти живя в клинике, они стали обмениваться короткими, но дружелюбными репликами ради меня, чтобы я чувствовал себя комфортно и быстрее пошел на поправку.

И теперь я точно знал, что когда-нибудь, они примут и обязательно полюбят друг друга.

Олеся

Половицы старой, но весьма элитной школы немного поскрипывали. Уже начался сентябрь. Толпа рвущихся навстречу знаниям, детям, с шумом неслась по коридору после прозвеневшего звонка.

Руслан судорожно вздохнул: на его шее подрагивала кожа, и даже с расстояния была видна пульсирующая венка. Крепкая ладонь мужа, обёрнутая вокруг моей, запотела.

Он взволнован. Похоже, так взволнован Руслан не был даже в тот вечер, когда я сообщила ему о своей беременности. Несколько учеников младшей школы едва не снесли нас с ног, ломясь в соседний кабинет и отвлёкшись, Руслан тихо засмеялся. Мой хороший.