Сердце стучало так быстро, что Евдокия почему-то начала икать, ей вдруг стало жуткой холодно. Все три бабки явно были не в себе, но, сама не зная зачем, Евдокия послушала Пашу – наверное, больше от шока. Она на мгновение закрыла глаза, попыталась выдохнуть и успокоиться.

А потом… на её глазах квартира вдруг начала меняться сама по себе. Красивые обои со стрекозами в коридоре по кусочкам снялись и растаяли в воздухе. Исчезли цветы, аквариум с рыбками и горшок с пальмой.

Что происходит?! Евдокия кинулась к тумбочке, где был аквариум, но её руки нащупали лишь пустоту.

Более того – начала меняться и сама Евдокия. Её мягкие тапочки исчезли – на их месте оказались старые дырявые сланцы с рынка. Исчезла любимая пижама в синюю клетку – на её месте возникла старая сорочка, купленная ещё в 10-м классе. Волосы растрепаны, под глазами – тени.

Не в силах шевельнуться, Евдокия всё поворачивала головой и смотрела, как на её глазах в квартире исчезают и меняются вещи. А потом произошло страшное – телевизор в комнате бабушки Фроси резко замолчал, свет под дверью погас. Только снова раздался голос мамы, читающей молитву по ролику, который ей кто-то из подруг прислал в мессенджер. На экране менялись картинки с иконами, звучала тревожная музыка, а текст молитвы читал какой-то священнослужитель. Мама повторяла за ним. Евдокия всегда боялась этой музыки и этой молитвы – когда эти звуки звучали, это всегда значило, что в дом пришла беда.

«Богородица Дева Мария, исполненная благодати Божией, радуйся! Господь с Тобою».

Евдокия вдруг отчетливо увидела телефон своей матери с играющим на экране роликом с молитвой. Он возник в воздухе из ничего, словно сотканный из темноты. Опустился на её ладонь. И Евдокия практически увидела, как её мама плачет над бабушкой.

И в её голове возникло воспоминание, словно отчаянно прячущееся от неё.

Это её брат, он стоит у метро, ожидая её возвращения с работы. При виде него Евдокия сразу понимает, что что-то не так.

– Умерла наша бабушка, – сказал он.

Затем – тусклые домашние стены и заплаканное лицо мамы. Вот мама снова плачет, а вот просыпается и говорит, что первые мгновения после сна самые сладкие – когда она ещё не помнит, что её мамы больше нет.

Телефон исчез из руки, словно его и не было. Отмерев, Евдокия кинулась к двери и открыла её.

Кровать бабушки была пуста, не было даже постельного белья. Не было рядом с кроватью коляски, старенького кресла, столика и горшка. Не было ящичка с лекарствами и коробочки с любимыми колечками и резинками бабушки.

На подоконнике лежал её старый платочек – Евдокия ведь так и не купила новый. Рядом – бабушкин портрет в чёрной рамке с чёрной лентой.

– Н-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Т! – громкий голос Евдокии пронзил тишину мёртвой комнаты.

«А ведь я так и не исполнила свои обещания, – промелькнула мысль. – Не стала проводить с ней больше времени. Не читала, сидя рядом с ней в кресле. Не купила платочек».

Это не могло быть правдой, не могло быть правдой. Словно кто-то проник ей в душу, перевернул весь её уютный мир и воплотил в жизнь её кошмары.

– Это правда, – произнёс незнакомый скрипучий голос. – Она умерла в апреле.

Евдокия лихорадочно обернулась, но никого не увидела. А потом в стене возникла маленькая деревянная дверца, и оттуда вышло существо с длинной бородой, морщинистыми руками, круглым носом и большими добрыми глазами. Под бородой у него виделись лапти и рубашка. Евдокия позднее много раз вспоминала этот момент и понимала, что она даже не сильно была удивлена появлению такого создания в доме. Всё, что её волновала – это её бабушка.

Горе, в которое она не хотела верить, волнами нахлынивало на неё.

– Умерла в апреле, пока ты была на работе, – повторило существо. – Ты позднее много раз вспоминала и проклинала тот рабочий день. Тебя тогда задержали на работе, а твоя семья решила не говорить тебе о том, что бабушке стало хуже. И ты постоянно думала о том, что бы было, если бы ты вернулась домой вовремя – успела бы ты с ней попрощаться? Попросить прощения и сказать, что любишь.

– Нет! – Евдокия схватилась за голову и почувствовала твёрдый пол под своими коленками.

– Мне жаль, – сказала существо. – Я знаю, что ты чувствуешь. Видел и в прошлый раз. Я ведь хранитель этого дома. Домовой.

– Нет, – снова сказала Евдокия, сидя на полу.

Почему-то ей казалось, что если она отвергнет всё это, откажется верить, то жизнь вернётся на круги своя, и бабушка Фрося снова окажется дома. Живая, тепло улыбающаяся ей. Протягивающая ей руки со старческими веснушками…

– Хватит, – вдруг решительно сказала тётя Таша. – На Досю наслали морок. Девочки, мы должны это остановить.

– Таша, это вряд ли морок. Это больше похоже на дар, – тетя Паша нахмурилась. – Дар защищал её от неприглядной реальности. А теперь иллюзии пали. Ты ведь видела что-то на своей ладони, Евдокия? Ты долго смотрела на неё…

– Всё равно надо остановить! – взвизгнула Глаша.

– Послушайте, мы зря пришли в чужой дом без приглашения, – настаивала Паша. – Хозяйка даже не успела встать. А ну-ка, давайте выйдем и подождём за дверью.  Кирилл, поставь на место хозяйскую вазу. Таша, отдай мне ключи от дома.

Евдокия подняла заплаканное лицо, пытаясь понять, о чём говорят тётушки. Взгляд Паши показался ей необычным. Что в нем было? Сочувствие?

– Нет, Паша, – твёрдо сказала Таша. – Это надо сделать.

– Нет! – крикнул домовой. – Я не позволю!

Но тётя Таша уже подошла к своим сёстрам, встала между ними и взяла их за руки. Все трое стояли лицом к Евдокии. Та вообще не понимала, что происходит. Таша, закрыв глаза, начала что-то бормотать себе под нос. Глаша подхватывала это бормотание, испуганно таращась на Евдокию. А Паша продолжала смотреть на внучатую племянницу с сочувствием. Поймав взгляд Евдокии, она одними губами произнесла:

– Беги.

И в этот момент тётки изменились – вокруг них возник дым, одежда сменилась на чёрные блестящие платья с чёрными шляпками и вуалями. К поясам у них были привязаны маленькие предметы – мешочки с какими-то травами, даже маленькая метла. Кожа стала белой, как бумага. Губы окрасились в алый, на глаза вороньим крылом легли чёрные тени. От сцепленных рук стала подниматься зелёная дымка, и Евдокия начала задыхаться. Кирилл, завопив, наконец, выскочил из квартиры.

– Не дам колдовать в моём доме! – воскликнул домовой.

Он увеличился в размерах, став ростом до потолка, а глаза стали грозными, зрачки стали напоминать кошачьи. Домовой замахал руками по воздуху, и тётушки вылетели в коридор прямо за распахнутую после побега Кирилла входную дверь.

– Что происходит? – наконец, вскрикнула Евдокия.

– Твои тётушки – ведьмы, милая, – ответил домовой.

«Боже, как это странно звучит – «ответил домовой»»…

– Они пытались заколдовать тебя, подумали, что ты под мороком лишилась памяти. Но на самом деле на тебе нет морока. А тётушки твои колдуют очень плохо, могли случайно наворотить дел и дух из тебя вынуть. Батюшки мои! Ты пока беги, милая, беги! Беги прямо сейчас. Пережди где-нибудь. А домовой Троша защитит твой дом.

– Но…

Евдокия вдруг поняла, что не хочет расставаться с этим существом.

– Иди, – добавил домовой чуть мягче. – Троша всегда тебя найдёт, где бы ты ни была. Я же хранитель твоего дома.

– Но куда мне идти?

– Куда глаза глядят, милая. Только в этом случае порой можно дойти до нужного места, – загадочно произнёс домовой и исчез в стене.

И Евдокия побежала. Быстро бросила обе связки ключей в рабочую сумку. Накинула на ночнушку первое, что попалось – джинсовую куртку. Натянула кроссовки, подхватила Мурлыку, посадила в переноску и выскочила из квартиры.

Три тётушки сидели в коридоре и отмахивались от наколдованной ими же зелёной дымки, кашляли и ругались. Евдокия закрыла за собой дверь и юркнула в лифт. Выбежала из дома и двинулась туда, куда следуют все в таких ситуациях – куда глаза глядят. Она уже только на улице поняла, что не сможет попасть обратно в квартиру – забыла рабочую сумку, а дверь захлопнула. В той же сумке остался кошелёк со всеми карточками и деньгами.