Первым делом я по эльфийской технике поддал маны в голову и просканировал окружающее пространство на предмет живности, сосредотачиваясь на поиске крыс. Немного переборщил и получил отклик метров на пятьдесят вокруг. Бр-р-р-р-р-р. Как, оказывается, этих тварей много может быть. Хорошо, что я сразу в мыслю зов не вложил, чисто поисковый запрос сделал. А то дедок нас, несмотря на разницу в уровнях, в этом вон погребке и похоронил бы, после такого крысиного нашествия. Но ближайший ответ пришел, вполне ожидаемо, из-под половых досок. Ответ был противоположен всем остальным. Если во всей округе крысы отозвались с интересом и любопытством, то тут я ощутил, что меня послали нахуй. А после того, как я сосредоточился на нашей цели, я получил дополнительное направление в жопу и, судя по злобе в телепатическом позыве, требование убираться ко всем местным чертям.

— Ну, видят боги, я хотел по-хорошему. — грустно вздохнул я, разводя руками. — Юльк, давай, выпускай своего голубя.

Долго упрашивать их не пришлось. Необычная зверушка ловко выбралась из заплечного мешка, где, похоже, чувствовала себя очень даже уютно. После чего что-то чирикнул, прямо с плеча спрыгнул на пол, встряхнулся, поднимая все перышки дыбом и укладывая их на место, после чего совершенно по-куриному, резко поворачивая голову, осмотрел помещение, понюхал воздух, поднял дыбом перья на затылке и шее, распушил хвост и рванул в дальний угол под стеллаж. Там, как выяснилось, за бочонком, находилась нора. Дырка между досками и стеной, аккуратно прогрызенная под существо размером с небольшую кошку. А через несколько секунд под полом поднялся шум. Шум, писк в два голоса, возня, звуки ударов. Юффт при этом сосредоточенно замерла, и в темноте у нее даже немного начали светиться глаза красновато-желтыми огоньками. При дневном освещении не заметил бы, а вот так, ночью, в кладовке, при тусклом освещении магического светляка… Если б кто неожиданно на нее наткнулся, так даже слегка и серанул бы…

Минуты через две возня закончилась, и из норы показалась грязная голова быстрокуся. Полоска здоровья была потрепана, но не больше половины. А вот уровень с двадцать третьего подскочил сразу до тридцатого! Выбравшись из норы, хищный голубь повернулся обратно и нырнул передней половиной тела обратно.

— Эх, маленькая зверушка, не дотягивается. — разочарованно произнесла мелкая и, подбежав к быстрокусю, отодвинула его, и сама запустила руку в дыру, после чего достала на свет… Сука, этого бобра крысой даже с похмела бы язык назвать не повернулся. Только что по хвосту и было понятно, что это нихрена не речной строитель. Обычный голый гладкий крысиный хвост. Нет, может быть, на восприятие размера еще и шерсть влияет, как обычно, и побрей эту тварь, там половины не останется… Но все-равно грызун больше кошки размером, да за пределами данжа-приключения — это жутко.

— Нихрена ж себе эти твои динозаврики злобные твари. — я аж присвистнул, когда рассмотрел повреждения жертвы.

А удивляться было от чего. Горло перегрызено, шкура исполосована, пузо вспорото в нескольких местах и немножко выпали кишки. Напомню, что размером быстрокусь, не считая хвоста — с голубя. Да, когти на задних лапах у него — орлы позавидуют. А вот боевым качествам позавидует намного больше существ…

— Если мы тут задержимся, предлагаю бизнес-идею. — покачал я головой, глядя на крысу. — Разводить быстрокусей, дрессировать и продавать. Держу пари — кошек через десять лет полностью вытеснят!

— Причем сами же и сожрут. — хихикнула мелкая.

Как удалось чуть позже выяснить, времени было на момент выполнения задания всего лишь два часа ночи. Выяснилось это просто — дома у старика со старухой были часы. Массивные, настенные, в темном деревянном лакированном корпусе, но без маятников и прочих гирек. С ручным заводом. Заводились, как старинные автомобили — с помощью гнутой ручки, которую нужно вставить в нужную дырочку и покрутить. Эта самая ручка висела на цепочке рядом с часами. Агрегат очень громко тикал, поэтому сразу привлекал к себе внимание. Очень нужная штука, когда нужно это самое внимание отвлечь от чего-нибудь другого.

— Висели над камином старинные часы… — песня мало того, что вспомнилась, так еще и прилипла.

— Вообще не подходит. — возразила Юффт. — Камина нет, часы идут, хозяйка старая.

— И вообще, тут бы что-нибудь про картину больше подошло. — покивал я в ответ. — Но хоть убей, ничего такого не помню.

Честно сказать, это на самом деле был очень странный дом. Бытовые предметы нищеты соседствовали с необычными, в какой-то мере даже антикварными, но однозначно недешевыми изделиями явно не с помойки. Пол из грубых досок, который никогда не знал краски, затоптанный уличной обувью — разуваться в этом доме не было принято. Стол, табуретки, лавочки — все тоже было из дешевых грубых досок, благо хоть занозы не торчали — стерлись за годы жизни. Стены — голые бревна, завешанные полочками с разными кривоватыми глиняными баночками, деревянной и явно самодельной посудой и нелепыми деревянными фигурками людей и животных. Блестящий подсвечник из желтого сплава типа бронзы с тремя держателями и одной свечой в боковом гнезде среди этого, прости господи, мусора смотрелся также дико и нелепо, как джентльмен в дорогом костюме и лакированных туфлях посреди болота с корзинкой грибов.

Само по себе жилище было небольшое. Прихожая-кухня, два на три метра, невысокая печка из красного кирпича с каменной плитой, похожая на криво слепленную буржуйку. Ей богу, на дымоход кирпича больше ушло! Заслонка не на петлях, а такая, что рукой убираешь, закидываешь дрова и также вручную на место ставишь. Как у русской печки, только в миниатюре. Окошко тут было одно, затянутое чем-то полупрозрачным. Может, пузырь какой-нибудь, может, кишка… Но что-то явно животного происхождения. Вбок с этой кухни куда-то вела дверь, но там мы не были. Нас хозяйка провела прямо, в комнату типа зала или гостиной, два на три, и оттуда еще два прохода, но уже без дверей, просто завешанные простой грубой тканью, выходили в небольшие спаленки, полтора на два. Вот в такую нас и поселили. Ни кровати, ничего. Бабка нам принесла два соломенных матраса, два простых колючих одеяла, и две подушки, набитых сеном. Спальный комплект, судя по всему, стирку в своей жизни видал только перед изготовлением, но жаловаться было как-то неприлично. Так что просто одеяла на матрасы кинули, прямо на пол, и в одежде на них улеглись.

В этой комнатушке тоже были невписывающиеся в дизайн предметы. Первым, что явно бросалось в глаза, было окно на длинной стене. Его словно просто спиздили в особняке и вставили сюда. Качество изготовления деревянной рамы — словно на станке. Все ровно, гладко, покрыто дорогим лаком, и застеклено отличного, промышленного качества, стеклом. Один такой стеклопакет повышал стоимость этого дома раз в десять!

Вторым странным предметом была картина. Дорогая рама, покрытая лаком, с золотыми узорчатыми уголками, метр на метр. Она висела напротив окна, что только добавляло всему происходящему странности. Что, до сих пор никто не увидел снаружи такое окно без занавесок, а внутри не разглядел золото на раме? То, что это золото, причем чистое, а не какие-то там сплавленные пробы, я уже понимать научился. Но никто не грабил, и все это было даже не столько странно, а даже как-то уже подозрительно. Основой картины был не холст, как это привычно… Для землян. Вместо холста в картине был деревянный щит. Тоже дорогая затея, так-то.

Изображены на картине были мужчина и женщина. В дорожных серых плащах, они шагали по лесной дороге, держась за руки, в сторону смотрящего, а время было сумеречное. Еще не темно, но уже и не день. Над головами у них среди туч выглядывали луна и две звезды.

— И стрелки замерли на них сто с лишним грамм назад… — продолжил я напевать. — Мозги пизде-е-е-ец болят.

— Это называется «фантомные боли». — хихикнула мелкая язва.

Старуху своими разговорами как-то разбудить или потревожить мы не боялись. Она была глухая почти полностью. Чтобы хоть как-то воспринимать речь, обращенную к ней, она пользовалась еще одной выбивающейся из антуража вещью — медный узорчатый рог-стетоскоп. Когда она видела, что к ней обращаются, она вставляла его в ухо, и туда надо было орать, как на рок-концерте. Именно так ее муж и объяснял ей, кто мы такие, и что потом, в случае успешной охоты, с нами делать. Короче, бабуле глубоко повезло, и тиканье часов не могло бить ей по мозгам в ночной тишине. Оно бы, если честно, и мне бы не сильно било, будь я чуть более уставшим. Да и можно было встать, отщипнуть от свечки пару кусочков и залепить импровизированными берушами уши. Но картина приковывала к себе еще больше внимания.