- Кто это сделал? – строгий голос неизвестно откуда появившейся учительницы не сулил ничего хорошего.

Мальчик спрятал свой испуг за нагловатой ухмылкой:

- Это она, – слегка дрогнувший палец, указал на стоявшую неподалёку Аику. В храмовой школе этот номер проходил.

Хрупкая фигурка обречённо замерла. В зеленовато-карих глазах застыла боль. В этот раз отделаться розгами не удастся. Её дедушке придётся возместить стоимость. Стиснув маленькие кулачки, Аика впервые в жизни решилась отстоять свою невиновность. И пока она пыталась совладать своим голосом, в тишине звонко прозвучало:

- Это неправда. Я всё видела.

Синан Льянс, дочка мэра, рассказала, что произошло на самом деле. Справедливость восторжествовала. Мальчик был наказан за оговор, его родители оплатили ремонт окна, а у Аики появилась первая и единственная подруга.

Это была странная дружба. Синан была окружена друзьями, знакомыми. Но маленькая бастарда не вошла в этот круг. Отношения двух девочек были обособленными. Словно две параллели: «Синан – Аика» и «Синан - её окружение», а между ними невидимая, но от этого не менее прочная, грань. Только девочка-сирота лишённая какого-либо общения со сверстниками была рада и этому. Правда, разобравшись в уставе новой школы, она поняла, что в этот раз ей ничего не грозило. Здесь не практиковались наказания, особенно без твёрдых доказательств. Так что ничего героического в поступке мэрской дочки не было. Но семена были посеяны. Факт того, что за неё – изгоя - заступились, имел для Аики огромное значение. Она терпеливо сносила покровительственное отношение к себе. Не возмущалась тем, что её не приглашают на посиделки. Несколько презрительных высказываний Синан, и она отказалась участвовать в каких-либо школьных проектах и тем самым заработать себе дополнительные баллы.

Войдя в пору цветения, Аика неожиданно для себя, сумела привлечь внимание противоположного пола. Но когда, вначале один, затем второй, через короткий период ухаживаний, переключились на её подругу, она просто перестала общаться с мальчиками. «К чему всё это? – думала она – Я не могу сравниться с Синан. Она такая красивая. Рядом с ней я похожа на облезлую дворняжку». Аика не сомневалась, что дело обстоит именно так, ведь ей очень часто высказывали сожаления по поводу неопределённого цвета её глаз, странного оттенка волос, недостаточно белой кожи…

Зато у неё были карандаши и мелки, и белая бумага под ними расцветала сказочными зверями, волшебными цветами…

- Вот ты где!

Аика вздрогнула. Уйдя в дебри воспоминаний, она забрела так далеко, как уже давно не позволяла себе. «Сколько времени я здесь сижу?»

- Что ты творишь? Я повсюду тебя ищу. Мы уже давно должны быть в «Соколе». Из-за тебя пришлось перенести заказ столика на вечер. – Недовольные нотки в голосе Синан привели к тому, что она не вырвалась из воспоминаний, а наоборот – как будто ещё больше заблудилась в них.

Усилием воли выбравшись из липкой паутины прошлого, Аика сказала:

- Я не пойду.

Пухлые, тщательно накрашенные губы поджались.

- О чём ты? Я же говорила, что сегодня мы идём отмечать…

- Я помню, – оборвала её Аика. Это было настолько неожиданно, что обе удивлённо замерли.

- Что?!

- Я помню, – тихо, но упрямо повторила Аика. – Но это же ваш юбилей, мне там делать нечего.

Голубые глаза Синан сверкнули:

- Я так и знала! Ты, конечно, постоянно твердила, что для тебя это ничего не значит, но я знала – ты ревнуешь!

- Повторяю уже в который раз, – устало сказала Аика, - я не ревную, но постоянно ходить с вами двоими… Тебе не кажется, что это нелепо? Вы полгода вместе, вы любите друг друга, вы хотите это отметить. Причем здесь я?

- Ну, если ты действительно относишься к этому спокойно, ты должна пойти с нами, чтобы доказать это.

Аике очень хотелось закричать, затопать ногами, или сделать что-то ещё, что неприсуще ей, но вместо этого она лишь крепче сжала ремень сумки. Такого рода разговоры велись не в первый раз. И каждый раз её убеждали сопровождать эту пару на свидания, где вначале активно втягивали в разговор, а потом на лице подруги появлялось выражение воспитанной леди, уставшей от незваного гостя, но не знающего как его выпроводить не обидев. Но стоило в следующий раз отказаться наотрез от этого «удовольствия», как Синан закатывала истерики, утверждая, что подруга не может простить того, что её парень от неё ушел. Что она не виновата, что нравится окружающим больше. Что не ожидала такой неблагодарности.

Чтобы не слышать эти вопли, Аика, скрепя сердце, соглашалась, но… Она уже устала. Успев вкусить немного счастья, она не хотела отказывать себе в этом. Ей нужно было освободиться от этих двоих… И ей до ломоты в теле, до зуда в руках, не хватало её красок и кистей. Если не считать дедушки, бабушки и приемных родителей никто не знал о её способностях к живописи. Она всегда скрывала эту свою страсть. И теперь, живя в одной комнате с Синан, у неё не было возможности выплеснуть на бумагу свои переживания, эмоции, надежды.

- Ты должна пойти! – непререкаемость в голосе подруги предвещала бурю, из-за которой ей, наверное, снова придется уступить.

- Конечно, должна. Ты разве не в курсе, что вампиров надо вовремя кормить?

Прозвучавший мужской голос не был громким, но на девушек произвел впечатление грома в ясный солнечный день.

Сумрак в самом дальнем и тёмном углу зашевелился и выполз на свет, обретая контур человеческой фигуры.

Разглядев представшего перед ними молодого человека, Аика мысленно застонала: «О, нет. Только не он!»

Карас Яри – ехидный насмешник и саркастический остряк. Чуть ли не все в Столичной Академии Управления шарахались от него, опасаясь его метких высказываний. Парой фраз он мог обнажить всю сущность человека, выставив напоказ его недостатки и пороки. Даже преподаватели старательно обходили его стороной, боясь попасть под град его безжалостных, но очень верных замечаний. Если не считать нескольких действительно благородных людей, не было никого, начиная от студентов и кончая руководством Академии, кто бы не боялся попасть на его острый язычок. Попытки поставить его на место ни к чему не привели, ибо ему покровительствовали из самых верхов. А завалить его по учебной части не удавалось из-за того, что его знания иной раз превосходили знания учителей. Многие задавались вопросом: «Зачем он вообще поступал?».

Аике казалось, что его тёмные, почти чёрные, глаза заглядывают в самую суть её души, и ей было страшно, что когда-нибудь он озвучит все её секреты. И надо же было обстоятельствам сложится так, что именно он решил сегодня отоспаться в «спальнике» - так студенты прозвали это укромное место.

Аика лихорадочно перебирала в уме всё, что он мог услышать. «Лучше поскорее уйти» - думала она, решив для себя не реагировать на его насмешки, которые обязательно последуют.

- Линаэрт, ты вроде умная, не можешь догадаться, что без подпитки они приходят в бешенство?

Почти не прислушиваясь, мелко дрожа от страха, что Карас возьмется перечислять её недостатки, она закинула сумку на плечо и двинулась к выходу.

- Что, Льянс, невмоготу оставаться подолгу без её переживаний? Увела у неё парня, отвела друзей. – Поняв, что речь не о ней, Аика замедлила шаг. – Но, видимо, там любви большой не было, так что тебе не хватило того, что она выдала. Ты решила её выцедить, не отпуская от себя ни на шаг?

- Опохмелись, Яри, а то несёшь какую-то чушь, – в презрительном голосе Синан мелькали тревожное нотки. – Идем отсюда Аика, нам пора. – Подойдя к подруге, она подхватила её под руку.

- Ну, конечно, Линаэрт, иди. Если у тебя ума не хватает, чтобы понять, что из тебя тянут энергию, если ты не хочешь понять, почему с тобой перестали общаться твои друзья, если не хочешь узнать, почему ты не смогла переселиться в другую комнату, то…

Синан уже успела дотащить её до двери, когда Аика ухватилась за косяк.