Хромой застыл в стойке.

— У нас с вами одна порода! Морда, окрас! Сука?

— Она.

— Однополчане!

— У меня бенгальский тигролов!

— Сами вы бенгальский тигролов! Вылитый доберман-людоед. Предлагаю бизнес! За хорошую сторожевую можно взять тыщу долларов! Наладим производство щенков…

Учуяв пьяного, пес рявкнул. Алкаш вмиг протрезвел и строевым шагом двинул в обратную сторону.

— Хотите, скажу Колумбу «фас»?

— Не надо! — Бунькин побледнел.

Хромой закурил:

— Настоящий мужик. С бабами ласков, к врагам беспощаден. Три щенка настругаем, к бабке не ходи! Три тысячи долларов на ровном месте. Пардон, когда у вас течка?

— Через неделю.

Колумб прислушался и кивнул.

Собачья свадьба удалась с пятой попытки, вымотав всех.

Содрав за половой акт последние пятьсот долларов, партнер по бизнесу исчез навсегда.

До родов осталось два месяца. Маргоша подолгу сидела у окна, будто ждала суженого.

Юра задумчиво щупал собачий живот.

— Ищешь блох? — спросила Ирина.

— Прикидываю, сколько щенков поместится. Если расположить с умом… десять тысяч долларов запросто!

— Кроме щенков в животе внутренности!

В ночь на субботу Марго заскулила и подползла к кровати.

— Ира, это к тебе! — Юра кинулся к двери.

Через час Бунькин вернулся с веткой сирени, как молодой отец в роддом за наследником.

К утру набралось четыре щенка, но Маргоша стонала и тужилась.

— Четыре по тысяче долларов… Собака рожает два раза в год. Четыре плюс четыре — восемь! А если постараться, по пять щенков — десять тысяч долларов!.. Если рожать ежемесячно… — Бунькин богател на глазах.

Маргоша поднатужилась и родила пятого.

Несмотря на кусок колбасы, рожать кого-то еще Маргоша наотрез отказалась.

Щенки каждый день устраивали бесплатный цирк. Хотя какой там бесплатный! Жрать подавай непрерывно.

У Иры начало дергаться левое веко.

Маргоша заботилась о щенках все меньше и меньше.

Однажды убежала и не вернулась.

Прошло два месяца. Пришла пора продавать.

Бунькин развесил объявления, оценив щенков в полторы тысячи долларов каждого.

Неделю телефон молчал. Юра нервничал, чуя недоброе. Орал на жену, когда та звонила: «Не занимай телефон! Люди дозвониться не могут!»

Бунькин переписал объявления, опустив цену до пятисот долларов. Название породы «доберман-людоед» сократил, написал коротко «людоед»! Стали позванивать. «Людоед» звучало заманчиво, но хотелось иметь дома убийцу дешевле.

У Ирины, помимо век, дергались щеки.

Бунькин по вечерам приставал к прохожим. Предлагая щенка, переходил с долларов на рубли, опускаясь до символических цифр. На лицах прохожих проступало на миг человеческое, но, вздохнув, отходили. Еще один рот в доме никто себе позволить не мог.

Первый щенок, однако, принес пять тысяч рублей. На рынке обкуренный парень предлагал желающим урвать счастье в наперстки.

— Мужик, по глазам вижу, везучий. Ставлю пятьсот рублей! Угадаешь — твои.

Юра знал, что обманут, но деньги были очень нужны. Он зажмурился и угадал! Угадал второй раз! И третий! Через пять минут карманы были набиты деньгами.

Парень сказал:

— Ставим по пять тыщ! Угадаешь — твое! Не угадаешь — пардон!

Бунькин собрал волю в кулак и не угадал.

Юра протянул щенка:

— Доберман-людоед. Идут по тысяче долларов. Сдачи не надо!.. — И побежал.

Дома Юра вывалил выигрыш на стол:

— Одного пристроил!

Ирины щеки впервые порозовели.

Второго щенка Бунькин всучил ночью в парадной пьяному под угрозой ножа за две тысячи.

Третьего удачно метнул в открытое окно зазевавшейся «Вольвы».

Осталась пара щенков.

Ирина ела геркулесовую кашу из одной миски с «людоедами» и сразу ложилась. У нее дергалось все, кроме ног.

Юра тоскливо обвел глазами ободранную, загаженную щенками квартиру, лежащую трупом жену и, перекрестившись, пошел к речке.

Скормив щенкам шоколадку, поцеловал и швырнул в воду. Сам упал на песок, чувствуя себя убийцей.

Через минуту что-то ткнулось в голову. Мокрые щенки, отряхиваясь, сыпали в глаза песком.

Бунькин прижал обоих к груди, зажмурился и метнул в реку подальше.

На этот раз силенок малышам не хватило. Они взвыли, что означало одно: «Помогите!»

Сработал инстинкт. Юра бросился в воду и вытащил утопающих. Щеночки икали, хватали лапами, не веря, что хозяин хотел утопить.

Бунькин плакал. Щенки слизывали слезы с небритой щеки.

Послышался вой. В воде барахталась чужая собака. Сработал инстинкт. Юра полетел в воду.

Это был кокер-спаниель, судя по дорогому ошейнику, из хорошей семьи.

В это время Ира, лежавшая дома пластом, вскочила. Долгожданная тишина резанула слух. Оглядев пустую без щенков комнату, зарыдала.

— Он утопил их! Зверь!

Распахнулась дверь, вошел мокрый Юра. Ира с ходу влепила пощечину:

— Убийца!

Бунькин отшатнулся, щенки попадали на пол.

— А кто третий?!

Юра прочитал на ошейнике: «Арамис» — и получил вторую пощечину.

— Псарню устраиваешь!

Вечером, похлебав из одной миски, впятером уселись у телевизора.

Дикторша читала: «Передаем объявления. Пропал кокер-спаниель по кличке Арамис. Просьба вернуть за вознаграждение. Телефон 365-47-21».

Бунькин умудрился в прыжке чмокнуть жену и при этом записать телефон на обоях.

Юра набрал номер.

— Вы потеряли собаку по имени Арамис? А сколько… Сколько я хочу? — Бунькин задохнулся. Откуда он знал, сколько он хочет. — Три… тысячи… долларов!» Пауза.

Юра хотел выпалить: «В смысле три тысячи рублей!», но мужской голос произнес: «Совсем оборзели! В девять у метро «Маяковская»!

Через час Юра вернулся:

— Ирка! Три тысячи долларов за одну собаку! Для начала неплохо!

Бунькины расплатились с долгами, приоделись, накушались всласть. Ира перестала дергаться, похорошела. Они ходили взявшись за руки и без причины смеялись. Прохожие говорили с завистью: «Гляньте! Рэкетир с проституткой!»

В понедельник около часу дня доллары кончились.

Два дня Юра молча курил оставшиеся дорогие сигареты. На третий день ушел из дома с мешком.

Вернувшись за полночь, вывалил на пол двух псов.

— У кого взял?

— Завтра по телевизору скажут — у кого.

Но никаких объявлений о пропаже собак не было. И так всю неделю.

Бунькин приволок еще пять собак. Итого в доме их было девять, с хозяевами — одиннадцать. От лая Ира оглохла. Плюс к тому всех надо было кормить и выгуливать.

— Скоты, — психовал Бунькин. — Пропала любимая собака — плевать! Не люди, а звери!

У Иры опять начал дергаться глаз. Юра чувствовал: она скоро сляжет навсегда.

В воскресенье в дверь позвонили. Дама в шубе с таксой в руках улыбнулась: «Мне сказали, здесь гостиница для собак. Я на неделю в Париж. Лизонька ест мясо парное, спит под одеялом с соской. Пятьсот долларов хватит?»

Юра кивнул, вернее, у него чуть не отвалилась башка.

— Завтра зайдет подруга. У них сенбернар. Собака сложная, заплатит дороже.

Бунькин уставился на свежие доллары. Собаки сбились в кучу вокруг таксы и сплетничали.

Юра тряс полуживую супругу, шурша перед носом купюрами:

— Открываем гостиницу «Собачьи радости»!

Собаки задрали хвосты. Судя по всему, предложение было принято единогласно.

На окраине немецкого города Дроссельдорфа лагерь для прибывших из России эмигрантов. Комфортабельные вагончики — отдельная квартирка на колесах со всеми удобствами.

Тут наши немцы из Казахстана, евреи из разных мест, но в основном люди прочих национальностей, которые правдами и неправдами выправили документы, что якобы они чистокровные немцы или евреи, и рванули в Германию в надежде на лучшую жизнь. Наивно думая, что счастье — понятие географическое.