_{АНТОЛОГИЯ САТИРЫ И ЮМОРА РОССИИ XX ВЕКА}

_{Семен Теодорович Альтов}

_{Серия основана в 2000 году}

_{С июня 2003 г. за создание «Антологии Сатиры и Юмора России XX века» издательство «Эксмо» — лауреат премии международного фестиваля «Золотой Остап»}

_{Редколлегия:}

_{Аркадий Арканов, Никита Богословский, Владимир Войнович, Игорь Иртеньев, проф., доктор филолог, наук Владимир Новиков, Лев Новоженов, Бенедикт Сарнов, Александр Ткаченко, академик Вилен Федоров, Леонид Шкурович}

_{Главный редактор, автор проекта Юрий Кушак}

_{Дизайн обложки: Ахмет Мусин, Павел Альтов}

_{Фотоальбомы — из личного архива автора}

_{Рисунок на обложке художника Александра Сергеева}

Юмор дает шанс выжить в цивилизованном обществе.

Альтова тянет к абсурду, отчего написанное так узнаваемо. Идиотизм — форма существования, к которой стремится любое общество.

Автор придумывает и умело раскручивает необычные ситуации. Всегда есть сюжет, история, что в литературе подобно мелодии в музыке.

Мы живем в эпоху торжества искусства над разумом. Смех стол продуктом коммерческим и предлагается в ассортименте, на любой вкус.

Юмор Альтова предполагает наличие головы. Поэтому книга, боюсь, не для всех.

Не секрет, что слова даны человеку, чтобы выражать мысль. Или скрывать ее отсутствие.

У Альтова текст заканчивается там, где кончается мысль. Он не смешит, не старается сделать понятное по-эстрадному доходчивым! Не считает читателя глупее себя.

Семен Альтов тридцать лет пишет и читает. Читает и пишет. Наверно, до высокой литературы так и не поднялся. Но и до сегодняшней эстрады не опустился. Альтов — это юмор с человеческим лицом.

Творчество Альтова удачно легло на голос. Густой низкий бубнеж обернулся характерной краской. Говорят, его голос мужчин успокаивает, женщин возбуждает.

В книге нет злободневности. Поэтому написанное двадцать, тридцать лет назад и сегодня читается и слушается.

Альтов придумывает интернациональные ситуации, в которые может попасть любой человек на этой земле. Поэтому переводим на другие языки.

Альтов относит себя к петербургской школе юмора, значит, отсутствует агрессивность. Считает: юмор должен смягчать нравы.

Автор всегда иронично относился к себе, поэтому не добился того, чего добиваются те, кто относится к себе очень серьезно.

Тем не менее награды Родины есть.

Лауреат международного фестиваля «Золотой Остап», 1995 год.

Поцелуй президента Путина в ноябре 2000 года.

Звание заслуженного деятеля искусств Российской Федерации, 2003 год.

Книга рассчитана на неширокий круг читателей, сохранивших нормальное чувство юмора.

Максим Разворляев-Фактический

Люди живут долго, но быстро. Есть проблемы с воспоминаниями.

Вытащить навскидку… год 1986-й!.. Пусто.

1992-й!.. Тишина.

Обидно.

Если осталось в памяти, значит, вспышка сработала и кадр хранится до конца дней.

Автобиография — картинки по памяти.

Родился в 1945 году во время эвакуации в Свердловске.

Вместо кроватки — эмалированный таз.

С сосками в войну было плохо. Говорят, с упоением сосал хвост селедки. С детства ни в чем себе не отказывал.

Первые шесть месяцев прожил в Свердловске, потом собрал вещи и рванул в Ленинград. Навсегда.

Пятидесятые. На даче под Ленинградом двоюродный брат пяти лет усаживался в пыли на дороге. Набивал рот камушками и щебнем. Запивал фиолетовыми чернилами. В жизни не видел более счастливого фиолетового лица. Где брал чернила — загадка.

Наказывали брата сурово. Плакал вместе с родителями. Через пару дней его находили в пыли на дороге, пирующего с чернилами, щебнем и девочками.

Ребенка лупили, запирали в комнате. Выходил на свободу — и опять за свое!

Очевидно, растущему организму не хватало кальция. И чернил.

Пятидесятые. Мне десять лет. «Лисий Нос» — дачное место под Ленинградом. В трехэтажном доме каждый угол сдавался на лето. Набивалось двадцать семей.

По вечерам дети собирались вокруг тети Лизы. Скрипучим голосом тетя рассказывала леденящие душу истории.

(Это был пересказ жутковатых рассказов Эдгара По. Золотой паук», который питался кровью, светился в ночи, и другие ужастики.)

После «вечерней сказки» дети дружно орали во сне. Папы и мамы трясли детей, а тем чудились щупальцы паука. Крик нарастал. Дом содрогался от ужаса.

Родители стали гонять тетю Лизу. Она меняла пароли, явки. Дети пробирались к ней хоть на край света. По ночам дом от криков ходил ходуном.

Сама тетя Лиза, избавившись от кошмаров, спала сладким сном.

Шестидесятые. Учусь во втором классе. Дом на Бородинской улице. В огромной парадной играли в футбол. Лифт. Будка лифтерши.

Старуха сидела внутри неподвижно. Как неживая.

Возвращаюсь из школы. За стеклом в будке темно. Значит, бабуля ожила, в туалет все же вышла.

Беспечно плюю на стекло. Отворяется дверца, старуха шипит: «Ага! Плюем на старших!»

Жутковато, когда неожиданно. Пулей на пятый этаж. Мать заподозрил»: «Что случилось?» В детстве врал плохо. Повинился.

«Пойди извинись!»

Спускаюсь. Стучу в будочку. Тишина. За стеклом темно. Лифтерша вышла. Ждать, чтоб извиниться?! Это нужно мне или ей?

В сердцах плюю на стекло. Дверца распахивается: «Ага! Плюем на старших!»

Я бегом наверх. Мать спрашивает:

— Извинился?

— Не успел. Я еще раз плюнул.

— Извинись дважды.

Я маленький, но с головы до пят злой. Рву дверь на себя. Старуха перепугалась: «Родненький, плюй сколько хочешь!»

Как обещал маме, извинился два раза.

Согласитесь, плевать куда приятней, чем извиняться!

Сколько в мире радостей, в которых отказываешь себе из-за хорошего воспитания!

Шестидесятые. Живем в коммуналке. Тридцать человек. Общая кухня. Два туалета. Один телефон. Нормально. Кто же знал, что ЖИТЬ МОЖНО ИНАЧЕ.

В третьем классе мальчик приглашает на день рождения. Комната — накормили. Коридор — поиграли.

Вижу еще две двери.

— А кто там живет?

— Мы.

— Погоди. Мы вышли из этой комнаты. А кто здесь живет?

— Мы.

— А в этой комнате (третья дверь)?

— Мы.

Дома говорю маме с ужасом: «В классе учится ненормальный мальчик! Представляешь: три двери — и он говорит, что везде живут они!»

Для нас тогда было: дверь — семья, дверь — семья!

Шестидесятые. Учусь в техникуме.

Набедокурил. Был вызван к директору. Инвалид войны, дядька с орденом на груди и вмятиной на лбу приказал: «Возьмешь дрова во дворе и отнесешь к титану».

Я вышел из кабинета и зарыдал. Техникум на Проспекте Обуховской обороны. Кинотеатр «Титан» на углу Невского и Литейного. Это километров пятнадцать пешком. Дело не в тяжести дров. Чем бессмысленней приказ, тем он унизительней!

Ребята, выяснив, куда я собрался с дровами, обхохотались.

Потом объяснили: титан — это железная печь на первом этаже техникума. (Тогда было печное отопление.)