Когда он договаривал, Кэл уже поднялся. Он исчез во внутренних комнатах императорских покоев, видимо, прекрасно тут ориентируясь. Вернулся с баночкой, откручивая на ходу крышку. Дея заметила, что внутри мазь, а потом ощутила и запах, густой, болотистый. Кэл мягко заставил Эйдариса откинуться на спинку софы, задрал его рубаху и быстрыми уверенными движениями мазанул по шраму.

Дея не совсем поняла, что он делал потом. Как будто надавливал пальцами вокруг темного шрама, массировал определенные точки, но Эйдарису явно стало легче. Он перевел дыхание и расслабился.

Наблюдая за руками Кэла, стараясь не пялиться на Эйдариса почти без рубахи, Дея пропустила тот момент, когда принц посмотрел на нее.

— Что это было? Если и теперь начнешь щебетать, что магией не владеешь, я убью тебя прямо тут за нападение на императора.

Взгляд Кэла был таким же темным, как у брата, но Эйдарис вряд ли позволил бы себе поддаться эмоциям, а вот Кэл мог. В его голосе не было угрозы, скорее, просто рассказывал, что сделает. Дея не была уверена, что он сможет, если начнет приближаться… но, если причинит ему вред, вряд ли Эйдарис ее простит. Может, тогда быстрая смерть от кинжала принца покажется благословением.

— Я правда не знаю, — ответила Дея. — Во мне почти нет силы, я никогда не обучалась магии. Может… может быть, что-то вплел мой брат. Дал весомые напутствия, чтобы мне не причинили вред. Он вряд ли предполагал, что сработает вот так.

Кэл закончил со шрамом брата, он закручивал баночку с мазью, поднимался и хмурился. Явно собирался сказать что-то резкое, но его опередил Эйдарис. Он поморщился, когда садился поудобнее, еще был бледным, но явно уже не испытывал боли.

— Что за магией владеет твой брат, Дея? Какие напутствия он дал? Что он сказал тебе напоследок?

Видимо, Эйдарис сталкивался с чем-то подобным или просто догадался, потому что задавал правильные вопросы. И что-то в его взгляде… он наверняка понял, что произошло. Если Дея сейчас соврет, сделает этим хуже для всех.

— Заклинание на защиту темными дафорами.

Древние мрачные духи, которые требовали кровавых жертв, поэтому их запретили в Мередаре. Уж конечно, император знал об этом. По быстрому взгляду, которым он обменялся с Кэлом, Дея поняла, что Эйдарис очень даже осведомлен. Просто не знал, что подобной магией балуется мередарский наследник.

— Чары защищают тебя, — сказал Эйдарис. — Темные чары брата, стоит приблизиться к тебе, и это можно счесть угрозой. Они не причиняют вреда, наверняка просто бьют по слабому месту.

— После ее магии, — подал голос Кэл, — я пришел к тебе на ночь.

Дея понятия не имела, что это значит, и каким образом может быть «слабым местом» принца, но он явно не хотел, чтобы она поняла. А вот Эйдарис кивнул с мрачным видом.

— Мы найдем способ избавиться от этого. Ходячая угроза в замке не нужна. И пока что, принцесса Дея, то, что твой брат занимается темной магией, не будет известно никому. Если ты проявишь благоразумие.

Дея кивнула. Она прекрасно понимала, если в империи всем плевать, что там за темные чары, то в Мередаре брата за подобное могли не только отлучить от короны, но и лишить жизни, если выяснится, что он приносил кровавые жертвы. Зачем она рассказала! Могла же соврать, что это темное благословение какой-то служанки… хотя у той вряд ли хватило бы сил. Принцесса сглупила, но ей повезло.

Взамен же Дее стоит помалкивать, не лезть и уж точно не распространяться о том, что халагардская рана осталась хоть и шрамом, но слабым местом.

— Я понимаю, ваше сиятельство. Спасибо.

Покидая покои императора, Дея заметила, что Кэл снова опустился рядом с братом, осторожно проходясь пальцами вокруг шрама. Принц что-то говорил, но Дея не могла расслышать слов. Эйдарис откинулся на спинку софы, прикрыл глаза, и вечерние тени красиво очерчивали его лицо.

Дея подумала, что ей повезло, всё могло окончиться гораздо хуже.

А еще решила, что пора ей самой начать действовать, если она не хочет оставаться разменной монетой в чужих играх.

Не лезь в пекло. Но и не упускай своего.

Так всегда говорила Ливалея, сестра Деи. Бойкая красотка, которая дурманила мужчинам головы одним взмахом ресниц. Дея так не умела и не видела смысла. Она помнила, как усмехался брат, Дэнар, на подобные высказывания и замечал, что иногда стоит упускать возможности, чтобы приобрести еще большие. Стоит пользоваться не внешносью, которая с годами всё равно померкнет, а разум, который принесет куда больше пользы.

Теперь Дея сидела в своей комнате и размышляла над письмом брату.

Чернила на пере давно высохли, и Дея водила мягким опахалом по ладони. Ей нравилось ощущение легкой щекотки, оно не давало уж совсем погрузиться в задумчивость. Дее было о чем поразмышлять.

Она знала тайну. Маленькую тайну, что притаилась выпуклым шрамом под ребрами императора. Нападение халагардских воинов прошло отнюдь не так легко, как хотел показать Эйдарис. Его рана восприимчива к магии. И пока у Деи еще есть такая власть, темное благословение брата.

Маленькая тайна, которая могла пригодиться против императора. Дея медлила, потому что ей нравился Эйдарис, правда нравился. Если бы он не завоевал ее родину… он казался хорошим владыкой, мудро управлял и был добр к ней. Умный, осторожный, что еще можно желать от императора? Еще молод и неопытен, но это придет со временем.

И всё же было кое-что важнее. Семья. Мередар. Они должны узнать эти тайны. Официальное письмо отцу Дея уже составила, сестре тоже, но брату надо было написать не просто любезности, но зашифровать между строк то, что действительно важно. Он поймет. Сумеет решить, о чем следует доложить отцу, а о чем нет.

И еще кое-что. Они все ошибались, призывая Дею присмотреться к Кэлу: он вряд ли мечтал о троне и был правда верен брату. Дея видела, с какой готовностью он явился на зов, как на его лице отражалось беспокойство. Заметила, и как сам Эйдарис сразу расслабился рядом с братом.

Они были привязаны друг к другу, а вовсе не соперничали.

Вздохнув, Дея разожгла поярче потухший было фонарик, обмакнула перо в чернила. Она напишет Дэнару всё, как оно есть, а он передаст отцу. Использует шифр, так что никто из тех, кто просматривает ее почту, ни о чем не догадается.

Появление халагардских послов стало неожиданностью.

Сначала они прислали Вестника, как полагается, но прибытие самих послов ожидалось на следующий же день — и они пришли на рассвете, солнце не успело подняться даже на высоту копья.

«Мы хотим обсудить политику наших государств», значилось в письме. Эйдарис не имел ни малейшего представления, что это значит. Как предположили в Совете, либо Халагард попытается заключить взаимовыгодный мир, либо предложит ультиматум. И то, и другое было глупо: для одного они слишком ярко демонстрировали силу, а для другого этих сил не хватит.

Поэтому ничего не оставалось кроме как принять послов и послушать, что они будут говорить.

Согласно этикету, в первый день посланники приводили себя в порядок после долгой дороги, на вечер назначали пышный ужин, а делами начинали заниматься со следующего дня. Эйдариса это устраивало, хотя он не мог сдержать беспокойство и до ужина пришел к Кэлу. Который хоть и успел одеться, но, конечно же, еще не был готов.

— Прибыл один из их принцев, — заявил Эйдарис, вышагивая по комнате Кэла.

Слуги уже зажгли фонарики, хотя через окна еще проникал сизый свет сумерек. Кэл вырядился в темный мундир с темными же драконьими крыльями на груди, но теперь стоял перед зеркалом и никак не мог приладить алую ленту. Она обозначала принадлежность к королевской семье и шла поперек груди, но то норовила лечь не так, то заворачивалась. Кэл раздражался и снова ее вертел.

— И что? — спросил он, не поворачиваясь. — Мы даже не знаем, сколько там этих принцев. Может, Халагард тоже не считает. Одним больше, одним меньше.