Что ж, она приложит все силы, чтобы не допустить настоящей войны. Только не из-за глупости брата!

Над лагерем раздался звонкий голос рожка, возвещавшего о том, что все солдаты расположились, и настало время ужина. Поправив перчатки, Дея направилась к шатру императора.

Есть легенда, будто драконы когда-то существовали, а теперь спят в глубоких пещерах Шаорских гор. Они проснутся однажды, когда их позовет звук рожка, вырезанного из кости и освященного звездами.

Интересно, из чего рожки в имперской армии? И можно ли считать присутствие Деи освящением звездами? Она внезапно подумала, что дракон возродился вовсе не так, как обещали легенды. Он обрел тело Клана, а теперь его голова явилась, чтобы вернуть крылья.

Из шатра Эйдариса вышла девушка, в которой Дея узнала одну из Пламенеющих танцовщиц. Хотя сейчас она была скрыта черным плащом, Дея уже видела ее, и Эйдарис скупо объяснил, что да, армию сопровождают танцовщицы.

«Они тебя еще удивят», сказал он.

Дея с неприязнью подумала, что делала девушка в шатре Эйдариса? Вроде бы они очень далеки от наложниц… но и на министра явно не похожа.

Сжав губы, Дея укорила себя за то, что это ее вообще волнует, и вошла внутрь. Стража давно без вопросов ее пускала.

Эйдарис сидел за столом, перед ним стояла миска, в которой курилась какая-то травка, ее дым поднимался, император глубоко вдыхал.

— Говорят, этот дым успокаивает и способствует ясности мысли, — сказал он.

— Помогает?

— Нет.

Днем Эйдарис выглядел как спокойный невозмутимый император, но вечером наедине он становился всё более нервным. Да и черты его лица заострились, под глазами стали видны темные тени. Дея подозревала, что если император и спит, то мало. Она взяла за привычку завтракать и ужинать вместе с ним: ей была приятна его компания, и так он хотя бы что-то ел.

Сейчас на столе уже был накрыт ужин, но Эйдарис не торопился к нему приступать. Оставив тлеющую траву, он откинулся на спинку стула.

— Клан доложил, что Кэл недалеко, на местной заставе.

— Дорожный дворец, — поправила Дея. — Это называется дорожным дворцом. Видимо, Дэнар не хотел уводить твоего брата дальше через перевал в глубь Мередара.

Значит, всё-таки хочет обменять. Наверняка и сам он здесь, готовится к переговорам. Еще верит в них.

Эйдарис устало прикрыл глаза:

— Расскажи об этом дорожном дворце. Я должен знать больше, прежде чем отправить людей. Они вызволят Кэла, и когда ему ничто не будет угрожать, пойдем мы.

— Танцовщица одобрила твою стратегию?

Дея тут же прикусила язык, понимая, что сболтнула лишнего. Уж конечно, император не обязан перед ней отчитываться! Что он делает — это его личное дело, даже с танцовщицей. Тем более с ней. И будет прав, если выставит Дею вон после таких заявлений.

Эйдарис открыл глаза и посмотрел на нее с удивлением:

— Это Кихари. Они… близки с Кэлом. И она поможет нам. Пламенеющие танцовщицы — мощное оружие империи. Дыхание дракона.

— Извини, — смутилась Дея. — Это не мое дело.

Он потер виски:

— Расскажи мне о дворце. Я должен предусмотреть всё. Потом поужинай, но у себя. Я слишком устал. И нужно еще о многом подумать.

— Тебе нужно отдохнуть! — решительно заявила Дея. Она видела, насколько измученным кажется Эйдарис. Он глянул с удивлением. — Как ты собираешься всё предусматривать, если не будешь соображать от беспокойства?

— Я просто боюсь не успеть…

Дея этого не понимала. Дэнар точно не причинит Кэлу вреда, ему это просто не нужно. Наоборот! С Кэлом будут обращаться как с благородным пленником. Так к чему так спешить и доводить себя? Дея чувствовала, что есть что-то еще, о чем Эйдарис не рассказывает.

Сейчас он серьезно на нее посмотрел, как будто взвешивал возможности. Может, ему просто хотелось с кем-то поделиться

— Кэл может умереть, если я вовремя не окажусь рядом.

— Что? — не поняла Дея.

— Проклятие. Давно наложенное на наш род. В моем поколении оно ударило по Кэлу. Мое присутствие снимает приступы, но без меня они быстро его убьют, когда наступят. Поэтому я тороплюсь. Боюсь не успеть. Я не могу потерять Кэла.

Дея смотрела на него с удивлением. Она и не подозревала!.. Хотя о проклятиях, конечно, слышала, но это было темной, злой магией. Особенно такое, бившее по целому роду. В Мередаре за подобное не просто казнили бы, но живьем сняли кожу, привязали к яку и протащили перед собственным родом.

Лицо Эйдариса снова стало каменным — может, он уже жалел, что рассказал. Он поднялся, тяжело смотря на Дею, явно хотел сказать очевидное, вроде того, что об этом нельзя рассказывать. Или просто желал выгнать как можно скорее.

Дее было жаль. Кэла с проклятием, Эйдариса, который боялся потерять брата. Ее захлестывали эмоции, а их в Мередаре выражали четко и прикосновениями. Поэтому, даже не успев толком задуматься, Дея подошла к Эйдарису и крепко его обняла.

— Мне так жаль! — искренне сказала она. — Но мы успеем.

Он словно одеревенел, замер, и Дея на миг испугалась, что он оттолкнет ее, холодно прикажет уйти, а она так этого не хотела! Вместо этого Эйдарис неловко обнял ее в ответ. Он был твердым, крепким, но его ладони коснулись ее спины очень нежно.

— Спасибо, Дея.

— Ты хочешь, чтобы я ушла?

— Я хочу, чтобы ты осталась.

— Это приказ императора?

— Мое пожелание принцессе Страны полночного солнца.

Она отстранилась и увидела на губах Эйдариса тонкую улыбку.

Она не была уверена, что всё это значит, но и не задумывалась. Когда-то она строила планы, потом просто пыталась выжить. Теперь же у нее был миг здесь и сейчас и неопределенное будущее, которое внезапно оказалось связано с империей.

Отправляясь из Мередара в Эльрион, Дея и подумать не могла, как всё обернется.

Фер Рин хотел загладить вину.

Он считал, что заслужил каждый удар кнутом, который получил в подземельях дворца. Он заслужил намного больше. К его удивлению, после физического наказания его вернули в комнаты Клинков. Император не говорил с ним лично, и это тоже было частью наказания. Но Фер всё еще оставался Клинком и последовал за армией.

Он хотел загладить вину. Быть полезным империи.

— Выполняй приказы, — коротко сказала Эли. — Помни о своей цели.

Его целью был Клан. Он отдал глаза взамен на магию и поклялся служить Клану. Чуть было не предал эту клятву — пусть он даже не думал о том, чтобы идти напрямую против императора, но то, что он хотел сделать, Фер Рин воспринимал предательством.

Он бы убил посла, как попросила Лисса. Сделал бы это ради нее. Но не был уверен, что этим ударом не убил бы самого себя. Потому что как потом жить, зная, что ты предал свой долг? Отступил от него?

Зато мысли о принцессе сразу будто отрезало, кнут отрезвил и теперь Фер Рин думал только о предстоящем деле и о том, что должен стать идеальным когтем дракона.

На рассвете жрецы Аншайи устроили ритуальное гадание. Под монотонную песню они взрезали горло ритуальной овце, которую привезли из ближайшего храма. Фер Рин стоял в первых рядах, чувствовал запах крови и короткую предсмертную агонию животного. Рассмотрев кишки, жрец возвестил, что сегодня удачный день, который сулит победу.

— Во имя предков, Аншайя благословляет дракона.

На земле шаги императора не были так слышны, как в залах дворца. И всё равно Фер Рин знал, что к нему подходит именно Эйдарис. От него исходила уверенность и ощущение власти, то самое, которое на самом деле нельзя воспитать или передать по наследству, оно может только… быть.

Фер Рин склонился перед императором, как и его сестра рядом.

— Отправляйтесь, — коротко приказал Эйдарис.

— Да, Великий дракон, — одновременно ответили Клинки.

Когда они выпрямились, Эйдарис еще не ушел, и Фер чувствовал, что тот смотрит на него.

— Маги проверили тебя и больше не чувствуют сомнений в твоей магии. Но если ты подведешь меня, Фер, или с моим братом что-то случится, я лично намотаю твои кишки на кулак и протащу на них через весь Мередар.