— Может, однажды они даже научатся снимать сложнейшие проклятия.
Магические лаборатории стояли чуть в стороне, там манипулировали чистой энергией, той самой, которая теперь наполняла Фера. Здесь же занимались более практичными вещами: зачаровывали амулеты, вплетали чары, а алхимики разбирали вещества на составляющие, чтобы потом сложить из них что-то новое.
Помещения были небольшими, но ошарашивали Фера. Слишком много запахов, которые он не мог понять, какое-то бульканье, перезвон стекла, нескончаемый гул голосов.
— Мессир Давирион Дейр.
Кэл остановился, приветствуя главного королевского алхимика. Фер Рин встал за плечом Воли императора.
— Ваше высочество.
— Вы сделали то, о чем я просил?
— Да, конечно. Правда, ничего нового не узнали. Увы, мы алхимики, а не некроманты. Мы не можем заставить кости говорить.
— Где оно?
Судя по интонациям Кэла, он и не рассчитывал на успех… но рассчитывал на что-то еще, чего Фер пока не знал — и, судя по замешательству Давириона, алхимик тоже. Он наклонился над чем-то над столом, Фер понимал, что тот уставлен стеклянными колбами, устройствами, которые что-то перегоняли, растворяли и воздействовали. Это сильно путало восприятие, так что Фер терялся, будто мир вокруг подернулся рябью и помехами.
— Посмотри, Фер… в смысле, ощути.
Кэл сунул ему в руки стеклянную колбу, наполненную жидкостью… с чем-то твердым. Какой-то кусок странного плотного вещества — кости, как быстро понял Фер. Напоенной дикой, неблизкой магией.
— Что это? — нахмурился Фер. — Как будто это кость кого-то из Халагарда. Ворона?
— Именно. Тела их уничтожили, но кости остались. Я надеялся, они что-то расскажут.
— Ваше высочество, мы не обладаем подобными знаниями…
— А ты, Фер? Что ты ощущаешь?
В голосе алхимика слышалось нетерпение, как будто он говорит с принцем и вынужден считаться с его статусом — и должностью Воли императора. Но считает, что тот несет чушь. Как можно заставить кости говорить? Алхимики уже исследовали тела, как могли. И ничего не обнаружили.
Но в голосе Кэла тоже было нетерпение, только другое. Как будто он уже понял что-то большее и никак не мог дождаться, когда же окружающие тоже осознают и наконец-то будут с ним на одной волне.
Фер Рин не задавал вопросов. Он делал то, что было в его силах — а это куда больше, чем у обычного человека. Поэтому он покрутил меж пальцев колбу, прислушиваясь к ощущениям. Стекло было тонким, а жидкость внутри проявляла магические свойства предмета — если они, конечно, были.
Кость Феру не нравилась. Вроде бы обычная человеческая, но было в ней что-то неправильное… интересно, может, и кости самого Фера такие?
— Здесь магия, — сказал Фер. — Местная магия Халагарда. Та, которую мы не можем понять. Я тоже не могу.
Кэл фыркнул:
— Я не прошу тебя сделать то, чего не смогли все наши колдуны и алхимики. Лучше скажи, она поможет с Завесой?
— Да, — уверенно сказал Фер. — Я видел однажды Завесу… ощущал. Они похожи. Эта кость могла бы проделать в ней дыру. Не убрать, не сломать, но продырявить.
— Прекрасно!
Выхватив колбу из рук Фера, Воля императора вернул ее алхимику. Его голос звучал четко, когда он отдавал приказ:
— Возьмите все кости халагардских воронов и сделайте из них наконечники для стрел.
Ошарашенный Давирион забормотал что-то в знак согласия, но Воле императора согласие не требовалось: он отдавал приказы, которым подчинялись. Так что слова алхимика прозвучали в тот момент, когда шаги Кэла уже направились к двери. Фер Рин бесшумно скользнул за ним, наконец-то понимая, почему тот хотел, чтобы именно Клинок посмотрел кость.
Халагардских воронов создавали похожим образом. Они были слабее, чем Клинки императора, но суть одна. И они могли ощущать то, чего не понимали даже чародеи.
— Спасибо, Фер.
Принц не обязан благодарить, но тем не менее, он это делал.
— Вы хотите пройти сквозь Завесу? — поинтересовался Фер Рин. Он не мог унять неуместного любопытства — к тому же, наверняка бы участвовал в этом как Клинок.
— Нет, Эйдарис четко сказал, что пока мы не лезем к Халагарду. Но я хочу быть готовым… ко всему. Хочу знать, с кем мы имеем дело, и как с ними бороться в случае чего.
— Колдуны могут узнать о них больше?
Кэл хмыкнул:
— Я больше верю в разведчиков.
Эйдарис Феронар стоял перед огромной картой обитаемого мира.
Вплоть до северных земель айгуров, где никто в здравом уме не стал бы селиться, кроме них самих. До жаркой земли южной Серафии, где разрозненные племена не представляли угрозы, а земля кишела странными обитателями, поэтому проще было не лезть. Да и пересекать ради этого знойную пустыню желания не возникало.
Через день или два после смерти отца Эйдарис тоже пришел в рабочий кабинет. Остановился перед картой во всю стену и долго ее изучал. Там его и нашел Кэл, когда уже начало смеркаться, и выведенные чернилами названия королевств смутно читались.
— Я сделаю то, что не удалось отцу, — пообещал тогда Эйдарис. — Воплощу мечту деда. Эльрионская империя расширится от горизонта до горизонта.
Позже он приносил императорские клятвы, когда его короновали. Ритуальные фразы перед толпой народа, в вихре света и розовых лепестков. И клятву дракона перед кланом, куда скромнее, но в словах сквозила древняя мощь и поэтичность клинков, распарывающих тонкую невесомую ткань.
Но именно те простые слова в сумрачном кабинете, сказанные единственному слушателю, Эйдарис воспринимал как истинную клятву. Данную не обычаям, короне или людям, а самому себе.
— Хорошо, — согласился более практичный Кэл. — Но начни завтра.
Он сунул в руку брату притащенную бутылку крепкого алкоголя и тем вечером они знатно напились, позволив себе скорбеть об умершем отце, об ушедшей с ним эпохе и целой части жизни, к которой никогда не будет возвращения.
Сейчас кабинет освещал сумрачный дневной свет, Эйдарис рассматривал не всю карту в амбициозных планах, а небольшое королевство в центре мира. Халагард.
Если из Мередара выходили искуснейшие колдуны, то Халагард сам был пульсирующим сосредоточием колдовства. Мало кто знал, что происходит внутри его границ: сколько народу там живет, как много воинов, как выглядят их города, и что такого отличного в их магии.
Известно, что правит король и королева, у них целый выводок принцев, но никто из них не спешит захватывать власть. Зато доподлинно неизвестно даже, сколько этих принцев.
Потому что всё скрывает Завеса.
Невидимая, но беспощадная к тем, кто пересекает границу. Она отмечена межевыми столбами, и любого не халагардца, кто ступит внутрь, Завеса сожжет дотла. Сильная, дикая магия, принципы которой не мог понять никто извне.
Поэтому Халагард никогда не был побежденным. Пытались осаждать, но выходило слишком накладно: войску приходится рассредоточиваться на огромной территории, и халагардской армии ничего не стоит точечно его уничтожить.
Эйдарис задумчиво водил взглядом вдоль халагардских границ. Единственный способ борьбы с ними — разгадать тайну Завесы и убрать ее. Либо действовать как-то иначе, хитростью и политикой.
Всё было бы проще, если бы Халагард не был средоточием Ашмерского пути.
Имперские алхимики еще при деде сумели создать прекраснейшие вещи: тонкую, будто лепестки цветов, керамику, улучшенный взрывчатый порошок, так что был создан специальный военный корпус, занимавшийся только им… но ничего подобного ашмеру.
Обычно это была тончайшая ткань, будто держишь в руках туман. Переливающийся разными оттенками, алхимики так и не смогли воссоздать красители. Но главное, именно ашмер лучше всего держал чары. Не просто красивая ткань, но та ткань, в которую зачарователи умели вплетать самые сложные чары, другая ткань просто рассыпалась.
Но главное, ашмер был больше, чем просто тканью. Алхимики умели создавать из него другие вещества, добавлять его крошки куда угодно, и те тоже держали чары.
