Я отворачиваюсь. Устраиваюсь поудобней в Сашкиных руках и обмякаю. Пик нервного возбуждения проходит, когда понимаю, что этой ночью точно ничего уже не будет.

И вдруг от этого так хорошо.

От того, что можно просто лежать вот так вот рядышком, близко-близко, дышать друг другом и не думать ни о чем. От того, что тебя так крепко обнимают, что носом зарываются в волосы и не требуют большего. Ощущение, что это и есть большее, пропитывает насквозь. Оставляет привкус чего- то трепетного и хрупкого на языке.

Ленивая эйфория убаюкивает, укутывая в теплый чувственный кокон. Веки постепенно тяжелеют, дыхание замедляется, уже в полусне ловлю Сашкину ладонь на своем животе, переплетаю наши пальцы и вырубаюсь до самого утра.

Мелодия будильника резко вырывает меня из сна. Пытаюсь подскочить и выключить, но что-то не дает, крепко удерживая за талию. Спросонья не понимаю ничего, а когда понимаю…!!!

Он здесь? До сих пор?!

Повернувшись, пялюсь на Сашкино лицо в паре сантиметров от моего. Так близко, что я вижу, как дрожат его рыжеватые ресницы и недовольно дергаются крылья носа. На дальнем фоне будильник продолжает верещать все громче, но я оглушена, чтобы это замечать. Зато замечает Лютик. Лениво ворчит, хмуря брови над закрытыми глазами.

– Лиз, выруби уже.

– Ага… – протягиваю руку назад, не глядя нащупываю телефон на тумбочке и раза с третьего смахиваю сигнал.

– Класс…– неразборчиво комментирует Сашка зазвеневшую в комнату тишину.

Шумно выдыхает и, смяв меня в объятиях как плюшевую игрушку, притягивает к себе поближе, а затем и вовсе закидывает одну ногу мне на бедро. Он чертовски тяжелый и такой горячий. Ощущение, что на меня уронили пудовый утюг и сейчас будут принудительно гладить. Я застываю в попытке быстро прокрутить весь вчерашний вечер в голове и попытаться оценить происходящее.

Сашка тем временем явно и не собирается так заморачиваться. Он уютно зарывается носом мне между шеей и затылком, царапая колкой щетиной нежную кожу. Влажное горячее дыхание щекочет меня за ушком, тяжелая рука приятно давит на живот. Вдохнув Сашкин запах, я прикрываю глаза, чтобы отчетливей все это ощущать. В комнате еще совсем темно и тихо, и меня крепко…очень крепко обнимает спящий мужчина. Это…

Мне так хорошо. Я не хочу вставать.

Поворачиваю к Сашке лицо. Мои губы мажут по его колючей щеке, носу. Приоткрываю глаза и встречаюсь с его сонным, затуманенным взглядом. Он очень близко. Все двоится, вижу только, какие невероятно серые у него глаза. Как идеальный лед. И сейчас этот лед словно плавится, затягиваясь дымкой. Его дыхание оседает на моей коже, смешивается с моим. И я не могу не думать о том, что он чувствует примерно тоже самое. Что делает вдох и ощущает мой вкус во рту. И мне так хочется спросить какая я для него.

Сашка подтягивает меня чуть пониже и наши губы встречаются. Легко и так естественно, что у меня и в мыслях нет попытаться увернуться. Это кажется продолжением сна. Я снова закрываю глаза, чувствуя, как он мягко давит, углубляя поцелуй. Обнимаю его за шею, когда проникает в мой рот языком. Тело выгибается навстречу, вжимаясь в его. Дыхание сбивается. Мне так хорошо, что хочется плакать. Все мысли разом вылетают из головы, оставляя лишь инстинкты и ощущения. И я обмякаю, не особо осознавая, что уже перекатилась на спину, а Сашка нависает сверху, упираясь одним локтем в матрас и задирая свободной рукой мою ночнушку до самой талии. Мы просто сонные, разомлевшие и это все так естественно…

Нежно сосу его язык, обхватываю бедра ногами и вжимаюсь промежностью в твердую горячую эрекцию в штанах. От этого ощущения между ног моментально закипает. Дергает пульсацией приливающей крови. Сашка шипит мне в губы, отодвигая полоску моих трусиков в сторону. Толкается пальцами внутрь. Немного больно, саднит. Сжимаюсь вокруг фаланг, и сама ощущаю, как у меня мокро все. Я бы покраснела, но лицо итак горит.

Сашка дышит чаще мне в губы, углубляя поцелуй и продолжая пальцами растягивать под себя. Наши тела бесконтрольно выгибаются, то и дело примагничиваясь друг к другу. Я приподнимаю напрягающиеся бедра навстречу его руке, глотая стон. Сама оттягиваю вниз резинку его штанов непослушными пальцами. И дергаюсь, испугавшись звонка второго будильника.

Застываем, смотря друг в другу в глаза.

– Это мой, – откашливается Сашка и отстраняется от меня, чтобы дотянуться до телефона.

Тут же становится зябко и неловко. Быстро одергиваю подол ночнушки, поправляю белье…

– Лиз…– вырубив будильник, Саша возвращается и упирается рукой в матрас над моей головой. Скользит внимательным взглядом по моему раскрасневшемуся лицу. Качает головой, ухмыльнувшись каким-то своим мыслям, и целомудренно целует меня в лоб.

– Все, давай вставать. На зачет опоздаем.

Я только глазами растерянно хлопаю, смотря, как он, не особо стесняясь, кривится, поправляя эрекцию в штанах, и небрежным движением завязывает волосы в хвостик.

– Но…

– Но это в последний раз, Лизавета, – грозит Сашка мне пальцем, а потом признается, вздохнув, – И все равно пришлось бы еще за презервативами в свою комнату топать, а это опять же время. А я хочу сдать.

– Да ну тебя! – возмущенно рычу и запускаю в него подушкой. Смеётся, ловя на лету, – Какой еще раз?! Не дождешься!

– Ну да – ну да! Сразу после зачета домой – поняла?! Постельный режим, Лизавета Тиграновна, – угорает с меня.

Запускаю вторую подушку. Ретируется из комнаты, громко захлопнув дверь. Падаю на спину, прикрываю лицо руками и стучу пятками по смятой простыне. А-а-а…Вот это утро! Как же хорошо…

***

Когда выхожу из комнаты, Сашка чистит зубы в ванной, открытой нараспашку. Подхожу и опираюсь плечом о дверной косяк, разглядывая его. Лютик присаживается на край ванны и кивает мне на раковину.

– Пьисоеняйс, – невнятно предлагает, энергично орудуя щеткой во рту.

Прохожу. Беру свою, выдавливаю пасту и встаю напротив. Что может быть более дурацким, чем чистить зубы смотря друг на друга, когда изо рта у вас начинает валить пена. Наверно, только начать при этом разговаривать.

– У тепйа пен лозова, – констатирует Сашка, улыбаясь мне глазами.

– Хлубнишнаа, – сообщаю я, тоже начиная улыбаться, хоть это и не просто в данный момент.

– Вхуснаа? – выгибает бровь Лютик.

– Аха, – киваю.

– Дай поплобыват…

И, прежде, чем я среагирую, притягивает меня к себе одной рукой, заставляя встать между его расставленных ног, и целует прямо в открытый рот. Я едва успеваю убрать щетку. Язык тут же начинает щипать от чужой слишком мятной, термоядерной пасты, рот заполняется пеной и слюной. И не только моей… И это и смешно, и чувственно, и…

– Фу…– бормочу Сашке в губы, обнимая за шею.

Улыбается. Целует еще. Покачиваемся в такт какому- то своему общему ритму. А потом он просто отпускает меня.

– Душ принимать будешь? – интересуется как ни в чем не бывало, сплевывая пасту и умываясь.

– Хотелось бы…

– Ок, давай быстрей, – ловит мой взгляд в отражении зеркала, подмигивает и оставляет одну.

14.1

Вчерашний легкий морозец к утру сменился плюсовой температурой и мелким, противным дождем. Чугунное небо повисло так близко к земле, что, казалось, цепляло черные голые ветки деревьев. И весь наш двор превратился в одно сплошное серое озеро с ледяным дном и грязными сиротливыми островками сугробов.

– Вот чёрт! – взвизгиваю я, когда левая нога резко скользит вперед на тротуаре, и только Сашкина рука, больно схватившая меня за локоть, не дает упасть.

– Аккуратней, – бурчит Лютик и обратно натягивает мне на самый нос съехавший капюшон, – Погодка прям новогодняя, да?

Согласно фыркаю, и мы, практически обнявшись, чтобы не рухнуть, и обходя особо глубокие лужи, вместе крадемся к моей припаркованной машине.