— Да, Иван, мы же не дураки, всё видим, — поддакнул «Як-15».

— Значит так, Гастелло, — ответил я Якушеву. — На твоих плечах держится весь «Спартак». — Далее я ткнул пальцем в бывшего одноклубника. — А на тебе, «Есенин», белая берёза под моим окном, всё московское «Динамо» стоит. Никто вас не отпустит. Вперёд будущую заокеанскую команду прикроют.

— А Харламов? — Хором выпалил хоккеисты.

— За Валеру я пообещал чиновникам из Госкомспорта очень большие деньги. Да и потом, в ЦСКА Михайлов и Петров легко сыграют и с Блиновым. У них ещё есть признанные мастера — Викулов и Фирсов, плюс возможность собирать талантов со всего СССР. ЦСКА не ослабеет.

— Может тогда на второй сезон, кто-то в Штаты поедет, кто-то в Союз вернётся? — Уже не так уверенно спросил Мальцев.

— Там видно будет, — пробурчал я, хотя уже сейчас понимал, насколько сложно мне придётся тащить разные организационные вопросы в первый сезон в ВХА, который, скорее всего, станет и последним. — Вот что я точно могу пообещать — это новая Суперсерия против ВХА в сентябре 1974 года. Готовьтесь.

После матча в Фюссене, где я участия не принимал, и который закончился со счётом — 7: 0, ибо не помогли немцам ни наш вратарь Володя Минеев, ни нагрузка под которой играла сборная, в ресторане мюнхенского отеля состоялась небольшая вечеринка. Всеволод Михалыч разрешил хоккеистам опрокинуть по литру настоящего баварского пива и немного расслабиться, ведь завтра предстояла дальняя автобусная поездка в Дюссельдорф. И когда уже народ раскраснелся, и под немецкое пиво и жаренные свиные сосиски чуть-чуть подрастерял официальный лоск, я решился на очень важный разговор со старшим тренером команды.

— Михалыч, — обратился я к Боброву, дождавшись, когда второй тренер Борис Кулагин отошёл по неотложным делам. — Мне бы с Юрием Владимировичем Андроповым переговорить. Я 2-го апреля буду в Москве, хочу попросить за одного человечка.

— Заболел что ли? — Удивился Всеволод Михалыч. — Где я, и где Андропов.

— Хочешь сказать, что он своим «Динамо» не интересуется? — Не поверил я. — Шамана Волкова посадили на днях за незаконный переход границы. Да ты его знаешь.

— Это придурошный такой? Помню, — скривил недовольное лицо Бобров. — А зачем он через границу шастал?

— Мир посмотреть и себя показать, — хмыкнул я. — Помочь бы человеку. Шаман — мужик хороший, между прочим, от алкоголизма лечит. Вон наших гуляк, на год закодирует гарантированно. — Я кивнул в сторону Мальцева, Харламова и Васильева, которые уже весло пританцовывали около сцены, наверняка «под шумок» опрокинув больше разрешённого литра пенного напитка.

— Скажешь тоже алкоголизм, расслабились чуть-чуть, — кашлянул Всеволод Михалыч. — Андропов как-то поинтересовался тем, когда ты будешь делать доклад в Спорткомитете. Вот и всё, чем я могу тебе помочь.

«Уже неплохо, — подумал я. — Если такой занятой человек, как Андропов, интересуется, то либо сам пожалует, либо вместо себя кого-нибудь пошлёт. Ну, шаманидзе — допрыгался. Вот теперь посиди и подумай о своём поведении».

— Ты завтра с нами в Дюссельдорф едешь? — Вывел меня из задумчивости Бобров.

— Завтра утром сразу же рвану в аэропорт. Мне 8-го марта надо быть в Лос-Анджелесе. Сам же таблицу видел, нужно «Монреаль Канадиенс» нагонять. Ты лучше вот что Всеволод Михалыч скажи, «Динамо» в этом сезоне на золото претендует? Или как?

— А ты сам прикинь. По потерянным очкам мы идём с ЦСКА вровень. 19 апреля у нас матч с «Крыльями», 22-го с «Химиком», 26-го с ЦСКА, а 30-го апреля и 3-го мая два матча со «Спартаком», который сейчас тоже идёт в лидерах чемпионата.

— С одной стороны концовка валидольная, а с другой это хорошо, когда всё в твоих руках. Хуже, когда от тебя уже ничего не зависит, — задумчиво пробормотал я.

Перед сном в мой номер, который я делил с Борей Александровым, заявились «плясуны» — Мальцев, Харламов, Васильев и примкнувшие к ним Виктор Коноваленко и Юрий Тюрин. Из маловнятного объяснения Валеры Васильева я понял, что «голуби сизокрылые» желают знать финансовые условия, ожидающие их после перемещения в Северную Америку.

— Значит, хотите услышать про золотой дождь из долларов, фунтов-стерлингов и немецких дойч марок, который прольётся на ваши горячие головы? — Усмехнулся я.

— Чё сразу марок-то? — Замялся Васильев. — Сколько долларов в месяц нам будет полагаться?

— Да ладно, потом разберёмся, — «дал задню» вратарь Коноваленко.

— По меркам канадских и американских хоккеистов, вы играть будет практически задаром, — я тут же охладил будущих советских звёзд ВХА. — Львиная доля валюты пойдёт в спорткомитет.

— А нам что? Переходящее знамя передовика производства и значок на одно место? — Не поверил мне Валера Васильев.

— Я примерно прикидывал гонорар, — не стал я томить товарищей хоккеистов. — В месяц каждому в карман капнет где-то около двух с половиной тысяч долларов США. По курсу советского чёрного рынка — это десять тысяч рублей. Но! — Я поднял указательный палец вверх, когда увидел, как разом вытянулись лица парней. — Из них придётся платить за аренду жилья. Это минус 350 долларов, если снимать дом на две семьи. Автомобили можно купить бэушные и продать их после окончания сезона. И ещё нужно будет решить, как эти доллары переправить в Союз — это раз, и найти методы дополнительной подработки — это два. Мы ведь ещё кроме проживания должны будем качественно питаться. В следующем году будет весело, не соскучитесь.

— Как бы нам от такой «веселухи» не загреметь под фанфары, — здраво рассудил Виктор Коноваленко и задал ещё один важный вопрос. — Кто нас будет тренировать?

— Я буду просить для команды Володю Юрзинова, — ответил я. — Он с Чернышёвым поработал, теперь с Бобровым сотрудничает. Пусть поварится в заокеанском хоккее, польза будет для всей страны огромная.

— Может, меня тоже как-нибудь в Америку возьмёте? — Тяжело вздохнул Саша Мальцев.

— А «Динамо»? — Уставился на нападающего ведущий динамовский защитник. — Без тебя «Малец» «Динамо» посыплется. Всё, пошли на боковую. Завтра едем в Дюссельдорф.

— Правильно, мужики, — обрадовался я, так как из-за перелёта, переезда, тренировки уже еле-еле держался на ногах. — 2-го апреля в Москве ещё раз соберёмся и поговорим.

Рано утром 6-го марта я попрощался со всей сборной Советского союза. С каждым по отдельности поручкался, почти каждого по-отечески обнял. Всеволода Боброва обнял сверх плана — два раза и пожелал ему успехов на чемпионате Мира и на чемпионате СССР. А с Виктором Коноваленко я коротко переговорил, уже усаживаясь в такси. Попросил голкипера, чтобы он в Горьком передал товарищам местным бандитам, мою просьбу похлопотать за шамана Волкова, ведь ему в тюрьме сейчас любая поддержка пригодится. Виктор хоть и сказал, что никого из серьёзных людей не знает, но пообещал помочь, чем получится.

В аэропорт Мюнхен-Рим я ехал с лёгким сердцем. С партнёрами по сборной переговорил. С теми, кто остался на меня в обиде, объяснился, как мог. Однако когда, за окном такси замелькали ухоженные как на картинке поля и деревья, на которых уже не было снега, вдруг так нестерпимо захотелось по нужде, что я даже подумал: «не дотерплю, осрамлюсь».

— Шеф тормози! — Буквально выкрикнул я. — Машинен стопен! Гитлер капут! Цигель, цигель, аусвайс!

Водитель прижался к обочине и нажал на тормоза, после чего огромными выпученными глазами уставился на меня. Я же словно пробка из-под шампанского выскочил в заднюю дверь и посеменил, не разбирая дороги к кустам.

— Ба-бах! — Вдруг раздалось за моей спиной.

Я резко развернулся и на моих глазах протараненный тяжёлым грузовиком, автомобиль такси пролетел метров пять. Водитель грузовика пулей бросился наутёк, а таксист подозрительно затих за своим шофёрским рулём. Мгновенно всякое желание в орошении немецкой растительности в моём организме пропало. Я рванул к таксисту, дёрнул покорёженную дверь на себя и с облегчением выдохнул, так как молодой парень был жив, и скорее всего, отделался испугом и сотрясением мозга. И хоть бензином не пахло, я всё равно раненого вытащил из машины и бросился голосовать на дорогу. «А ведь это меня хотели попугать, — сразу же подумалось мне. — Как там говорил странный библиотекарь? В Чикаго меня хотят покалечить, пока неизвестным способом. А в Москве кто-то заказал мой холодный труп. Так про Мюнхен же ни слова не было? Никому верить нельзя».