– Я… – жалко начал Йока, надеясь хоть что-то сказать в свое оправдание, но Песочник его перебил:

– Да ладно. Ты молодец, хорошо удар держишь. Я видел. Почти до конца простоял. Иди отсюда, потом поговорим.

Йока отошел в полном недоумении. Злится на него Песочник или нет? Что он сделал не так? Что значит «я с тобой потом поговорю»?

– Ты чего такой смурной? – Ему навстречу попался кто-то из «старой гвардии» рощинских и широко улыбнулся. – Здорово дрался! А что нос разбили – до свадьбы заживет! После обеда приходи в ресторацию в парке. Отпразднуем!

– Ага, – кивнул Йока.

Змай незаметно оказался рядом.

– Хорошенькое дело, Йока Йелен в ресторации пьет со Стриженым Песочником, – шепнул он Йоке на ухо. – Я бы телеграфировал в «Славленские ведомости», газетчики понабежали бы это заснять и сунуть в утренний выпуск.

– Ну и телеграфируй! – злобно ответил Йока и пошел вперед.

– Эй, Йока Йелен! – засмеялся Змай ему в спину. – Не думал, что удар в нос так сильно на тебя подействует!

– При чем тут удар в нос?! – Йока развернулся.

– Да перестань. Чего ты расстроился-то?

– Я не расстроился, – вздохнул Йока примирительно.

– Вот и славно. Представляю, как твои домашние обрадуются, когда ты явишься к ним в таком виде.

– Не собираюсь я домой. Пошли к тебе в шалаш… Надо рубаху постирать, а то мама в обморок свалится…

Змай посоветовал не стирать рубаху в ручье Гадючьей балки, и они отправились на речушку Сажицу, бегущую из Беспросветного леса в Лудону. Идти до Сажицы было порядочно, но Йока никуда не торопился.

Солнце поднялось и пригревало, пожженные луга остались позади, и путь к речке лежал через просвеченные насквозь березовые рощицы, желтые полянки, покрытые цветущей мать-и-мачехой, и зеленые опушки c пятнышками ветреницы.

– Змай, ты видел, как я дрался? – спросил молчаливый до этого Йока.

– Видел. Издали.

– И как?

– Нормально. Подучиться, конечно, не мешает, но в целом – неплохо. Главное – смело. Мне вначале было трудно не обращать внимания на боль, а для тебя это, похоже, не проблема.

– Нас учили. Нас учат вольной борьбе.

– А… – протянул Змай, – тогда понятно.

– Я не об этом. Слушай, что я сделал не так? Почему Стриженый Песочник на меня разозлился?

– Разозлился? Я не заметил. По-моему, наоборот, он был доволен. А ты что, из-за этого до сих пор киснешь?

– Я не кисну, я думаю. Он сказал: «Ты что, дурак?» И еще сказал, что потом со мной поговорит.

– А ты не думай. Раз сказал, что поговорит, значит поговорит. И тогда все выяснится.

– Слишком просто.

– А ты хочешь сложней? Пожалуйста, думай сложней.

– Змай, послушай… А то, что я… Ну, что не смог вернуться… И вообще, прут выронил… Это как? Он не из-за этого?

– Нет, не из-за этого. У каждого в драке свои возможности, свой порог. Конечно, чем он выше, тем лучше. Но у тебя он не самый низкий. И если бы Стриженый Песочник этого не понимал, он бы не был местным предводителем. Кстати, он мне понравился. Полководец. И не такой дурак, каким прикидывается.

– Он не прикидывается, это у него лицо такое.

– Пойдешь с ним пить? – спросил Змай.

– Нет.

– Отчего так?

– Не хочу.

– Жаль, никуда не успеем съездить сегодня. Да и кому тебя покажешь с такой рожей?

Йока потрогал распухший нос и оплывший глаз: пожалуй, Змай прав. Впрочем, отражение в реке оказалось немного приличней, чем он опасался.

Сажица имела пологие берега и илистое дно: стоило ступить в ее ледяную воду, и снизу поднялась черная муть.

– Ну и как тут стирать? – беспомощно спросил Йока. – Сейчас рубаха еще и почернеет.

– А ты подожди, – посоветовал Змай, усаживаясь на траву, – муть уляжется. Чё-то многовато синяков тебе понаставили.

– Заметно?

– Под рубашкой – нет. А без рубашки пожалуй что да. И даже очень.

Ноги перестали чувствовать холод, пока черный ил оседал на дно. Йока уже собирался нагнуться к воде, когда заметил, что со стороны Беспросветного леса к ним приближается лодка. Она показалось из-за поворота совсем близко, и прятаться было бессмысленно, хотя Йока вовсе не хотел, чтобы его кто-то разглядывал. На корме с одним рулевым веслом в руках стоял человек в брезентовой куртке, в высоких сапогах и нелепой зеленой шляпе с завязками под подбородком, которая показалась Йоке знакомой. Цапа Дымлен! Этого только не хватало!

Он совсем забыл, что усадьба Важана стоит на Сажице и речка питает его многочисленные фонтаны! Интересно, что Цапа Дымлен делал в Беспросветном лесу? До усадьбы отсюда не меньше полутора лиг. Йока еще некоторое время надеялся, что Цапа его не узнает, но напрасно: тот повернул к берегу и замахал Йоке рукой.

– Это кто? Еще один знакомый чудотвор? – спросил Змай.

– Нет, это эконом Важана. Которому ты передавал привет.

– Я по-другому представлял себе экономов… Эконом – это же солидней, чем дворецкий, или я неправ?

– У нас нет эконома. Но, вообще-то, наверное…

Цапа пристал к берегу, ловко управляясь с веслом, а Змай любезно принял у него конец.

– Здравствуйте, господин Йелен! – Эконом Важана пошел на нос, сильно раскачивая лодку. – Какая приятная и неожиданная встреча.

Йока застыл с окровавленной рубахой в руках, не зная, что на это ответить. В прошлый раз он, конечно, был одет неважно, хотя и чувствовал себя вполне уверенно, теперь же почему-то растерялся. Впрочем, ненадолго.

– Здравствуйте, Дымлен, – сказал он, чуть приподнимая голову, – я тоже рад вас видеть.

– Цапа, меня можно называть просто Цапа. Я же не какой-нибудь аристократ, я простой человек. – Он кряхтя спрыгнул с лодки на берег и зачем-то отряхнул руки друг о друга, искоса поглядывая на Змая.

– Я бы предпочел официальное обращение, – ответил Йока.

– Как скажете, господин Йелен. Официальное так официальное. Я не ошибусь, если предположу: вы только что приняли участие в некотором… э… мероприятии на сытинских лугах?

Змай сидел на траве и похихикивал, а Йока никак не мог взять в толк, что он нашел в этом смешного.

– А вы только что вышли из Беспросветного леса?

– Да, я был именно там. В верховьях реки образовался затор, и наши фонтаны начали давать сбои. Я не буду слишком навязчив, если предложу вам помощь? Вы, кажется, собираетесь стирать эту безнадежно и навсегда испорченную рубашку?

– Это не ваше дело. – Йока поднял подбородок еще выше.

– Йока Йелен, поехали к Важану, – неожиданно поднялся Змай. – Не думаю, что он сильно обеднеет, если поделится с тобой рубахой.

– Ваш товарищ заметил это совершенно правильно, – кивнул Цапа Дымлен, – господин Важан действительно не обеднеет. И, не сомневаюсь, будет рад встрече и с вами, и с вашим товарищем. Его зовут…

– Змай, – подсказал тот.

– Я так и думал, – хитро усмехнулся Цапа.

И Йока решил, что в последние два дня все вокруг дурят ему голову…

Письмо, немного подправленное «лучшими людьми», дошло до Государя, несмотря на категорические возражения ректора. Ректор явился на следующее собрание ближе к его концу, полный негодования. Старый, умудренный опытом человек, он был не столько ученым, сколько политиком. Может, благодаря этому университет и процветал много лет?

– Вы ополоумели? – он кричал и топал ногами. – Все собрания прекратить! Все письма сжечь! Все разговоры забыть навсегда! Нашлись спасители мира! Я бьюсь за существование университета как рыба об лед, а мне подкладывают такую свинью! Тупоголовые бездари!

Он был смешон в гневе и никого не напугал.

– Кто составлял эту крамолу? – Ректор скомкал в тонкой холеной руке разложенные на кафедре черновики и потряс ими над головой.

Зимич, сидевший в первом ряду амфитеатра, поднялся – чего бояться человеку, в одиночку убившему змея?