— Эй, — Наиль обхватывает мой подбородок пальцами и заглядывает в глаза, — ты о чем задумалась, ангел?

И это прозвище оттуда… со школы тянется.

Боже… как же больно в груди. Печет как…

— Вспоминаю тот случай, — и снова улыбка через силу.

Ещё немного, и Наиль может заподозрить, что что-то не так.

— Поехали, — Наиль упрямо сжимает зубы и снова подхватывает меня на руки.

Обхватываю его шею, а он крепче прижимает. Тянется за поцелуем. И мне приходится ответить на ласку. Голова тут же становится пустой, стоит только ощутить тепло на своих губах.

— Девочка моя, — шепчет, оторвавшись, — я не дам тебя в обиду.

Молчи… просто молчи. Этими словами ты меня просто убиваешь, Наиль.

— Со мной все в порядке, и в больнице тебе это только подтвердят.

— Но я все равно должен убедиться, Мариш. Я не могу рисковать своей любимой женой.

— Я могу сама идти, Наиль, — дверь с моей стороны распахивается, и муж сурово сдвигает брови, — правда.

Но меня в очередной раз не слушают и просто берут на руки. Несут в здание больницы, где мы обычно наблюдаемся.

— Добрый день, Наиль Рашидович. Ваш врач ждет вас, — улыбчивая медсестра провожает нас в кабинет.

— Добрый день, — Наиль аккуратно усаживает меня на кушетку и отступает.

А я наконец-то могу вздохнуть полной грудью. Не чувствовать его руки на своем теле намного спокойнее, чем бояться не выдержать и разреветься от такой напускной заботы со стороны мужа.

Врач удивленно смотрит на мою замотанную ногу и на капли крови на рубашке Наиля.

— Что случилось, Наиль Рашидович?

Муж бросает на меня обеспокоенный взгляд и прячет руки в карманы. Его широкие плечи становятся ещё шире, и вся фигура словно увеличивается в размерах.

Ещё вчера я бы захлебнулась слюной, а сейчас я думаю, почему он так поступил… почему пошел к другой?

— Жена поранилась дома. Наступила на стекло, и я хочу убедиться, что с ней все в порядке и никакой, даже маленький кусочек стекла не остался в её ноге.

Врач кивает и подходит ко мне. Протягивает руку.

— Позволите?

Кошусь на застывшего посреди кабинета мужа. И, судя по его стойке, уходить он не собирается.

— Наиль, ты так и будешь наблюдать? — стараюсь, чтобы голос звучал беззаботно и шутливо.

Муж в ответ вопросительно выгибает бровь.

— Я тебя смущаю? — в его голосе сквозит недовольство, и мне приходится слегка прикусить язык.

Это дома он мягкий плюшевый медведь, а на людях жесткий и требовательный бизнесмен. И никто не вправе подвергать его авторитет сомнению. Даже я… вне дома.

— Меня? — невинно хлопаю глазами и приказываю себе расслабиться. — Нет. Но ты можешь смущать врача, над душой которого ты сейчас стоишь, милый.

Боже… да у меня челюсть сводит оттого, что приходится строить из себя вот такую овечку, которая ничего не знает о похождениях своего мужа. Прячет глаза за купюрами…

Наиль переводит равнодушный взгляд на врача, и тот аж сильнее стискивает мою лодыжку.

— Мне ничего не мешает, Марина Сергеевна. Все отлично. Наиль Рашидович может стоять, где он хочет.

Вот об этом и речь… Наиль может делать все что хочет. И ему ни черта за это не будет. Магия его положения в обществе.

Конечно, муж у меня прекрасно придерживается границ дозволенного и меня чуть ли не на руках носит. Но в глазах других он диктатор и тиран.

— Отлично, тогда я буду стоять тут. Приступайте, доктор.

Прикрываю глаза и позволяю врачу делать свою работу. А сама вспоминаю, когда Наиль стал вот таким: властным засранцем, под чью дудку должны плясать все вокруг.

В школе он был из очень неблагополучной семьи. К слову, и сейчас его семья не слишком изменилась, хоть Наиль в настоящем один из богатейших людей региона. Но его семья так и прозябает в нищете. Поначалу он пытался им помогать, но сейчас все изменилось. Отец отказался от Наиля, а Наиль только может следить на расстоянии, чтобы родители не натворили бед. Потому что это может отразиться на его репутации.

В школе ему нечего было есть на переменах, и в столовую он никогда не ходил. И общение наше началось с того, что я случайно услышала от завуча и нашего классного, что Таранов снова не принес деньги на обеды. И в тот день я поделилась с ним своим перекусом. Мама каждый день мне вручала бутерброды.

Таранов сначала посмотрел на меня как на назойливую муху, а потом я выдала самую очаровательную улыбку и сказала, что мама учила меня делиться с теми, кто мне интересен. Первый раз он отфыркнулся, но я оставила еду возле него на парте, а когда вернулась, то бутерброда не было.

Второй раз он недовольно закатил глаза и пробурчал, что я все равно от него не отвалю. А потом уже брал без всяких колких замечаний.

Вот так… с бутерброда началась наша необычная дружба. Наиль меня оберегал, как самую любимую игрушку, а я его подкармливала и болтала с ним обо всем.

И, на удивление, он оказался очень образованным. Я слушала его взахлеб и ждала каждый день, когда мы с ним останемся один на один.

И вот теперь… он стал хозяином этой жизни. К чему он стремился не один год.

Шикаю от резкой боли в подушечке и пытаюсь отдернуть ногу. Врач бережно её удерживает, не давая вырваться.

— Больно так? — снова нажимает, и я киваю.

Врач слегка поджимает губы и кивает каким-то своим мыслям.

— Боюсь, мне придется вколоть вам обезболивающее, — возвращает меня в реальное время голос врача, — у вас и правда застрял осколок, нужно будет извлекать.

— Вколоть? Что вколоть, доктор? — заторможенно соображаю.

Смотрю на слегка побледневшего Наиля.

— Серьезное что-то? — вторгается в наш разговор муж.

Врач качает головой.

— Нет, вы правильно сделали, что сразу приехали. Нам удастся избежать заражения и образования гноя в ране.

Наиль делает лицо, которое изображает что-то вроде «Я же тебе говорил». Я в ответ только закатываю глаза, а потом меня как битой оглушает мысль о беременности.

— А, подождите, — доктор идет к столу и что-то начинает писать, — эм, — стараюсь что-нибудь придумать, чтобы мне ничего не кололи и не подвергали крошек опасности, — а-а-а-а…

Но из меня вылетает только неясное мычание и блеяние. Наиль недовольно хмурится.

— Мариш, что?

И как сейчас от него скрыть, что мне не все можно колоть из-за беременности? Особенно из-за раннего срока.

И как сейчас от него скрыть, что мне не все можно колоть из-за беременности? Особенно из-за раннего срока.

— А ты не мог бы принести мне сок? — хлопаю ресничками. — Пожалуйста. Горло пересохло.

Наиль окидывает меня недоверчивым взглядом, пока у меня от улыбки чуть ли не трескается лицо. Но расслабляется, кивает и выходит из кабинета.

А я слишком громко выдыхаю и перехватываю заинтересованный взгляд доктора. Опять приходится натянуть на лицо улыбку.

— Дело в том, доктор, что я недавно узнала, что в положении, но муж не должен пока об этом знать. Хочу сделать ему подарок на день рождения, — перехожу на шепот.

Доктор понимающе улыбается.

— Вот оно что, поздравляю вас.

— Да, спасибо, — убираю волосы за ухо и переплетаю пальцы. Ладони прохладные от волнения. — Пожалуйста, не выдавайте меня.

Складываю ладошки и умоляюще смотрю на врача.

— Конечно, без проблем. Я понял, нужна местная анестезия, которая вам не противопоказана.

Киваю.

— Именно. Спасибо за понимание.

Конечно, я рискую. Потому что врачам платит мой муж, но я пока верю в доброту людей и хочу надеяться, что не произойдет сейчас катастрофы и моя тайна уедет со мной домой.

Наиль возвращается и вручает мне бутылочку с соком. Принимаю её и с напускным удовольствием выпиваю несколько глотков. С трудом запихиваю их, но чего не сделаешь ради крошек, которые растут в моем животике.

И которые не должны быть раскрыты перед своим отцом.

— Спасибо, милый.

Морщусь от укола. Наиль же стискивает кулаки, но остается недвижим.