Первые насколько сеансов «вливания» процесс шел ни шатко ни валко. Нет, серьезных ошибок целительница не допускала, но никак не могла найти необходимый и достаточный объем передаваемой Сути. А потом понемногу приспособилась, поймала требуемые ощущения и стала позволять себе чуть-чуть расслабляться. Само собой, не во время сеансов, а в перерывах между ними. В этот момент я ее и «зацепил», задав более чем логичный вопрос:
— Слушай. А почему ты уперлась только в Природу и Разум? Если вы с дедом уже наложили на Юмми свои загребущие ручки, то было бы логично дать ей еще и Пространство. Хотя бы для того, чтобы «твоя девочка» смогла свалить из какой-нибудь задницы экстренным переходом. Будь она с напрочь закрепощенным ядром после взрывной адаптации — я бы еще понял. А тут оно сырое, то есть, позволит «вылепить» все, что захочешь!
Пока я излагал эти соображения, она смотрела на меня квадратными глазами. А потом шарахнула себя по лбу:
— Нет, ну надо же было так затупить⁈
— Ничего, и на старуху бывает проруха! — хохотнул я, получил по лбу и «страшно испугался» угрозы насильственной смерти:
— За «старуху» убью! Два раза. Потом реанимирую и расцелую. Кстати, тощая, тащи ко мне свою задницу — мне нужен образец правильного ядра.
— Из присутствующих тут баб есть особы и потощее меня! — напомнила Шахова, но задницу ей притащила, опустилась рядом, расстегнула комбез и застрадала: — Слышь, Мариш, а ведь у меня вот-вот разовьется комплекс неполноценности!
— С чего это вдруг?
— Как это «с чего»? Ты ж собралась менять Юмми на свой вкус, то есть, превратишь в красотку вроде себя или Хельги, а я так и останусь тоще-е-ей!!!
Тут заржали все, ибо назвать ее тощей — значило погрешить против истины, причем в особо извращенной форме. Впрочем, «злобная бабка» с удовольствием поддержала начинающийся бардак и наобещала отрастить ей такие формы, что у меня началась смеховая истерика. Не помог и очередной сеанс вливания Сути — пока Степановна занималась делом, Язва с Бестией — как обычно не выбирая выражений — предлагали страдалице такие варианты «тюнинга», что в какой-то момент у меня от смеха свело живот. Пришлось придумывать способ направить веселье в менее «травматичную» колею, дожидаться возвращения целительницы в «реальность» и задавать вопрос, ответ на который меня действительно интересовал:
— Кстати, бабуль, а как там Авьен?
— Перелом позвоночника в грудном отделе, восьми ребер, нижней челюсти, орбитальной кости, обеих клю-…
— Ты серьезно⁈ — выдохнул я, невесть когда оказавшись на ногах.
— Да шучу, я шучу! — рассмеялась она. — Твоя мамаша далеко не дура. Да и я интриганка, каких поискать…
— Слила ей инфу о том, что собираешься наложить лапу на младшую? — воскликнул я.
— Ага! А еще подробно объяснила, зачем она мне нужна. Вот Оторва и задумалась. В общем, старшенькая полетала по кухне, разнесла половину мебели, обзавелась десятком-других великолепнейших синяков и всего тремя вывихами, но, вроде как, даже не думала сдаваться. Вот Оля ее и зауважала, поэтому притащила ко мне на руках и стояла над головой все время, пока я лечила.
— То есть, папу можно поздравить с обретением второй супруги? — ехидно улыбнулся я.
— Ага, щазз!!! — фыркнула «злобная бабка». — Твоя мамаша заявила, что настолько дохлые бабы ее мужу не нужны, и пообещала показать Авьен небо в алмазах. Вот с утра и показывает…
* * *
…Последний сеанс передачи Сути Степановна закончила где-то через полчаса после восхода светила Эднора, задвинула «свою девочку» под скат палатки, ме-е-едленно повернулась ко мне и злобно прищурилась:
— Баламутище, ты труп… в хорошем смысле этого слова!
Мои женщины ехидно захихикали, а я состроил испуганное лицо и потянулся к браслету, вроде как, собираясь сбежать, но не успел — Маришка коршуном взлетела в воздух, опрокинула меня на Хельгу и, слегка придушив, принялась целовать «куда попало». А после того, как обслюнявила нос, лоб и щеки, рухнула на Язву, «завернулась» в ее объятия и довольно замурлыкала:
— Девки, если бы вы знали, насколько сильно я люблю вашего мужчину, обревновались бы напрочь!
— Скажи, пожалуйста, а проверочное слово к «обревновались» «бревно» или все-таки «ревность»? — с серьезным видом полюбопытствовала Даша.
— Оба! — на голубом глазу заявила целительница, попробовала потянуть паузу, но не выдержала щекотки от страшно возмущенной Лары и перестала ездить нам по ушам: — Я поднялась на десятую ступень. Так легко, как будто сижу на ранге подмастерье, а не Гранд. А еще вытянула своей девочке Разум, Природу, Пространство, Жизнь, Смерть и Металл!
— Ты крута! — восхитился я под восторженный гомон своих дам. — Как я понимаю, Жизнь со Смертью под игру с последней, а Металл — для помощи деду?
— Ага! — подтвердила она. — И теперь у меня в планах Пространство со Смертью для самой себя. А то мне уже неудобно отжимать у Борисыча накопители с первым…
—…и ты уже изнываешь от желания поиграть со смертью в паре со «своей девочкой»? — хохотнула Маша.
— Вредные вы… — надулась «злобная бабка» и пнула… меня. Хотя я ее, вроде бы, не подкалывал. Сопела, обиженно хмурясь, секунд, эдак, двадцать, а затем включила турборежим. В смысле, на миг расфокусировала взгляд, потянулась к браслету, вывесила перед собой «Око», сдвинула его в сторону, затем задрала вверх и расплылась в довольной улыбке: — Значит, так: у меня сегодня Великий Праздник, поэтому ты, Баламутище, сейчас родишь Очень Большой Кусок свежайшей свиной шейки… а лучше два или три, как следует замаринуешь и оставишь дожидаться своей доли в холодильнике. Конечно же, не забыв зафиксировать точные координаты кастрюли. А потом свозишь нас в торговую слободу Фаранга. За покупками.
— Фаранг, Фаранг… — задумчиво повторил я смутно знакомое слово, а через считанные мгновения врубился, что так назывался город, в котором жил наш самый первый донор ниир. Потом прислушался к шелесту дождя и недоуменно прищурился: — В такую погоду?
— Там сухо. А на небе ни облачка. Вопросы?
— Что вы собираетесь там прикупить?
— Ну, почему сразу «прикупить»? Может, мне захотелось потолкаться в толпе горожан, как следует поторговаться, поругаться, набить морду какому-нибудь хаму…
— Серьезные у тебя желания! — улыбнулся я.
— А то… — гордо заявила она, повернулась к Маше и ответила на мысль, которую та еще не озвучила: — Солнце, рьё Рат’и’Бор настолько крут, что может выехать из «сияния» в любой точке этого континента. А границы он пересекал из врожденной вежливости. До тех пор, пока его не обидели особо тупые аборигены. Дальше объяснять?
— Ага! — кивнула Бестия. — Он, вроде как, путешествовал всего с двумя бабами. Но я не горю желанием погибнуть смертью храбрых во цвете лет, поэтому обязательно вложу вас Оторве. А она, вне всякого сомнения, возьмет с собой Авьен, и «Святогор» примут за автобус, ибо из него вывалится семь баб!
— Ну, и че? Рьё Рат’и’Бор НЕРЕАЛЬНО КРУТ, значит, баб у него в карете НАВАЛОМ!
— Может, поедем на «Мамонте»? — осторожно спросил я.
— Ты хочешь помочь горожанам проложить пару-тройку новых улиц? — насмешливо спросила Лариса, а Маришка, как ни удивительно, признала мое предложение дельным:
— Да, ехать лучше на БМСН: не дело оставлять тощую на пулеметах, а эту машинку никто не поцарапает и не сопрет. А еще в десантный салон влезут Борисыч со Святославовичем, а с ними будет всяко веселее!
Тут Даша напомнила о недостатке условно средневекового шмотья, но Степановну было уже не остановить:
— Пффф: свита Рат’и’Бора тоже нереально крута, поэтому мотается по континентам в том, в чем комфортнее. И плевать хотела на местную моду!
— О, кажись, Юмми зашевелилась… — подала голос Хельга, и «злобная бабка», материализовавшись возле «своей девочки», провела диагностику, шарахнула десятком разномастных плетений и переключилась на темрис:
— С пробуждением, мелочь! Поздравляю тебя с обретением сродства еще с пятью школами магии и переходе на пятую ступень ученика!
