– Вот и хорошо. Я поведаю месье Моро о вашем усердии!

Дрэго приложил к сердцу раскрытую ладонь, подкрепляя клятву. Напряжение, наполнившее воздух вначале, испарилось бесследно. Они, не сговариваясь, громко рассмеялись.

– Ладно, так с чем вы пришли? – спросил советник, усаживаясь напротив гостя.

– Я просто соскучился по тебе дружище Конте.

Ни губы, ни глаза пришельца уже не смеялись, а фамильярное обращение заставило Дрэго удивлённо спросить:

– Мы с вами знакомы?

– Эхе-хе, время времечко, а с памятью у тебя – бяда-а, – скидывая капюшон и взлохматив светлые волосы, напыщенно ответил служитель.

– Арни! Ты? – бросаясь обнимать гостя, воскликнул Дрэго. Я ведь не мог даже предположить, не мог даже представить, что когда-нибудь ты явишься ко мне в таком… в таком безумном виде!

Красавец-молодец был с ним одного роста, такой же высокий, мускулистый. Его лицо было загорелым и обветренным, словно Арнольд провел долгое время под палящим солнцем. Картину дополняли светло-русые с лёгким отливом золота прямые волосы и озорные карие глаза.

– Как же тебя угораздило поклоняться фигуре? – со смехом спросил Дрэго, всё ещё не веря своим глазам.

– Богохульствуешь, брат мой! – ответил монах, слегка стукнув мужчину костяшкой пальца по лбу.

Арнольд Боте был другом его детства. Другом-соперником. Они двое ещё мальчишками подавали огромные надежды, а потом стали самыми видными молодыми людьми в столице. Учёба, спорт, девушки – во всём они стремились обойти друг друга, и получалось с попеременным успехом.

По прошествии ряда лет Арни по уши влюбился в Орнеллу – сестру Дрэго, похожую на брата тем, что она всегда носила на лице маску отчуждённого спокойствия или даже высокомерия. Однако первая любовь изменила её: угрюмость уступила место жизнерадостности и даже озорству. Родители обоих семейств лелеяли мысль о будущем браке. И он состоялся бы, если бы однажды на одном из светских раутов не появился молодой Глава соседнего Государства Сент-Юнис, месье Жорж Роше. Возникшее между ним и Орнеллой притяжение мыслей, взглядов и душ было настолько сильным и неожиданным, что вызывало у неё панику. Твёрдость характера заставляла Орнеллу поначалу сопротивляться этому чувству, подчиняясь голосу долга, но любовь оказалась сильнее. И уже не думая об осуждении окружающих, Орнелла разорвала помолвку с Арнольдом.

Гость похлопал Дрэго по плечу и, усевшись на ближайшее кресло, воскликнул:

– Ты кормить-то старого друга будешь?!

– Мне всё еще не верится, что это ты! – тихо произнёс Дрэго, а потом весело добавил: – Кормить буду, а ты мне расскажешь, где тебя носило столько лет!

Ужин им накрыли в беседке, увитой с одной стороны плющом. В прохладном воздухе витал дразнящий запах еды.

– Боже, когда я так вкусно ел в последний раз? – воскликнул Арни, хватая нож и вилку и подцепляя кусок дымящегося мяса.

– И где же ты, друг мой, пропадал всё это время? Неужели серьёзно стал сектантом? Что тебя сюда привело? – сыпал вопросами Дрэго, не оправившийся от изумления, вызванного неожиданным появлением однокашника.

– Э… нет, – с ухмылкой подмигнул тот, – сначала ты расскажи мне, как жил, что творил без меня?

Дрэго смутно ощутил, что Арни сознательно тянет время перед каким-то серьёзным разговором, и решил его не торопить. После выпитого вина и плотного ужина друзья как-то размякли, и с ленцой вспоминали о славных деньках своей юности.

– А ты, я смотрю, по-прежнему уныло проводишь время? – с улыбкой проговорил гость, окидывая взглядом парк.

– А чего тебе хотелось бы? – в тон ему спросил Дрэго.

– Хлеба поели, а зрелища где? – воскликнул он, требовательно стукнув ладонью по столу.

– Танцы тебя устроят?

Арнольд уставился на него, его челюсть медленно поползла вниз. У друга был такой ошарашенный вид, что Дрэго не выдержал и рассмеялся.

– Да, – наконец проговорил Арнольд, – я много упустил, ты и танцы? Да…

Насладившись написанным на его лице недоумением, советник ответил:

– Полгода назад в порту я спас от контрабандистов девушку. Они, похоже, собирались её продать или ещё что-то, не помню подробностей.

– Ну?

– Она оказалась танцовщицей, да ещё какой… – он сделал знак суетящемуся рядом слуге, – пригласи Армин, пусть порадует нас.

Арнольд озадаченно смотрел на друга и качал головой. Когда же подошла Армин, недоумение Арнольда достигло своего апогея. Его воображение рисовало чувственную милашку, а на площадке перед беседкой появилась невысокая, с тонкими, как змеи, чёрными косичками девушка. Её мрачные глаза под широкими бровями смотрели исподлобья. В ней чувствовалось первобытное тёмное начало: дикое, неуправляемое и опасное.

– Ты, как и прежде, не устаёшь меня поражать, – прошептал Арнольд, – она ещё к тому же почти голая…

Грудь танцовщицы прикрывала полоска ткани, а длинная ярко-красная с блёстками юбка удерживалась на бёдрах узкой золотистой завязкой. Её сильные мышцы играли под смуглой гладкой кожей. В руке она держала небольшой бубен, усеянный медными колокольчиками.

Девушка вышла на площадку перед беседкой, высоко подняла бубен вверх, и под ритмичный перезвон медленно начала вращать бёдрами. Темп ускорялся. Размеренные и пластичные движения танцовщицы завораживали. Арнольд начал постукивать пальцами по столу. А Армин выделывала замысловатые движения, пламенея жарким румянцем. Гость принялся хлопать в ладоши, ловя задаваемый бубном ритм. Они, неожиданно для себя, оказались вовлечены в дикий и причудливый танец. Девушка неистово извивалась всем телом, а бой бубна превратился в сплошную протяжную ноту. Неожиданно она остановилась, высоко подняв руки, удары бубна смолкли, и на них навалилась звенящая тишина.

– Я много чего в жизни видал, – выдохнув, наконец, произнёс гость, – но такое…

– Я, кажется, выполнил все пожелания друга? И хлеба вволю, и зрелища, – усмехнулся Дрэго.

Арнольд только развёл руками:

– Нет слов!

– Что ж, теперь твоя очередь меня развлекать.

Арнольд опустил голову и некоторое время молчал, словно что-то вспоминая, затем заговорил:

– Когда Орнелла вышла замуж… хм… не за меня, я вдруг понял, что оставаться здесь и ловить сочувствующие взгляды близких и родных не в состоянии.

Настала очередь вздохнуть Дрэго.

– Любовь – это выбор не лучшего, а своего, – грустно констатировал он.

Друг усмехнулся, в его глазах опять зажглись смешинки:

– Поверь мне, лучше любить и потерять, чем вообще не познать это чувство. Я много путешествовал и навидался таких вещей, – повертев в руке бокал, он сделал паузу, – о существовании которых мне даже в голову не приходило, пока я жил здесь.

Атмосфера разом похолодела.

– Я ехал мимо виселиц, на которых висели трупы мужчин и женщин. Их истребляют целыми семьями, а сколько мне попалось нищих и калек, у которых не осталось сил просить милостыню. О разбойниках и говорить нечего – мне порой приходилось убивать, чтобы выжить самому. В этом я преуспел.

Арнольд горько усмехнулся и, качнув очередным бокалом янтарной жидкости в сторону друга, опрокинул его в себя, а после зашептал:

– Я тогда решил – если хочу спасти и защитить хотя бы немного людей, для этого нужно стать членом одного могущественного ордена – Ордена святого Фабьена. Пройдя обучение, я поступил на службу и за восемь лет неплохо там продвинулся.

– И тебе удавалось кого-то спасать? – с явным сомнением протянул Дрэго.

– По-всякому бывало, – махнул тот, – когда я заранее предупреждал семьи, против которых готовилось покушение; когда вызволял из тюрьмы, да, когда как. Знаешь, я понял одну вещь: сейчас прикрываясь фразой – «Истребить Химер!» просто уничтожаются неугодные. Под удар может попасть абсолютно любой – главное вовремя написать донос.

Дрэго молчал. Всё то, о чём говорил его друг, действительно имело место быть. Зависть, злость и ненависть порой толкали людей на низкие поступки. Сколько таких доносов он сам уничтожил за годы своей службы.