В отличие от соседних Калужской, Тульской, Смоленской губерний, бывших самыми крепостными в России, орловцы практически не знали личного закабаления. Отсюда, естественно, и характер у них другой, и стать другая; и иная гордость, и иное достоинство.

Страна холмов... Знаете ли, прямо-таки как зеленые океанские гребни, эти холмы в бескрайнем русском Подстепье... Удивительно свободно! А небо прямо-таки держится на холмах... У большого русского поэта Виктора Дронникова, живущего в Орле, есть стихотворение «Холмы». Приведу бо́льшую его часть:

В краеведческих музеях Калуги и Орла (замечу, что и в том, и в другом по-умному, с большим вкусом представлены экспозиции по истории, природе, экономике) меня привлекли две цифры из последнего «великого смятенья и потрясения земли» — Великой Отечественной войны. Это к утверждению о том, что области разнятся — и исторически, и характером, и психологией населения. За два с половиной месяца немецко-фашистской оккупации Калуги и области (октябрь-декабрь 41‑го) в Германию «было угнано почти 200 тысяч калужан». За два года оккупации Орловщины «на работы в рейх принудительно отправлены 56 490 человек». Целый стенд в орловском музее составляют отчаянные письма юных мучеников арийских завоевателей мира...

К чему я об этом? И о чем эти цифры могут поведать? Во-первых, «хитрых калужан», как они сами себя называют, во время тяжелейшей битвы за Москву, когда, казалось, ничто не остановит танковые армады Гудериана, Гота, Гепнера, не угоняли в Германию, а нанимали на работы — и отклик был большой. В нем, в этом отклике, видно, что калужанам еще неведомы поработительские планы Гитлера. А кроме того, безусловно, тут проявился протест против сталинского гнета; всей системы террора, нищеты, бесправия, именуемой «социализмом». Мало кто из тех, что нанялись на работы в Германию, вернулись на родину; после войны они обосновались на Западе — в Голландии, Австралии, США; случается, что в калужские веси доходят посылки с красочным ширпотребом...

Во-вторых, «прямодушных орловцев» именно угоняли, и большинство из тех, кто выжил, вернулись на родину. В‑третьих... Впрочем, я пишу обо всем этом не ради того, чтобы посеять межобластную, то бишь удельную рознь, а во имя истины, которая, как думаю, поможет нам понять нечто большее в разной, но единой — соборной! — судьбе.

Моя главная мысль в следующем: только за годы войны из этих двух областей России мы потеряли мирных граждан (активных!) более четверти миллиона. То есть почти восьмую часть довоенного населения. А если к ним прибавить погибших воинов?.. А послевоенные переселения — в Крым, в Прибалтику, на целину, на «стройки коммунизма»? Да еще московские гиганты индустрии высасывали смекалистых — пусть «хитрых», пусть «прямодушных», но смекалистых калужан и орловцев, окончательно опустошив центр России.

Вот статистика 89‑го года — переписи населения, представленная Госкомстатом РСФСР: за десять лет почти миллион бывших селян стали горожанами. Цифра, как ширма, она больше скрывает, чем объясняет. Возьмем другие данные: с 1971 года, когда при Брежневе провозгласили «Нечерноземную зону» и политику уничтожения «неперспективных деревень», к 1986 году, то есть за 15 лет, численность сельских жителей «Нечерноземья» уменьшилась на 4,9 миллиона человек — на 28,4 процента. Что это означает? Ясно что — обезлюдевание.

По данным Госкомстата, рождаемость в России, как и на Украине, — «чрезвычайно низка». На 62‑х территориях РСФСР «новое поколение меньше поколения родителей»; «не было даже простого воспроизводства населения».

По-моему, это уже почти демографическая катастрофа. По-видимому, зная это, так витийствуют ныне, в эпоху перестройки и гласности, левые радикалы, готовые за иудин сребреник продать опустевшую Россию алчному Западу. И ирония нынешних политических игр в том, что эти люди успели присвоить себе вывеску «Демократическая Россия», запрятав за столь привлекательное имя свои далеко не патриотические цели. Я бы готов был поверить любому из «демороссов», если бы он, как Иван Алексеевич Бунин, все предшествующие годы и допоныне «сходил с ума», «страдал так беспрерывно, так люто» за Русь, за народ русский.

Но вернемся к статистике. Численность населения РСФСР в последние десять лет поддерживалась за счет миграции. Вот что сообщает Госкомстат: наибольший поток миграционного населения направлялся «в Центральный и Северо-Западный районы РСФСР, где на долю миграции приходилось более 70 процентов прироста населения». Это касается Тульской, Орловской, Калужской, Смоленской и всех остальных областей... Да, Великороссии!

Так вот, орловцы, смоляне, калужане, туляки, рязанцы и все другие «смекалистые русские» мигрируют, как правило, в города. Прежде всего в крупные. Там они быстро обезличиваются, космополитизируются (с оторванными от корней подобное происходит легко), а на их земли завозятся «чуваши, удмурты и даже якуты», то есть все «сто наций», как нам поведал в калужском Авчурине униженный и оскорбленный местный житель. Безусловно, это плохо, даже очень плохо, и не только для русских, но и для тех же чувашей, удмуртов, якутов и, остальных «ста наций». И об этом во все колокола ныне бьют мыслящие интеллигенты этих народов. Гибельный процесс — несомненно...

Но что все-таки происходит с этой самой миграцией? Давайте хоть в общем представим миграционный процесс, который десятилетиями — последовательно и с умыслом (с дальним прицелом!) — проводился московским Центром или Административно-Командной Системой и поныне продолжается: идеология миграции в СССР никем не отменялась.

Миграция, то есть перемешивание наций и народов, что особенно характерно для Соединенных Штатов Америки, — процесс, который дает больше отрицательных результатов, чем положительных. Генетика, как давно уже доказали ученые, в частности сошлюсь на недавно вышедшую книгу академика Н. П. Бочкова «Гены и судьбы», не улучшается, наоборот, часто дает сбои. У нас мало известно, что смешанные браки в США нередко приводят к дебильному потомству и проблема дебилов в Америке давняя и серьезная. А процесс перемешивания у них идет уже третью сотню лет, и сами они в минуты откровения не стесняются назвать свою американскую нацию «порченой породой». Не знаю, кому это выгодно внедрять «американизацию» в нашу жизнь.

Тема эта слишком серьезна и слишком обширна, и я вижу свою задачу только в одном — привлечь к ней внимание, потому что она торчит всюду, где бы в России ни оказался. А это, как вы понимаете, наше будущее. Хочу в этой связи высказать конструктивное предложение: в Москве, как и в областных городах, должны возникнуть землячества. Более того, «уездные общины» — елецкие, козельские, белёвские... Как это делают все остальные «сто наций», прижившиеся в столице СССР и РСФСР. Их численность — более 1 миллиона 200 тысяч человек. Это прежде всего евреи, армяне, татары — почти миллион! Они живут в столице сплоченными общинами, очень серьезно влияя не только на жизнь мегаполиса, но и всей страны...