В эти дни Советское правительство было официально уведомлено прибывшим в Москву У. Черчиллем о том, что обещанное открытие в 1942 году Западного фронта не состоится. Это означало, что истощенной войной Советской стране придется по-прежнему в одиночку противостоять Германии. К тому же руководство не исключало возможности присоединения Японии и Турции к походу Германии против СССР. Мало кто в стране догадывался о том, что в это время Сталин как никогда остро осознавал реальную угрозу полного разгрома СССР. В. Бережков, обрабатывая записи перевода беседы И.В. Сталина с У. Черчиллем в середине августа 1942 года, стал случайным свидетелем знаменательного разговора И.В. Сталина и В. М. Молотова: «Сталин прохаживался по узорчатой ковровой дорожке, попыхивая трубкой. Молотов остался у другого конца стола, где он сидел во время беседы с Черчиллем. Вот тогда-то я и услышал из уст нашего вождя то, о чем до сего момента он не решался поведать никому. «Как бы, Вячеслав, нем не пришлось пополнить список правительств в изгнании, – произнес Сталин глухим голосом. – Если германцы продвинутся за Урал, это может случиться…» «Но это равносильно гибели», – как-то растерянно отреагировал Молотов. – «Погибнуть мы всегда успеем. Но стоит прикинуть, какие могут быть варианты. Говорил же Черчилль, что в случае оккупации нацистами Англии его правительство будет продолжать борьбу с врагом из заграницы, например, из Канады».
Сталин подошел к одному из свернутых вдоль стены рулонов и, потянув за шнурок, развернул карту Восточного полушария. «Победа над СССР, в чем в таком случае будет участвовать и Япония, – продолжал Сталин, – будет означать огромное усиление держав фашистской оси. Вот почему Англия и Америка будут еще больше нуждаться в помощи советского народа и нашей партии. Подпольные обкомы, которые мы создали в конце прошлого года, когда враг подошел к воротам Москвы, не расформированы и продолжают подготовку во всеобщей партизанской войне. Наш народ верит в партию и ее руководство и будет выполнять наши указания, даже поступающие издалека…»
Проведя здоровой правой рукой по периметру Советского Союза, Сталин продолжал: «Нам, конечно, не следует повторять путь в Лондон, где уже и без того больше дюжины правительств в изгнании. Я не случайно сказал вчера Черчиллю, что уже бывал в Лондоне, на съезде партии большевиков вместе с Лениным. Мне этого хватит. Но вот Индия могла бы быть подходящим местом…» – И он легонько провел трубкой по огромному субконтиненту. Меня потрясло услышанное. Но я сделал вид, что погружен в свою работу». Парадоксальным образом слова Сталина отчасти перекликались с предложением Троцкого в разгар наступления Деникина на юге летом 1919 года. Правда, в отличие от Троцкого, Сталин вовсе не собирался вторгаться в Индию с конными армиями, а думал лишь использовать ее как место для подготовки разгрома врага и освобождения СССР от оккупантов.
23 августа немецкие войска вырвались к Волге у северной окраины Сталинграда. Телефонная и телеграфная связь со Сталинградом была прервана, и находившийся в Сталинграде представитель Ставки A.M. Василевский вынужден был докладывать Сталину по радио короткими передачами. 24 августа по с трудом восстановленной проводной связи Сталин телеграфировал Василевскому, командующему Сталинградским фронтом Гордову и члену ГКО Маленкову, прибывшему в Сталинград: «У вас имеется достаточно сил, чтобы уничтожить прорвавшегося противника. Соберите авиацию обоих фронтов и навалитесь на прорвавшегося противника. Мобилизуйте бронепоезда и пустите по круговой железной дороге Сталинграда. Пользуйтесь дымами в изобилии, чтобы запугать врага. Деритесь с противником не только днем, но и ночью. Используйте вовсю артиллерийские и эрэсовские силы… Самое главное – не поддаваться панике, не бояться нахального врага и сохранить уверенность в нашем успехе».
27 августа Г. К. Жуков был вызван в Москву, и в тот же день он прибыл в Кремль. «Верховный сказал, что у нас плохо идут дела на юге и может случиться, что немцы возьмут Сталинград, – вспоминал он. – Не лучше складывается обстановка и на Северном Кавказе. ГКО решил назначить заместителем Верховного Главнокомандующего и послать в район Сталинграда Жукова… «Когда вы можете вылететь?» – спросил Верховный. Я ответил, что мне потребуются сутки для изучения обстановки и 29-го я смогу вылететь в Сталинград. «Ну, вот и хорошо. А вы не голодны? – спросил вдруг И.В. Сталин. – Не мешало бы немного подкрепиться». Принесли чай и десяток бутербродов. За чаем И.В. Сталин вкратце сообщил сложившуюся обстановку на 20 часов 27 августа».
3 сентября Сталин направил Жукову в Сталинград телеграмму: «Положение со Сталинградом ухудшается. Противник находится в трех верстах от Сталинграда. Сталинград могут взять сегодня или завтра, если северная группа войск не окажет немедленную помощь. Потребуйте от командующих войсками, стоящих к северу и северо-западу от Сталинграда, немедленно ударить по противнику и прийти на помощь к сталинградцам. Недопустимо всякое промедление. Промедление теперь равносильно преступлению. Всю авиацию бросьте на помощь Сталинграду. В самом Сталинграде авиации осталось очень мало». Однако Жуков настоял на отсрочке наступления, сославшись на нехватку боеприпасов у войск. Сталин согласился с его доводами, но указал: «Если противник начнет общее наступление на город, немедленно атакуйте его, не дожидаясь окончательной готовности войск. Ваша главная цель отвлечь силы немцев от Сталинграда и, если удастся, ликвидировать немецкий коридор, разделяющий Сталинградский и Юго-Восточный фронты».
Попытки советских войск отбросить немцев от Сталинграда не принесли успеха. Немцы сумели прорваться в город, но полностью овладеть им не смогли. С сентября, по словам Василевского, «началась беспримерная по упорству борьба за город, продолжавшаяся до 2 февраля 1943 года… Славные защитники Сталинграда, сыны всех братских республик Страны Советов оборонялись, переходили в контрнаступление и наносили ощутимые удары по врагу».
Как отмечал Жуков, «советские войска в смертельных схватках с врагом на подступах к Сталинграду, а в дальнейшем и в самом городе понесли тяжелейшие потери и поэтому наличными силами не имели возможности разгромить врага». В то же время советскому командованию стало ясно, что «наиболее боеспособные в вермахте 6-я армия Паулюса и 4-я танковая армия Гота, втянувшись в изнурительные кровавые бои в районе Сталинграда, не в состоянии завершить операцию по захвату города и у вязли там».
12 сентября Жуков вернулся в Москву и в 4 часа в Кремле вместе с Василевским докладывал Сталину обстановку в Сталинграде и вокруг него. «Верховный достал свою карту с расположением резервов Ставки, долго и пристально ее рассматривал, – вспоминал Жуков. – Мы с Александром Михайловичем отошли подальше от стола в сторону и очень тихо говорили о том, что, видимо, надо искать какое-то иное решение. «А какое «иное» решение?» – вдруг, подняв голову, спросил И.В. Сталин. Я никогда не думал, что у И.В. Сталина такой острый слух. Мы подошли к столу. «Вот что, – продолжал он, – поезжайте в Генштаб и подумайте хорошенько, что надо предпринять в районе Сталинграда. Откуда и какие войска можно перебросить для усиления сталинградской группировки, а заодно подумайте и о Кавказском фронте. Завтра в 9 часов вечера соберемся здесь».
Проработав целый день в Генштабе, Жуков и Василевский предложили Сталину идею, которая легла затем в основу операции по разгрому немецких войск под Сталинградом, Идея сводилась к следующему: «Первое – активной обороной продолжать изматывать противника; второе – приступить к подготовке контрнаступления, чтобы нанести противнику в районе Сталинграда такой удар, который бы резко изменил бы стратегическую обстановку на юге страны в нашу пользу… Нам стало ясно, что основные удары нужно наносить по флангам сталинградской группировки, прикрывающимся румынскими войсками». Окончательное решение, по словам A.M. Василевского, было принято «в середине сентября после обмена мнениями между И. В. Сталиным, Г.К. Жуковыми мною».
