Виталий снял очки, чтобы отдохнули глаза. Стукнулась, сложилась одна дужка очков, другой дужкой Виталий помассировал закрытые веки.

Геля уже, очевидно, позвонила Лене и все ему рассказала. Сейчас она трудится на Виталия: оповещает, что есть знакомый человек, который тоже работает над темой «Волков». Они испытывают смятение и даже неловкость. Леня, во всяком случае. Он топчется в своих разношенных башмаках. Виталий идет по следу, он взял след. Настроение прекрасное. Он везунок, прушник. Его задача — вперед изо всех сил. Что для этого надо? Мускулатура, черновая работа. Такому черновая работа не страшна: стриги ножницами, потом будешь стричь купоны. Пригодится родимая картотека. Он из нее многое выпишет в свои листки на тему «Волков». Надо найти конфликт, основной сюжетный ход. Что у него будет? Повесть? Сценарий? Пьеса? Киноповесть? Киноверсия? Киноверсия — это современно. Конфликт нужен. Обязательно нужен нам конфликтик. Завтра к утру он его найдет, обнаружит, вскроет, вынюхает. Сюжетец. Ай как нужен сюжетец. Он, она, они… Тогда всем Гелиным друзьям — талантливым и нестандартным — здравствуйте вам в дверях! Чего молчите? Не нравится?

Виталий надел очки — ну что же, будем шарить дальше. Что тут в библиографиях? Перечень использованных авторами работ. Тоже ведь использованных. Одни у других тянут-потянут… Стоп. «Кинжал Мельпомены». Немедленно взять. Виталий быстро заполнил требование на книгу. Еще бы каких-нибудь старых книг, дореволюционного издания. Чем дальше по времени, тем лучше, безопаснее для Виталия. «Факты и легенды в биографии Волкова», «Голос минувшего» 1913 года издания. Минувшее поработает на современность. Скорее, немедленно взять, испросить. Да-да. Все скорее, скорее! Цены на бронзу растут. Виталий устремился заказывать и эти книги.

На абонементе девушка сказала — много берете.

— Я пришел работать, понимаете? — он умел говорить неукоснительно, беспрекословно.

— Не могу. Получите разрешение.

Виталий, дернув у виска очки — знак нетерпения, — отправился к заведующему. Разрешение, конечно, получил. При разговоре с заведующим тоже слегка дернул очки, — теперь знак раздражения. Прикосновение к очкам он использовал в разных ситуациях по-разному: нетерпение, раздражение, внимание повышенное, любезность повышенная, даже улыбка; он умел улыбаться очками. Он многое уже умел. Должна быть монополия твоей личности. И никакого при этом риска. Риск оставим спортсменам — их удел, издержки профессии. А монополия интеллектуальной личности — постоянное и беспроигрышное давление на окружающих. Даже в таких мелочах, как девушка на абонементе. Мелочь, казалось бы, но надо постоянно сохранять бойцовскую форму, хватку. Неуступчивость. Ни в чем. Надо постоянно поглощать, не то поглотят тебя. Например, отца Виталия давно поглотила жизнь, превратив в жалкого обывателя. Виталий, к счастью, не в отца. И не в мать. Он сам в себя. Он достаточно натурален в натуральном мире.

Пачка книг на столе. Виталию важно было, чтобы все источники о Волкове сосредоточились у него. Не вчитываться, а пролистывать, проскальзывать. Схватывать на лету главное. Не путаться в датах. Когда изучаемый герой родился? Умер? Так. В порядке. Мать, значит, Матрена Яковлевна, отчим Федор Васильевич Полушкин, купец. Так. Знаем уже. Отчим умер когда? Где был в это время Федор Волков? В Петербурге. Учился бухгалтерии и приемам коммерции. Ага. Приехал срочно домой. Конфликт нужен, какой-нибудь конфликт. Что здесь, в «Голосе минувшего»? Не на тему, но все равно на ножницы. Виталий даже когда выписывал что-то — все равно считалось «на ножницы». У Волкова никогда не было жены. Удивительно. Дважды ездил за актрисой Троепольской. Сам пригласил ее в Петербург и ездил за ней в Москву. Внимание, хороший мой, внимание. Портрет актрисы. Ничего себе, вполне даже ничего. Она замужем за регистратором сенатской типографии Александром Николаевичем Троепольским. Затаимся духом. Ты понял, котик, в чем дело? Ты четко понял? Муж, она и Волков — трагедия! Волков ее любит, муж что-то замышляет против Волкова. Заложим над ними глубокий вираж. Всегда надо читать книги по методу гончий пес. Только вот устают глаза держать след, не упускать.

Виталий Лощин собрал все в папку. Портрет Волкова — сверху, потом еще листок с текстом заявки. Текст заявки Лощин заимствовал ножницами из книги Лучанского «Федор Волков», не впрямую, конечно. «Борьба со слепым подражанием всему иностранному выдвигает Федора Волкова в ряд величайших реформаторов театра» — вырезана первая фраза. Вырезана и подрезана, для видоизменения, вторая фраза: «Волков предстает теперь еще более близким нам, нашей эпохе (это собственные слова), нашей борьбе со всеми премудростями досоциалистической культуры».

Это, так сказать, вводная часть заявки, преамбула, а дальше — сюжет будущего сценария, киноповести, телеповести — чего изволите.

Когда на подстанцию вернулась двадцать первая и Толя с Гришей вошли в комнату, они увидели спящего в раскладном кресле Володю. Работал телевизор; перед телевизором сидел инспектор ГАИ Леша, положив рядом на стул шапку, белые краги и жезл. Володя спал, накрывшись пальто.

— Чего это он? — Толя опустил на пол медчемоданчик. Размотал длинный шарф, который у него появился одновременно с бородкой, и высвободил конец бородки.

— По ошибке прирулил, что ли? — Гриша поправил линзы, чтобы лучше разглядеть Званцева. После мороза в тепле они немножечко мутнели.

Растолкали Володю.

— Каждый раз приходить будешь?

— Эге, — ответил Володя, поднимаясь в кресле. — Что, уже утро?

Гриша уставился на Володю, сверкая линзами.

— Заболел? Проверим…

— Здоровый до жути. — Володя постучал себя в грудь. — До смеха.

— Мало смеха, — серьезно сказал Гриша. — Иди в барокамеру грызть леденцы. Понравилось ведь.

— Оперируют круглосуточно, — продолжал о своем Володя.

— Не от хорошей жизни. Мы тоже мотаемся круглые сутки.

— Нету аппаратуры. Ребята, мне математики сообщили количество симптомов по всем болезням. Посчитали на машинах. Десять в пятой степени симптомов. Болезней — десять в четвертой. Ничего себе многочленчики, а? Не объедешь, не обскачешь!

Гриша пошел в кабинет к начальнику и принес большой термос. На термосе масляной краской было написано: «Семейный уют». Толя налил три чашки.

Вернулись с вызовов еще бригады:

— Хворенького привезли?

— Уколите ему «поперечный».

«Поперечный укол» — это когда из медчемоданчика, из планшетки, в которой собраны ампулы с различными лекарствами, вынимают все ампулы, расположенные в планшетке «поперек», и заряжают в один большой шприц. Чаще всего «поперечный» делают при «диагнозе» синдром усталой женщины.

— Я вам уколю. Образец моей подписи в торговой палате. Я валютный человек.

Разлили по чашкам кофе. Начали пить, одновременно покуривая сигареты. Дым пускали в потолок, чтобы не так было заметно, что накурили. Ругается Нина Казанкина, и правильно: недавно появился приказ министра здравоохранения, чтобы врачи на рабочих местах не курили.

— Скучаю без вас. Когда явитесь?

— Когда выйдешь в кандидаты наук.

Приехала еще бригада. Загремели медчемоданчики, брошены сумки. Ночная жизнь. Приезды, отъезды. Короткие фразы приветствий. Перекуры. Заполнение документации тут же на ходу. Безостановочный ритм. И все время: ты и больной, ты и пострадавший. Операции в клинике — это что-то высочайшее, академическое. Каждая операция — длительная подготовка, так же, как и в барогоспитале. А Володе нравилась быстрота, активность вмешательства. Незамедлительность действия. Передний рубеж. И, конечно, независимость. Самостоятельность. Как теперь выяснилось.

— Двадцать первая, на выезд! Дорожное происшествие на Старокалужском шоссе. Восьмой километр, — сообщила Нина Казанкина.

— Поеду с вами.

— Сбросим тебя по пути.

— Никаких — сбросим. Еду с вами.

— Владимир Алексеевич.