Однако это не означало, что он не распознавал знаки, когда чувствовал их. Порыва ветра, несущего аромат разложения, было достаточно, чтобы вызвать черный прилив из основания черепа, который ему удалось загнать обратно только силой воли. Но поддержание нормальности требовало жертв. В его бытность копом, не проходило и дня, чтобы ему не приходилось выдумывать одну или две лжи, чтобы удержать своего напарника, временами радушного семьянина, которого ласково называли Сэм "Мерзавчик" Шомберг, от раскрытия правды. В конце концов, Гарри никому не пожелал бы узнать правду. Но дорога в ад вымощена бурлящим раствором благих намерений, и в конечном итоге лжи и полуправды Гарри оказалось недостаточно, чтобы спасти его партнера.

Прозвище Шомберга — Мерзавчик», каким бы любовным оно ни было, было заслужено. Обожая своих пятерых детей ("последние четверо были несчастными случайностями"), его мысли всегда крутились вокруг отбросов общества; эти мысли, когда он был на ночном дежурстве, а настроение было соответствующим, толкали его тратить время на объезд убогих улиц вдоль и поперек, где уличные проститутки занимались своим ремеслом, пока он не находил девушку, выглядевшую для него достаточно здоровой ("Господь знает, что я не могу принести домой какую-нибудь гребаную болезнь"), чтобы быть арестованной, а затем освобожденной, сразу после оказания ему какой-нибудь бесплатной услуги в близлежащем переулке или дверном проеме.

— Еще один "Джек"? — спросил бармен, выводя Гарри из задумчивости.

— Нет, — ответил Гарри. Гарри посетило воспоминание о сладострастной ухмылке Мерзавчика, от которого его разум стремительными самопроизвольными скачками пронесся к последним мгновениям жизни напарника. — Не надо, — Гарри говорил скорее с собой, чем с барменом, поднимаясь с барного стула.

— Простите? — произнес бармен.

— Ничего, — ответил Гарри, пододвигая десятидолларовую купюру, уже лежавшую на стойке, к бармену, как будто в оплату за то, чтобы тот больше не задавал вопросов. Гарри необходимо было убраться отсюда и оставить свои воспоминания позади. Но, несмотря на отсутствие ясности в мыслях благодаря алкоголю, его разум все еще был быстрее ног, и, вопреки протестам, он вернул Гарри в ту страшную нью-йоркскую ночь: он мгновенно оказался в патрульной машине на 11-ой улице, ожидая, пока Мерзавчик оттянется по полной.

Мерзавчик и избранный им сосуд скрылись из виду, спустившись по ступенькам, ведущим в подвал здания. Здание было пустым, его двери и окна были замурованы кирпичом или заколочены на столько тщательно, чего Гарри никогда не видел ранее. Он взглянул на свои часы. Было десять минут третьего утра, в середине июня. Гарри немного нервничал, и он знал почему. Его тело всегда узнавало раньше мозга, что поблизости что-то плохое.

Гарри нетерпеливо постукивал по рулю, осматривая пустынную улицу на предмет выяснения местонахождения того, что могло вызвать раздражение в его организме. Еще ребенком, он называл это ощущение "НЗ", — что означало "Неустранимый Зуд". Взрослая жизнь не давала ему повода поменять название, поэтому "НЗ" все еще оставался в личном словаре, который он создал в помощь по наведению порядка в ментальном хаосе, всегда порождаемый ощущением "НЗ".

Ему что-то померещилось под мигающим фонарем на другой стороне улицы? Если там что-то и было, его можно было вычленить из тени только до предела напрягая зрение. Возможное Нечто, казалось Гарри, двигалась с дикой кошачьей грацией. Нет. Он ошибся. Там ничего не было…

Как только эта мысль сформировалась, Возможное Нечто подтвердило его первоначальное подозрение, развернувшись и отступив в тени, его мускулистая форма двигалась как водная рябь, по мере того, как тени гасили её. Однако уход Нечта не смог ослабить «З» в "НЗ" Гарри. Не это было причиной покалывания на его коже. Нет, причина была все еще неподалеку. Он открыл дверь патрульной машины и вышел, двигаясь медленно, чтобы не привлекать внимания. Затем он внимательно изучил улицу.

В полутора кварталах вверх по 11-й он увидел, привязанную к пожарному гидранту, козу. Там, на тротуаре, он выглядел одновременно и жалким, и маловероятным, а особенности его анатомии — раздутые бока, выпученные глаза, костлявый череп — явно чуждыми. Гарри вышел из-под прикрытия патрульной машины, оставив дверь открытой, и пошел к своему напарнику, его рука инстинктивно опустилась за рукоять пистолета.

Гарри сделал три шага и почувствовал, как "НЗ" накрывает его словно приливная волна. Он остановился, глядя на короткий отрезок пустого тротуара, лежавший между ним и затемненной лестницей, по которой пошел Мерзавчик с девушкой. Почему так чертовски долго?

Гарри сделал два осторожных шага, одновременно звоня своему напарнику.

— Ну все, Мерзавчик, застегивай ширинку. Пора двигаться.

— Что? Крикнул Мерзавчик. — … О, Боже, как хорошо… Ты уверен, что не хочешь присоединиться, напарник? Эта сучка…

— Я сказал, что пора, Сэм.

— Uno momento[11], Гарри… только один… черт возьми… о да… о да, вот так… Мерзавчику это нравится….

Взгляд Гарри вернулся к козе. Входная дверь в здание, перед которым было привязано животное, была открыта. Голубые огни горели внутри, как пламя свеч, трепещущее на полуночной мессе. Зуд Гарри стал нестерпимым. Медленно, но целеустремленно он пересек потрескавшийся тротуар, подошел к лестнице и посмотрел вниз, в темноту, где он смутно различил, что Мерзавчик облокотился на стену, запрокинув голову, а проститутка работает, стоя на коленях перед ним. Судя по хлюпающим, отчаянным звукам, сопровождавшим ее работу, она хотела, чтобы коп уже выпустил свой заряд, чтобы она могла выплюнуть его и уйти.

— Черт возьми, Сэм, — сказал Гарри.

— Боже, Гарри. Слышу, слышу.

— Повеселился…

— Я еще не кончил.

— Как насчет того, чтобы найти другую девушку на другой улице?

Говоря это, Гарри оглянулся на козу, а затем на открытую дверь. Синее пламя свечей осмелилось выплыть на улицу, будучи отделенным от фитиля и воска. Они освещали путь для чего-то. Нутро Гарри подсказало ему, что он не хочет быть рядом, когда что-то наконец-то появится.

— О, ты молодец, — сказал Мерзавчик шлюхе. — Я имею в виду, очень хороша. Лучше моего гребаного шурина. Он усмехнулся сам себе.

— Хватит, — сказал Гарри и спустился вниз, потеряв из виду и освещённый дверной проем, и козу, хватая Мерзавчика за плечо, укрытое пиджаком. Гарри потянул, девушка упала вперед, приземлившись на руки, пока Д'Амур тащил Мерзавчика вверх по лестнице.

— Что происходит? — потребовала она. — Что такое, вы загребете меняшь?

— Заткнись, — тихо произнес Гарри. — Не заберем. Но если я когда-нибудь увижу тебя в этом квартале снова…

В тот момент раздался несчастный вопль козы, который длился целых три секунды, и эхом разнесся в противоестественно неподвижном ночном воздухе. Затем звук внезапно оборвался, оставив их снова в тишине.

— Твою мать. Черт. Черт, — протараторил Гарри.

— Что это было? — спросил Мерзавчик.

— Коза.

— Чего? Я не видел ни какой козы…

— Мерзавчик?

— А?

— На счет три мы бежим к машине, хорошо?

— Х-хорошо. Но…

Гарри вмешался, прошипев. — Никаких но, Мерзавчик. Смотри на машину и продолжай смотреть на неё пока не окажешься внутри, и мы ни уберемся отсюда. Шаг влево, шаг вправо, и мы трупы.

— Гарри, чё..?

— Доверься мне. А теперь — вперед.

— О, Боже, молнию заело.

— Забудь про свою гребаную молнию. Никто не собирается смотреть на твой член, обещаю. Давай, двигай.

Мерзавчик побежал. Гарри, не отставая от него, посмотрел вниз по улице, тихо подбираясь к машине. Козье горло было вспорото, но он не спешил умирать. Его забойщик, облаченный в мантию, стоял там, держа бьющееся животное за ноги, голова животного была откинута назад, так чтобы расширить разрез на горле и ускорить поток крови.