Мак ожидала, что он будет рисовать красками на холсте, но Нико сидел за маленьким столом, медленно и педантично двигал руками, перепачканными чем-то серым. Глиной, как поняла Мак. Он ваял.

На нем не было рубашки, и джинсы сидели низко на его бедрах. Лицо Нико было пустым, и в воздухе висела мрачная задумчивость.

— Нико.

— Я сейчас не очень хороший собеседник, Макенна.

— Они вернулись. Маркус и раненые люди сейчас в больнице.

— Не все, — на его челюсти дрогнула мышца. — Не муж Энн.

Мак подошла ближе, у нее болело за него сердце.

— Я думаю…

— Они мертвы. Я не должен был отзывать дрон. Следовало отправить больше отрядов на передовую. К настоящему моменту я обязан был найти убийцу дронов, — Нико так сильно хлопнул ладонью по столу, что его художественные принадлежности загремели. — Я должен был сделать хоть что-то.

Мак поняла, что на базе «Блю Маунтин» видела больше страданий и смерти, чем он. Отряды каждый день сражались с пришельцами, были под атакой, несли потери. Возможно, она немного оцепенела от потерь.

Несмотря на выучку убийцы, Нико вместе с людьми «Анклава» был изолирован с начала вторжения. Мак нравилось, что он так глубоко чувствовал, но не хотела, чтобы страдал и брал на себя необоснованную вину.

— Нико, мы в эпицентре войны. Жертвы неизбежны, — она чувствовала сердечную боль. — Еще многие погибнут, прежде чем она закончится.

— Моя работа на российское правительство… состояла из смерти, — Нико мрачно посмотрел на нее, после чего опустил взгляд на свои руки. — Сначала я гордился. Я работал на благо своей страны, выполнял сложную работу… но я никогда не сомневался в приказах, — его русский акцент стал заметнее, но Мак заставила себя молчать и слушать. — Однажды меня послали убить человека, предателя, в пригороде Москвы, — Нико посмотрел на стену, потерявшись в болезненных воспоминаниях. — Я убил его. И затем понял, что это видела его маленькая дочь. Она смотрела на меня как на чудовище, и я понял, что им и был. Затем я выяснил, что тот человек не был предателем, — он шумно выдохнул. — Он был просто гражданином, не согласным с правительством. Меня превратили в убийцу, — Нико сердито покачал головой. — Нет, не так. Никто не виноват в случившемся больше меня самого.

— Что ты сделал потом?

— Я ушел. Исчез. Сделал то, что умел лучше всего, подключил все свои умения и просто пропал.

Мак знала, в чем Нико был очень хорош. И знала, что бывшее начальство пыталось его выследить.

— Я затерялся среди художников Нью-Йорка и тогда же впервые взял в руки кисть. Затем начал вырезать красивые фигуры из красного дерева… — он посмотрел на нее. — Я начал созидать и делать что-то красивое вместо того, чтобы убивать и разрушать.

Мак отчаянно хотела прикоснуться к нему. Потянувшись, она осторожно дотронулась до его плеча.

— Нико, ты созидаешь здесь, в «Анклаве». Создаешь дом, приют, святилище. Без своего лидерства большинство этих людей не справились бы.

— Я должен был лучше стараться и спасти сегодня людей, — его лицо исказилось. — Если бы я так не спешил, если бы не отвлекся на…

Когда Нико не договорил, Мак выгнула бровь, подавив боль в груди.

— Продолжай. Если бы не отвлекся, трахая меня? На то, что я в душе сосала твой член? На то…

— Прекрати, — отрезал он.

— Ты сам начал, черт бы тебя подрал. Знаешь что, Нико? Люди сегодня погибли, включая мужа Энн, не по твоей вине. Ты должен сосредоточиться на сопротивлении, а не на самобичевании.

Потянувшись, Нико притянул Мак к себе на колени. Даже в его объятиях она оставалась напряженной.

— Извини, — прошептал он, спрятав лицо у нее на шее. — Прости меня.

Мак попыталась не смягчаться, но не могла. Она прижалась к Нико и крепко его обняла. Боже, с ним она таяла, но на этот раз ей было все равно. Мак позволила себе питать к нему слабость.

Потянувшись, он провел пальцами по ее горлу, пачкая глиной кожу.

— Я не сожалею ни о единой секунде, проведенной с тобой, Макенна. С тобой все это становится терпимым. Стоящим, — подавшись вперед, Нико поцеловал ее.

На этот раз поцелуй был медленным, нежным и отличался от всего, что они разделили прежде. Мак чувствовала, как у нее в животе порхали бабочки.

— Все хорошо, Нико. Я рядом, когда тебе нужно. Но не думай, что не наподдам тебе, если потребуется.

— Нам нужно проведать раненых, — слабо улыбнулся Нико. — Маркуса.

Кивнув, она спустилась с его колен. У нее на глазах он нашел свою рубашку и, застегнув ее, еще минуту потратил на то, чтобы вымыть руки.

Пока они шли в лазарет, Нико держал руку Мак мертвой хваткой.

И вот снова она оказалась в шикарном приемном покое, который уже начала ненавидеть. Там был Отряд Ада и девятый в полном составе — все ждущие и взволнованные. Круз обнимал потрясенную Элл.

— Есть новости? — спросил Нико.

Круз покачал головой, и Элл посмотрела на них глазами, полными слез.

— Маркус никогда не получает ранений. Он такой большой, такой сильный, такой…

На вид нерушимый. Но Мак знала, на какие риски они шли каждый раз, вступая в бой. Любой мог пострадать.

Нико крепче сжал ее руку, и она знала, что они подумали об одном и том же.

Когда он отошел переговорить с Ротом и Крузом, к Мак приблизилась Кэм.

— На тебе глина, — она указала на шею и воротник Мак.

«Черт возьми», — она совсем забыла о глине и мельком глянула на себя сверху вниз. Ну, сейчас она мало что могла с этим сделать.

— Четкий отпечаток больших сильных пальцев, — улыбнулась Кэм. — Я рада за тебя, детка.

— Спасибо, Кэм.

— Хотела бы я тоже найти лакомый кусочек, который смотрел бы на меня так, как на тебя смотрит Нико.

— Кэм, у тебя такой уже есть. Но ты слишком занята его избиением, потому что боишься.

— Боюсь? — прошипела Кэм. — Ты говоришь о Хеми? — она покачала головой. — Да пошел он. Мне не нужен этот надоедливый грязный неандерталец…

— Ты когда-нибудь слышала о слишком сильном отрицании?

— Заткнись, — Кэм тоже закрыла рот и скрестила руки на груди.

Открылась больничная дверь, и все в приемном покое развернулись. Мак ожидала увидеть дока Эмерсон.

Но вместо нее на пороге стоял Маркус Стил без рубашки. Изуродованное шрамами лицо было бледноватым, и на плече красовалась белая повязка, но в остальном он выглядел по обыкновению суровым.

— Маркус, — бросилась к нему Элл.

Он крепко прижал ее к себе. И выражение его лица… Мак сглотнула ком в горле. Ей казалось, что она стала свидетельницей чего-то очень личного и интимного.

— Маркус! — раздраженно окликнула Эмерсон. — Я же сказала, что тебе еще нельзя вставать с койки! — док протиснулась мимо солдата Отряда Ада. — Какой же ты упрямый, — Эмерсон посмотрела на Элл и натянуто улыбнулась. — Как только очнулся, с тех пор и требовал встречи с тобой, — она угрюмо посмотрела на своего пациента. — Он был сварливым и ворчливым. Альфа-самцы — худшие пациенты.

— С ним все хорошо? — спросила Элл, цепляясь за своего жениха.

— Отлично. Хотя нано еще не закончили работу. А это значит что? Постельный режим.

— Я здесь не останусь, — твердо заявил Маркус.

— Останешься, — зловеще ответила Эмерсон.

— Можно мне остаться с ним? — погладила его по груди Элл.

— Разумеется.

Маркус заворчал, но позволил ей вернуть его в больницу.

Мак вздохнула. Вот как выглядит любовь. Ни Маркус, ни Элл не были мягкими. Они научились немного прогибаться, но стали лишь сильнее, а не слабее.

Когда Нико вернулся, Мак позволила себе опереться на него.

Сидя у себя в комнате, Нико осторожно смешивал лосьон в красивом флаконе, который выменял на картину. Рядом стояла миска с надавленной малиной и другая с простым лосьоном, заказанным у одной женщины в «Анклаве», делавшей лучшие лосьоны, увлажняющие крема и прочие средства для ухода за кожей.

Нико хотел сделать для Макенны нечто особенное. Нечто, чтобы поощрить ее любовь к хорошим вещам. Рядом стояло несколько порций ядовитого розового цвета. Он пытался найти пропорции, но сначала добавлял слишком много малины, и первые партии пахли слишком насыщенно. Ярко-розовый крем перепачкал все — тело Нико, одежду и руки.