Мадам Ванг была женщиной тучной. Она превосходно одевалась, и вид у нее был неприступный. Глаза у мадам Ванг были подведены, она была так густо напудрена и нарумянена, что казалось, физиономия ее была обработана кистью маляра, на губах лежал такой толстый слой помады, словно тут поработал штукатур. Наверное, ей хотелось выглядеть женственной и мягкой. Однако наглость, алчность и жестокость были написаны на ее лице, это чувствовалось и во взгляде ее подведенных глаз, и в оскале острых желтых зубов, и в манере говорить — в каждом ее слове. Напускная слащавость не создавала никаких иллюзий насчет истинной натуры мадам и лишь вызывала чувство омерзения, поэтому клиенты мадам Ванг старались как можно быстрее покончить с делами и унести ноги из ее дома. Тхюи достаточно наслышалась о повадках мадам Ванг и все-таки решила пойти к ростовщице.
Едва она переступила порог, как секретарь мадам Ванг холодно объявил:
— Хозяйка не дает в долг маленькие суммы. Сто пиастров — это невозможно, нужно взять по крайней мере пиастров пятьсот, не меньше. Если вас это не устраивает, не беспокойте мадам зря, она очень занята.
— Но я могу взять лишь сто пиастров… — сказала Тхюи.
— В таком случае вам здесь больше нечего делать. И не отнимайте у меня время. — С этими словами секретарь закрыл расчетную книгу и поднялся.
Вконец отчаявшаяся Тхюи направилась в школу. Директор школы, увидев ее, сказал:
— Поверьте, я не могу оставить вашего брата в школе. Сегодня уже двадцать четвертое число, а плата за учебу до сих пор не внесена, стало быть, мальчика больше не допустят к занятиям. И без того мы относились к вам очень гуманно.
Голос у директора школы был раздраженный и усталый.
Ты ждал окончания разговора, прижав к груди книжки и кулачком вытирая слезы. Сколько раз Тхюи обещала самой себе, что никогда не допустит, чтобы брат плакал, и если кто-нибудь обидит мальчика и причинит ему страдания, она разорвет его в клочья! И вот теперь из-за нее, из-за ее нерасторопности Ты снова плачет. Это она во всем виновата — не успела вовремя достать деньги… Как поступить? Что предпринять? Она надеялась уговорить директора оставить мальчика в школе еще на несколько дней, пока она не раздобудет денег, но, как видно, это невозможно. Где же выход? Как раздобыть деньги, где…
Директор школы затянулся сигаретой и демонстративно углубился в бумаги, лежавшие на письменном столе… В кабинете воцарилась холодная, враждебная тишина.
— Благодарю вас за гуманное отношение, — сказала Тхюи, — и приношу извинения за беспокойство.
С этими словами она потянулась за своим ноном.
— Видите ли, — сказал директор еще более раздраженным тоном, — мой долг — отстаивать интересы школы.
Тхюи направилась было к выходу, и вдруг остановилась в дверях. Она задержалась.
— Господин директор, — Тхюи смотрела прямо в глаза своему собеседнику, — если я вас правильно поняла, интересы школы сводятся лишь к получению определенной суммы денег — платы за учение?
Директор поднялся и указал ей на стул.
— Присядьте, я хочу понять, что вы хотите этим сказать?
Тхюи села. Какие злые глаза у директора! Не обращая на это никакого внимания, Тхюи медленно заговорила:
— Господин директор, я понимаю, что, открыв частную школу, приходится нанимать учителей и платить им жалованье, приходится платить за аренду помещения — именно на это идут те деньги, которые ученики вносят за учебу. И чем больше школа получит этих денег, тем лучше, — совсем как в торговом деле!
Директор внимательно слушал. Тхюи подумала, что ее слова не могут не задеть этого человека, как и всякого другого, кто оказался бы на его месте. Обидные слова, сорвавшиеся с языка в минуту отчаяния… Однако она ошиблась: вспышки гнева не последовало. Напротив, директор спокойно затянулся, понимающе усмехнувшись.
— Вы хотите напомнить мне о прекрасной миссии педагога? Но если в наш век руководствоваться соображениями гуманности и долга, то немедленно вылетишь в трубу и умрешь голодной смертью. Поэтому у нас установлено твердое правило: в каком бы классе ученик ни занимался — пусть даже в выпускном, в числе тех, кто должен получить звание бакалавра, — если до двадцать третьего, в крайнем случае до двадцать четвертого числа не внесены деньги за учебу, из канцелярии приходит бумага о немедленном отчислении ученика из школы. Бывали случаи, когда мы удаляли ученика даже с экзамена. Я подчеркиваю, что исключений не делается даже для учеников старших классов, а для таких, как ваш брат, — и подавно.
Тхюи мало что уяснила из объяснений директора, хотя и сосредоточенно слушала его монолог. Она не совсем поняла, что такое «прекрасная миссия педагога», но смутно догадывалась, что речь идет о душевном благородстве тех, кто учит детей. Тхюи рассуждала по-своему, наивно полагая, что школы — будь то частные или государственные — существуют прежде всего для того, чтобы сделать людей грамотными, чтобы давать знания. И этим большим, благородным делом — организацией обучения — должны заниматься благородные люди. Такие слова, как «школа», «учиться грамоте», «учитель», были наполнены, по представлению Тхюи, каким-то особым содержанием… Так думала Тхюи. Но у нее не хватало слов, чтобы достаточно четко выразить свою мысль.
— Господин директор, — сказала Тхюи, взвешивая каждое слово, — если ученик посещает частную школу, он, конечно, должен платить за обучение. Но… может быть, детям из бедных семей можно оказывать какое-то снисхождение… Я так мечтала, — Тхюи посмотрела на директора умоляющими глазами, — я так мечтала, чтобы мой брат получил хотя бы начальное образование, я так тревожусь за его будущее… Я выбиваюсь из сил, но не всегда успеваю вовремя собрать нужную сумму…
Директор школы положил руку на спинку стула, нахмурился, рассеянно теребя край сукна, которым был застелен стол, казалось, он совсем забыл о сигарете, дымившейся в пепельнице.
— Наверняка сегодня утром в Дананге, — сказала Тхюи с горечью в голосе, — не один мой брат не был допущен к занятиям из-за того, что не внесена вовремя плата за учебу. Я думаю, таких мальчишек немало… Но в чем их вина? Только в том, что они бедны… Хоть мой брат и не переросток, вряд ли его возьмут в государственную школу, — Тхюи с трудом сдерживала слезы, потому что там все места заняты детьми из обеспеченных семей…
Директор затушил сигарету в пепельнице и мягко сказал:
— Хорошо, пусть завтра ученик Нгуен Кхоа Ты приходит в школу. Но вы все-таки поскорее постарайтесь раздобыть денег, не доставляйте нам лишних хлопот.
Тхюи просияла. На сердце у нее стало легко и радостно — и не только потому, что брату разрешили ходить в школу, но и потому, что она наконец высказала все, что накопилось у нее на душе, и ее терпеливо выслушали. Она и сама не подозревала, что способна на такие речи.
Она вежливо попрощалась с директором школы, пообещав на следующей неделе обязательно уплатить деньги.
Тхюи удалось внести нужную сумму. Дождь больше не лил — небо смилостивилось над ней, и у нее снова появилась работа — она носила воду.
Ей удалось заработать деньги на учение брата, и притом они не сидели на голодном пайке и никому не задолжали.
Поиграв чуть-чуть со своим приятелем Канем, Ты, зажав книжки под мышкой, торопился к сестре. Последние дни Тхюи сразу же после завтрака брала коромысла и шла разносить воду. Вечером она лежала, глядя в темнеющее небо, — гадала, какая завтра будет погода. Если будет такая же жаркая и сухая, как в эти дни, надо с самого раннего утра спешить к общественной колонке. Ты понимал, что сестра работает так много ради того, чтобы он мог учиться. Ведь каждый месяц надо было не только платить за ученье, но и покупать тетрадки, тратиться на одежду. Ты вовсе не интересовался тем, как он одет, но Тхюи заставляла его следить за своим внешним видом. Обычно детей кто-то провожал в школу и встречал после занятий — либо отец, либо мать. Тхюи не могла ни проводить, ни встретить брата, потому что ей надо было работать. Но она следила за тем, чтобы брат был одет не хуже, чем другие ученики, и приучала брата к аккуратности. «К чему мне эта красивая одежда?» — думал Ты, но, жалея сестру, беспрекословно ее слушался. Сама же Тхюи совершенно обносилась, обе ее кофточки были заштопаны и залатаны, и, конечно, больше всего заплат было на плечах — но она не тужила по этому поводу. Она старалась получше кормить брата, заставляла его есть как следует, хотя сама редко ела досыта.
