XIX Меня терзает чувственный недуг, Когда смотрю и глаз отвесть не смею От ваших, как прикованный, и млею, И вздох из сердца испускаю вдруг, Что усмиряет бурю тысяч мук, Рождаемых горячкою моею; Я обуздать желанья не умею, Судом богов войдя в любовный круг. И коль глаза, любовь с надеждой вместе Вливающие в грудь мне, станут мне Враждебны, разве мира я дождусь? Вас не прошу идти я против чести, Лишь вздох – его хватило бы вполне Унять огонь, в котором я мечусь. XX Так сладостно в капкан меня завлек Амор ее прекрасными очами, Что чем я дальше от нее, тем даме Затягивать сильней на мне силок. Я выхода не вижу, но далек От мысли, чтоб распутаться, сетями Доволен, и любовными страстями, И нежной властью, что признать я смог. Кто хочет, пусть пеняет на Амора, А я его до сей поры хвалю, Лишь только б не сжигал меня мой вождь. Благословляю ясный светоч взора, Что сердцем я так сладостно люблю, Я сам не свой, его познавши мощь. XXI Амора порицают зачастую За то, что он зануден и труслив, Жестоковыен, загребущ, кичлив И вздохами изводит подчистую. А он и тем, кто речь ведет такую, Навязывает выспренний порыв, Путь к чести и отваге им открыв И к благости мысль обратив людскую. Амор пронзает душу, и она, Вся трепеща, сливается с ним скоро, Смирения и чуткости полна. Он позволяет избежать раздора; Им злонамеренность побеждена: Кто ж устоит пред чарами Амора? XXII Амор, что в небе пламенном царит И мощь и добродетель нам являет, Достойнейшим свою приязнь дарит, Мое перо и мысли направляет И царства, где он бог и господин, Быть верным гражданином вдохновляет. Амор внушает веру, он один Надеждой страх и ревность лечит, жалость Из сокровенных черпая глубин. Смиренных, как Рахиль, ему случалось И ревностных, как Лия, умилить, И горечь зложелательства смягчалась. Так сердце, жар не в силах утолить, Не устает, питаемо Амором, Его о новой милости молить. Оно приемлет труд и боль, к которым Амор подталкивает, чтобы честь Возлюбленной не запятнать позором. Подобно бриллианту, чьих не счесть Блестящих граней, чем Амор лучистей, Тем обещает быть ценней, чем есть. Его порой рисуют злые кисти Так, будто он жестокосерд и тем, Кто ранен им, угроза, что нет истей; А он отнюдь не ссорится ни с кем, Он благороден и великодушен, Спесь, похоть, рознь ему чужды совсем; В его лучах пленительно-воздушен Небесный свод, и светел мир земной, И ликом донны сон сердец нарушен. Амор, споспешник доблести двойной, Манер галантных и речей учтивых, Охватывает радостной волной И вместо помыслов честолюбивых Внушает благость и любовный жар Двум обладателям сердец счастливых. Волшебный зов, неотразимость чар, Признанья страстные и взор смиренный, Где тлеет страсти медленный пожар, — Всё это звенья цепи сокровенной, Которой пленников своих Амор Спешит связать, пронзив стрелой мгновенной. И вот, хоть стих мой хром и голос хвор, Без умолку пою ему осанну, Ведь он у слабой музы свой фавор Отторгнет вмиг, коль скоро перестану. XXIII
Как сладостен сей пламень неизбежный, Растущий не по дням, а по часам, Но если не вмешаться небесам, Мой чёлн – в кусочки об утес прибрежный. Так этот ангел, непорочный, нежный, Меня в затворе вверил ста замкам, То ласки льет целительный бальзам, То нагоняет в мысли страх мятежный. Я в положенье двойственном: горю, Надеясь, точно феникс, возродиться, В чем исцеленье мук моих, пожалуй. Нельзя счастливым быть, я говорю, Земною радостью, пусть ум стремится К небесному святому идеалу. XXIV Тот нежный дух, который силой взора Мне в сердце входит из ее очей, Со мной нередко говорит о ней Красноречиво, на манер Амора. И оттого отважный пыл – опора Надежде, что становится сильней; Продлись такое счастье много дней, Блаженным я себя признал бы скоро. Но некий страх велит мне трепетать И к пристани спасенья пресекает Мне путь, который чаялся свободным. Я вижу, что любая благодать Недолго в краткой жизни протекает И силам повинуется природным. |
