— Товарищ Пакиратан! Хватит сотрясать воздух! И отпустите уже мою ладонь, не дай Бог — отвалится! — остановил этот поток сознания я. — Вы — молодец, я — молодец, мы все — молодцы. Хинди — руси бхай бхай!

— О-о-о! — закивал он. — Да! Я надеюсь, что мы с вами еще встретимся? Мало ли какой еще форум будет?

Я представил себе лицо Джованни Базелона, если бы он услышал эту фразу, и усмехнулся:

— Может и будет. Земля — она на самом деле не очень большая. Прославишься в этих свои Америках, опротивеют фальшивые улыбки и гамбургеры — милости прошу к нашим искренним хмурым рожам и драникам.

— Драники? Что такое драники? — встрепенулся индус.

Хмурые рожи его, видимо, не смутили.

— Драники — это тема отдельная, достойная целого литературного произведения. В драниках есть единство и борьба противоположностей, свой диалектический матереализм и гегельянский идеализм! Драма и комедия, лед и пламя, инь и ян, чет и нечет! В общем — пиши письма, адрес у тебя есть. Встречу — покажу тебе, чем в Союзе люди дышат. Может потом тоже книжку напишешь…

Глаза Пакиратана заволокла мечтательная пленка.

— Давай, корабль уплывет без тебя! — я хлопнул его по плечу, придавая ускорение.

Мне тоже нужно было торопиться: в семи километрах отсюда, на крохотном клочке суши посреди моря откисали травмированные, обожженные и голодные адепты «Сияющего Пути». Эдгар закинул их на маленький островок Исла Монита тремя рейсами, забрал прямо с пляжа, не приземляясь на аэродром Карабинери. Это позволило нам состряпать версию о том, как советско-американские силы сопротивления в лице одного журналиста и одного агента при поддержке польско-чешских формирований сумели противостоять агрессии неизвестных террористов, нанесли им множество травм и вынудили эвакуироваться на неизвестном самолете. Безвозвратных потерь среди гражданских не допущено, сопутствующие потери — сгоревший лагерь.

Что касается террористов — четыре трупа прилагаются. Кое-кто из папуасов вздумали бунтовать, но Доминго и Гонзало навели порядок драконовскими методами — пристрелили несогласных, и дело с концом.

Базелон обещал помалкивать — ему очень хотелось прижучить «жирных котов» из медиа и издательств, которые подложили ему такую свинью. Обещаниям его я не верил — явно расскажет нужным людям о том, что произошло на самом деле. Но… Если бы не один советский любитель прогулок по джунглям, на его карьере в спецслужбах можно было бы ставить крест — ну а как иначе? Произойди всё так, как планировали кукловоды, направившие Карлоса и его людей на остров — на Джованни точно повесили бы всех собак: на связь не вышел, захват заложников допустил… Кто виноват? Не большие же дяди в офисах!

Может и вправду — Базелон изначально был не в курсе? Его тоже играли в темную?

На самом деле это меня волновало мало. По большому счету, всё окончилось не так уж плохо: у меня в плюсе оказались испанский шлем-морион, почти подписанный договор с «Пингвин Букс», несколько полезных знакомств, парочка возможных друзей, куча отличных фото и очень неплохая история! Ну и записи на диктофоне. Где еще бы я взял интервью у Стивена и всех остальных? А что морда болит и брови обгорели — так это пустяки. Дело житейское!

— Пойдемте, товарищ Белозор, — я наконец рассмотрел погоны этого офицера: две звезды, две полоски… Капитан второго ранга? Это как подполковник, получается?

Китель — в идеальном состоянии, брюки с такими стрелками, что порезаться можно, кортик на поясе, глаза — цвета морской волны. До синевы выбритый подбородок, благородная седина на висках, орлиный нос — хоть картины с него пиши. «О капитан, мой капитан…» — или как там, у Уитмена?

Я шел по песку к шлюпке и пялился поочередно то на широкую спину этого морского волка, то — на футуристический силуэт БПК «Николаев», рядом с которым катер береговой охраны США смотрелся откровенно убого, а пассажирский лайнер, прибывший за студентами — как-то травоядно.

На фоне голубого неба и морской воды дерзко и ярко выделялся флаг СССР, реявший на ветру. Да, да, имелся и военно-морской штандарт, но наш, государственный, советский всё равно обращал на себя внимание в первую очередь. Всё-таки очень, очень мощный символ. Может прозвучит кощунственно — но тот, кто его придумал был гениальным маркетологом.

Я, наконец, замочив ноги взгромоздился на корму шлюпки, устроил между колен рюкзак и шлем. Матросы взялись за весла, капитан дал отмашку — качаясь на волнах мы двинулись в сторону корабля.

— Задали вы нам задачку, товарищ Белозор, — задумчиво проговорил кавторанг. — Но решили ведь? Сотню студентов по горящим джунглям вылавливать — это, однако… Зачем вы лес подожгли? Партизан выкуривали?

Мне стало неловко. Действительно — проплешина в джунглях образовалась знатная.

— Это не я. Оно само, — я постарался сделать как можно более безмятежный вид.

— Ну что вы как маленький? Что значит — само? — строго посмотрел на меня флотский.

— Нет, честное индейское — лес я не поджигал. Я сцену поджег, чтобы студенты из лагеря сбежали. Ну не глядите на меня так! Мне что — нужно было их там оставить, в заложниках, и в одиночку в лесу спасаться? Это что — по нашему?

— Предположим — не по-нашему. Тут я ваши действия одобряю. Но сцена посреди поселка этого располагается… Располагалась! Как огонь на джунгли перекинулся? — недоверчиво прищурился он.

В конце концов, капитан имел право знать. Это он и его моряки тушили пожар и вытаскивали студентов из лесу. Американцы разве что к шапочному разбору подоспели, хотя тоже — неплохо себя проявили.

— Так я еще один домик поджег… — пришлось признаться мне.

— Та-а-к! На кой черт?

— Для усиления эффекта! К тому же — у меня еще один «молотов» оставался, и что мне с ним делать нужно было? — отмазка была совершенно детской, кто ж спорит!

— Выкинуть! — рубанул ладонью воздух капитан.

— Я и выкинул! — парировал я.

— О, Господи! А если б у вас граната была?

Я сунул одну руку в один боковой карман, вторую — во второй и с невинными глазами протянул капитану сначала колечко, а потом — гранату.

— Так оно как бы… Вот!

— Бл*ть! Белозор! — ему понадобилась секунда, чтобы понять, что кольцо и граната никак друг с другом не соотносятся. — Знаете что? Пусть этот ненормальный Герилович с вами разбирается! Запру вас в кают-компании, будете до самого Сьенфуэгоса там торчать вдвоем!

Наверное, это было слишком. Переборщил. Красавец-капитан ведь точно был не виноват в моих злоключениях! Но не спросить я не мог:

— А с гранатой-то что делать?

— Выки… Черт вас дери, Белозор, дайте мне ее сюда! — он взял РГД, зачем-то потрогал кольцо и чеку двумя пальцами, и бросил гранату за борт.

Плюх! Антон Павлович Чехов, писавший о своем незабвенном ружье на стене, наверное, перевернулся в гробу. Бесславный конец для маленькой, но весьма важной гранатки… Эх!

— А Герилович… — начал было я, но тут же заткнулся, поймав свирепый взгляд капитана.

До самого борта корабля я помалкивал. И потом, когда поднимался наверх — тоже. По гулким металлическим лестницам и узким переходам капитан провел меня в кают-компанию, усадил за стол и сказал:

— Ждите тут. Вот — пресса, почти свежая, из Гаваны. Советская, американская — на любой вкус. Можешь почитать, скоротать время. На палубу — носа не казать, понятно? С партизанами твоими сами разберемся.

Я только глубоко вздохнул, и принялся копошиться в рюкзаке с самым мрачным видом.

— Да ладно тебе! Я вахтенному скажу — сообразят тебе чаю. С баранками! — как-то по-свойски этот матерый мужик мне подмигнул и ушел, по своим важным и нужным делам.

А я пил чай, ел баранки и читал прессу, одуревая от происходящего в мире. Смерть Дэна Сяопина и провозглашение независимой Республики Восточный Туркестан была еще не самым удивительным событием, произошедшим за эти пару недель. В западную Польшу, на бывшенемецкие земли, в связи с гражданскими беспорядками, которые постепенно перерастали в открытый мятеж, были введены войска ГДР. Если верить истерике «Нью-Йорк Таймс» бывшенемецкие земли имели все шансы превратиться в бывшепольские. Колумнист главной американской газеты даже намекал на воссоздание Пруссии — эк его повело!