— Мистер Белозор, верно? — бородатый маркетолог из «Random House» со сцены ткнул в меня пальцем жестом дяди Сэма. — Ваша книга готовиться к изданию тоже в сто тысяч экземпляров, да? Поэтому слышать такие слова от вас — странно! Какие же критерии успешности книги предлагаете вы?

— Их нет, этих критериев. Есть только люди, читатели, которым в данный момент жизни зашла книга или нет. Если слова, облеченные в текст, камертоном отозвались в душах большого числа людей… Большого из тех, кто вообще ее прочитал — значит книга хороша. Великая она или нет — это решает каждый читатель для себя. Потому что книга является отражением читателя ровно в той же степени, что и писателя. Порнографические романы продаются удивительно успешно, но вы ведь не называете их авторов великими писателями? Хотя их целевая аудитория огромна, и продажи — космические, да? Но они ведь не отзываются в душе, не затрагивают никаких струн!

— А мне кажется — они затрагивают, — рассмеялся бородач.

И народ подхватил его смех. Черт, опять этот языковой барьер! Наверняка он как-то грамотно перевел ситуацию в пошлую шутку, так что я оказался идиотом, который мечет бисер и несёт пафосную хрень. Мол, очередной сентиментальный русский косноязычно вещает практичным, деловым и веселым американцам за высокие материи и духовность.

— Всё верно, мистер Белозор! Мы и собрались здесь, чтобы дать возможность как можно большей аудитории составить свое впечатление о книгах перспективных авторов, и решить для себя — великие они или нет! Но чтобы решить — нужно принести деньги в книжный магазин, и приобрести экземплярчик, верно? Не об этом ли мы и говорим, а? Писать книги и делать на этом деньги, мы тут ведь собрались научиться этому?

— Ее-е-е-е! — откликнулись студенты.

— Бл*ть, — безнадежно махнул рукой я. — Верните меня домой к родным осинкам и развитому социализму…

Стив нашел меня вечером, когда Акианатор Пакиратан наконец отправился в свой комфортный домик — обсуждать с однокашниками сумасшедшего русского. Славянство тоже куда-то делось: Яхим наверное постмодернизмом занимался в ближайших кустах, в приятной компании. А пан Анджей позволил себя окучить какой-то дамочке лет сорока, из тех самых «дельцов от книгоиздания». Не в том смысле окучить, в каком Яхим занимался постмодернизмом, а в том смысле, что польское фэнтези, которое в этой реальности начало свой победный марш гораздо раньше, показалось дамочке очень перспективным в плане делания денег. Нет, ну а что? «Властелин Колец» уже покорил сердца американской молодежи, «Хроники Амбера» только-только триумфально перешагнули за первое пятикнижие… Благодатное время!

В общем, я был предоставлен сам себе. И Стив этим воспользовался.

— Слушай, я не знаю что это была за дрянь, которую ты мне скормил, — сказал он, подходя, своей фирменной походочкой. — Но желудок прочистило, спасибо. И от алкоголя воротит. Или ты заколдовал меня? Вот это твое «не пей, не кури, проводи время с детьми, женой и мамой, не ругайся матом…» Это что — правда работает?

Стив снял очки и вытер пот с лица.

— Не знаю, — пожал плечами я. — Ты мне скажи.

Он уселся на песок прямо рядом со мной, у костра. Отблески огня плясали в стеклах узких прямоугольных очков, глаза писателя были прищурены, подбородок покоился на сцепленных руках.

— Знаешь, я пишу ужасы, — сказал Стив. — И при этом не очень-то верю во всю эту мистику. Но ты в тот вечер рассказал обо мне много вещей, которые парню из Советского Союза узнать было бы весьма сложно. Говорят, за Хемингуэем шпионило ЦРУ. Но я вообще не понимаю, зачем за мной шпионить Кей-Джи-Би?

— Нет никакой мистики, да? — я полез в боковой карман штанов за колодой метафорических карт, которые нарисовала Тася. — Просто — есть психология, инфополе, ветры эфира… Ка-Гэ-Бэ, в конце концов. Гляди, что у меня еще есть, Стивен.

Вообще-то я хотел попробовать их на Акианаторе или Яхиме — ребятах чуть более молодых и чуть менее циничных, но этот нарвался сам.

— Давай, сыграем с тобой в «Препятствия и ресурсы»…

— Это что — Таро? — Стивен поморщился.

— Какое Таро? Никакой мистики, сам же сказал. Метафоры, ассоциации… Сейчас ты должен в своей голове сформулировать свою главную задачу на этом жизненном этапе. Да, да, она у тебя свербит в мозгу, ты прекрасно знаешь ее, можешь не произносить вслух, оставь ее на кончике языка. Мне это не надо, это тебе надо. Ага? Зафиксировал? Теперь тяни три карты. Любые, бери какие хочешь, просто не смотри на них сразу… Есть? Положи их перед собой, рубашкой вверх. Первая — это то, что помогает тебе в решении задачи, вторая — то, что мешает. Третья — новый вариант решения проблемы, о котором прежде ты даже не догадывался, — я смотрел на то, как менялось выражение лица этого почти что гения от фантастики, и едва сдерживал торжествующую улыбку.

Первое знакомство с подобными картиночками и меня здорово выбило из колеи! Эти карты — они здорово отзеркаливают человека. Чем более способен пациент к ассоциативному мышлению, чем более развита в нем творческая, фантазийная жилка — тем проще ему найти ответы при помощи бредовых сюжетов и хаотичных образов. А у моего клиента с этим проблем точно не было.

Он швырнул карты на песок:

— Белозор, но как⁈ Это снова — твое русское колдовство? — Стивен похлопал по нагрудному карману в поисках сигарет, потом понял, что их там нет и снял очки, чтобы протереть — в который раз.

— Колдовства не существует, а? Мистики нет, правда? Или как? — нечего картам было делать в песке, так что я сдул с них песчинки и сунул обратно в колоду.

— Черт… Я должен понять, как это работает… Давай еще! — похоже, я зацепил его.

— Давай. Бери три карты… Ага… Вот так, посмотри на них, а потом скажи — где тут твое вчера, где тут сегодня, а где — завтра, которое тебя ждет.

— Фак! — сказал Стив, ошеломленно глядя на картонки в своих руках. — Это фантастика. Хочешь, расскажу тебе, что тут у меня? Может, я что-то не так понял, а? Поможешь разобраться?

Конечно, я хотел. И конечно, я помог. Мы просидели с картами еще около получаса, а потом будущий американский писатель №1 встрепенулся:

— Я ведь не за тем пришел! Я тебе сам кое-что объяснить хотел… О сути наших посиделок на этом сраном острове. Но ты может быть и сам догадался? В конце концов, если ты и вправду обладаешь какими-то способностями…

— Давай, Стив, говори. Мне будет интересно послушать именно тебя!

Интересно получилось: за несколько дней, проведенных на Исла де Мона, я, конечно, не стал говорить по-английски чисто. Но — потолок пробил, трепался смело, используя имеющийся словарный запас, и в голове своей уже не переводил английские слова в русские, усваивая смысл сразу. Я понял это только сейчас, когда Стивен рассказывал мне о масонах, рептилоидах и мировом правительстве… То есть, не о них, конечно, а о трендах, брендах, мейнстримах, хитах и топах. Понятное дело, сейчас они назывались по-другому, но суть от этого не менялась.

Короче, это была контекстная реклама внутри книг. В двадцать первом веке она стала обыденностью для кинематографа: напитки, одежда, машины известных брендов мелькали в голливудских фильмах, представленные усилиями режиссеров и операторов в самом выгодном свете. Да и не только Голливуд этим грешил: русское кино тоже частенько пользовалось этим костылем для обеспечения финансирования… Чего только стоит реклама кофейного бренда в экранизации самого известного романа Сергея Лукьяненко?

Весь так называемый форум на самом деле был построен вокруг этой темы. Известные бренды, компании, корпорации связывались через своих представителей с литературными агентами и издательствами, а те, в свою очередь, договаривались с писателями. Например — главный герой пьет пиво в баре. Почему бы не вставить туда название конкретной марки? Или даже не марки: к примеру, если написать, что бутылка с хорошо узнаваемой красной звездой на этикетке с грохотом расколась о голову рыжего ублюдка с кривым носом… Или о том, как герой скучает по вкусу чизбургера всё время, пока пребывает в загранкомандировке по убийству туземцев. Вроде ничего не значащая деталь, даже оживляет повествование — мол, на привале с друзьями он рассуждает про упаковку, про хрустящую бумагу, про запах и соус, и сочную котлету, а соратники шлют его нахер, мол не травил бы душу, тут мы одну кашу из маниоки топчем. Ну, и так далее.