И вот в эту клоаку сейчас въезжал князь Плечеев, укрытый шкурой на дне телеги.

— Дилмурод, а чего мы под этой рогожей прячемся? — спросил он. Ответа не последовало.

Он повторил вопрос, погромче. Возница обернулся на голос:

— Чего шумишь? — пробасил он. Пошевелил рогожу, молвил:

— Спит твой Дилмурод. Вылезай давай, и его буди. Я подрядился вас к окраинам Гнилушки доставить, на том расстанемся.

Павел растолкал Дилмурода, тот выбрался из — под рогожи, снял с пояса фляжку, полил себе на руку воды, протер лицо. Телега выехала из леса и их взору предстал Посад, или, как его называли местные, Гнилушка — темный антипод благородной Александровской Слободы. Выстроенные по приказу Императора здания либо давно были снесены, либо перестроены до неузнаваемости. Здесь уже не было просторных прямых улиц — лишь извилистые тесные улочки, наполненные народом. Не было ограды, опоясывающей населенную местность. Телеги въезжали на территорию не через ворота, а там, где вознице было удобнее. Что удивительно, сама Гнилушка была застроена сверх всякой меры, дома словно карабкались друг другу на головы. Князь мог бы поклясться, что видел шестиэтажную халупу, сколоченную из грубо отесанных подгнивших досок. Верхние этажи выступали над нижними, а кое — где по соприкасающимся крышам народ ходил словно по проспектам. Да что там люди, по крышам разве что телеги не ездили. И при всем этом кипящая бурной деятельностью Гнилушка словно обрывалась на невидимой, но четко соблюдаемой границе. С приказами Императора даже здесь не рисковали спорить.

— Всё, благородные господа, приехали. Вылазьте из моей телеги. Ты, молодой, — обратился возница к Павлу, — если работа нужна будет, обращайся. Меня можно найти в кабаке Чернобая. Меня не будет — обратись к хозяину. Скажи что к Иннокентию дело имеешь. Для человека, которому хватило смелости облегчить мошну Плечеевых, работа всегда найдётся. А теперь прощевайте.

Возница отвернулся. Слегка хлестнул лошадей и направил телегу к складу, расположившемуся на окраине Гнилушки. Дилмурод взял Павла за рукав.

— С непривычки здесь легко заблудиться, Павел.

Князь уставился на него с изумлением.

— Прости, но здесь я буду называть тебя Павлом и обращаться на ты. По другому в Гнилушке никто не разговаривает.

— Ладно, что поделать. В чужой монастырь…

— Меня здесь следует называть Чернышом, — продолжил наставлять его Дилмурод, увлекая за собой в уличную сутолоку.

— Так куда мы идём, Черныш?

— Ваш отец велел мне привести тебя сюда, сказал, дальше довериться твоему чутью.

Павел вертел головой совершенно ошарашено. Что ж, если отец сказал довериться чутью…

— Ладно, идем куда — нибудь, где можно посидеть. Здесь же есть кабаки?

Дилмурод кивнул и потащил Павла сквозь толпу. Пройдя около сотни шагов, трижды уклонившись от казалось бы неминуемого столкновения с несущейся во весь опор лошадью. Они наконец — то попали в пункт назначения. Таковых оказался кабак, расположенный на втором этаже — на первом была конюшня. Уселись за стол расположенный прям над улицей, на балконе, с которого открывался вид на суетливую Гнилушку. Павел привычно бросил через плечо:

— Принеси покушать чего — нибудь, братец.

— Чё сказал? — услышал он в ответ.

Обернулся на звук и увидел оскалившегося гнилыми зубами мордоворота.

— Прости, брат, моего друга вчера по башке приголубили свинчаткой. До сих пор в себя прийти не может, — встрял Дилмурод. И куда пропал его тягучий густой южный акцент? Он вообще кто на самом деле?

— Бывает, — щербатая ухмылка превратилась в немного менее угрожающую. Мордоворот вернулся к поглощению кусков плохо прожаренного мяса из деревянной миски, размеры которой вполне позволяли постирать в ней одеяло.

— Павел, здесь не так это делается, — с этими словами Дилмурод встал и пошёл к стойке, представляющей из себя пару толстых досок, положенных на ряд пустых бочек. Он некоторое время беседовал со стоящим за стойкой хозяином заведения, принял у него поднос с кувшином, парой кружек и тарелкой. Вернулся к столу и поставил все перед Павлом.

— Ешь. На самом деле это вкуснее, чем выглядит.

Павел никогда не придавал большого значения тому что ест, да и во время странствий ему случалось пробовать всякое, так что он почитал себя за человека, которого едой напугать трудно — если она, конечно, не стремиться сбежать с тарелки. Он отщипнул немного от куска мяса из тарелки, плеснул в кружку из кувшина и принялся жевать. Запивая кисловатым напитком. Дилмурод тоже взялся за еду.

— С чего начнём. Павел? — спросил он, — твоё чутье что — нибудь тебе подсказывает?

— Никакого чутья не существует, — ответил князь, — потому прежде всего следует подумать.

— Только не вслух, — предупредил его Дилмурод.

Князь понимающе кивнул и принялся рассуждать. История Империи учит, что покушения на правителей случаются, и не так чтобы уж очень редко. В древние времена это вообще был нормальный и едва ли не единственный способ передачи власти. Своего пика дворцовые заговоры достигли в прошлом веке, но впоследствии императоры смогли призвать к порядку дворянскую вольницу. Правители Империи создали систему власти, которая всех устраивала и выступили её гарантом. Сейчас недовольных хватало, как и всегда, но борьба придворных партий шла за место поближе к трону, но никак не за сам трон. Витеничи в ходе текущего заговора претендуют на место Рароговичей. Тогда вопрос: зачем же старик Друбецкой пытался убить князя Валицына? Очевидно, боролся за власть. Аристократы вообще убивают других аристократов в двух случаях: в ходе борьбы за власть и защищая свою честь. Очевидно, Друбецкой желал устранить соперника, можно предположить что недавняя смерть старшего Валицына тоже не была случайностью. Не просто так он разбился на карете. Кони поскользнулись на спуске. Целую ведь бригаду дорожных рабочих за это повесили, а князя Лагова, начальника сухопутных путей сообщения, Император личным письмом упрекнул за ненадлежащее исполнение вверенных его попечению обязанностей. Похоже, ледяной князь приложил к этому происшествию руку. Решил убрать главу Огненного Дома, заменив на его сына, в надежде что молодого князя удастся приручить. Однако, Валицын ожидания Друбецкого обманул, и старик решил его убрать с дороги. После снести Рароговичей, списать всё на склоку среди молодёжи… Но как это всё связано с покушением на Императора?

Покушался маг воздуха, то есть это был кто — то из Рароговичей. Можно было бы предположить, что это один из многочисленного клана Витеничей применил чуждую его роду магию. Подобно самому Павлу, но есть один момент. Неродовая магия, применяемая магом, всегда слабее родовой. Намного слабее. Недостаточно сильный удар Император попросту бы отбил, даже усилия воли не потребовалось бы. Значит, действительно Императора атаковал кто — то из союзных Плечеевым семей. Так, а что если в деле замешаны купцы? Друбецкой был им должен. Возможно, для него заговор был попыткой расплатиться с долгами. Возможно даже, в должниках у богачей ходит кто — нибудь из воздушных магов первого сорта? Павел быстро в уме перебрал всех известных ему воздушных магов, обладающих достаточной мощью. Таковых немного, по пальцам одной руки пересчитать. Никто из имеющих достаточно сил чтобы представить угрозу Императору, не имел долгов, проблем с азартом или слишком дорого обходящихся любовниц. К тому же, по большей части они все были в монастыре во время столкновения. Остаётся один вариант…

— Любезный мой Иван! — услышал он манерный голос, каким разговаривали юные модники при дворе в прошлом году. Павел повернул голову в направлении голоса. Его обладатель, молодой человек даже младше с виду чем сам Павел, был закутан в плащ, а лицо его скрывала широкополая шляпа. Князь чуть было не расхохотался, до того у манерного парня был потешный вид. Однако, окружающие похоже придерживались совершенно другого мнения. Стоящий за стойкой стянул с головы шапку и заискивающе улыбнулся: