После покупки вагончика его пригоняют в выбранное место и подключают к коммуникациям, доступность которых определяется наличием соответствующей инфраструктуры. В некоторых трейлерных парках нет ничего, кроме электричества, а газ в баллонах и воду в канистрах приходится привозить. Здесь же, по причине близости к городу, имелись, вроде бы, все удобства, не только газ, электричество, водопровод и канализация, но даже кабельное телевидение и интернет.

Приближаясь к улице Гриффит-стрит, вдоль которой по обе стороны плотными рядами стоят вагончики, я понимаю, что ходить по вечерам в подобных районах не рекомендуется. Особенно, если ты не местный. Обкуренные дебоширы встречаются тут довольно часто. Но, я не из робких. Да и два автоматических пистолета, рассованные по просторным карманам, всегда готовы к бою. Правда, этим вечером я совсем не настроен вступать в перестрелку. Если только в самом крайнем случае необходимой обороны. Мне же сейчас нельзя палить явку.

Потому стараюсь делать вид пофигиста, когда меня обступают в темноте под фонарем, торчащим возле единственного районного магазинчика, какие-то молодые темнокожие парни наглого вида. Я просто сохраняю спокойствие, смотрю сквозь них, проходя мимо и не вступая в разговоры. Они ругаются мне в след, обзывают, но ничего не предпринимают. Да и что взять с человека в грязной изодранной одежде и с лицом, испачканным копотью?

Понятно, что заработок у этих парней криминальный. Похоже даже, что грабежами они зарабатывать не гнушаются. Но и эти начинающие гангстеры хотят заполучить добычу, стоящую приложенных усилий, а не какого-то нищего бродягу. Что у бродяги ценного? А неприятностей можно огрести не меньше, чем от гораздо более перспективной добычи. Потому я их, конечно, мало интересую. И они меня пропускают, не делая попыток догнать и причинить вред.

Я с трудом высматриваю в темноте номера. К счастью, на некоторых вагончиках они имеются. Откуда-то слышатся звуки домашних скандалов. В одном из трейлеров хозяин орет на жену. В другом — все наоборот. Жена во весь голос кричит на мужа. В третьем вагончике оба родителя ругают ребенка. Вот только собаки нигде не лают, да и кошки не попадаются. По прихоти ни то муниципальных властей, ни то частного владельца всего земельного участка, домашних животных на территории этого трейлер-парка держать запрещено, о чем предупреждают плакаты при входе, грозящие нарушителям немаленьким штрафом. Хорошо еще, что комендантского часа нету.

А то владельцы земли и такое могут придумать. И где же тут та самая свобода для обычных жителей? Кто богаче, тот и навязывает свои условия другим. Вот и все, что нужно знать про свободу и демократию в исключительной стране. Это только для тех дурачков, которые сюда еще не переехали, но мечтают продавать свой труд и талант за зеленые бумажки местным олигархам, транслируется на весь мир бесконечная пропагандистская реклама свободы и демократии, а на деле здесь все решает количество денег, впрочем, как и везде. Демократия — это власть демократов, политиканов, дорвавшихся до власти, а не народа. Да, народ участвует в выборах, но, на этом все полномочия простых людей и заканчиваются. А выбранные «слуги народа» мгновенно превращаются в правящих господ, которым на интересы обычных избирателей наплевать. Все предвыборные обещания — не более, чем шоу для простаков. У кого оно получается зрелищнее, тот и привлекает большее число голосов. Цирк, одним словом, а не демократия.

Фонари на Гриффит-стрит стоят редко. Но, их тусклого света мне достаточно, чтобы разглядеть кучи хлама возле трейлеров, мимо которых я прохожу. Какие-то старые ботинки, зонты, поломанные велосипеды и мопеды, цветочные горшки с увядшими растениями, тазы, кастрюли, сковородки, канистры, коврики и циновки тут буквально на каждом шагу. Жители беззастенчиво располагают снаружи своих скромных жилищ то, что не помещается внутрь. Паркуют между трейлерами и автомобили. В основном, старые развалюхи.

Наконец-то нахожу нужный номер. Вот только этот трейлер заперт. Да и стоит он в конце линии среди таких же запертых вагончиков. Но, ошибки быть не может, о чем свидетельствуют цифры, нарисованные черной краской снаружи и выцветший от времени. К трейлеру, возвышающемуся над землей больше, чем на полметра, приставлено крыльцо из трех ступенек. Не металлическое, а деревянное, самое обыкновенное и грубо сколоченное. Интуиция подсказывает мне пошарить под нижней ступенькой. Там и нахожу ключ.

Отперев дверь, я вхожу внутрь. Тусклый свет от ближайшего фонаря, стоящего метрах в тридцати, падает внутрь сквозь незашторенный верх окна. Этого достаточно, чтобы разглядеть обстановку. Прямо у входа справа маленькая кухонька с электрической двухкомфорочной плитой и со стойкой бутилированной воды, а напротив нее стоит стол с двумя сидениями, который служит столовой. Свободной площади очень мало. Но, есть маленький письменный стол и спальная зона с большой кроватью. С другой стороны помещения имеются и удобства. Санузел оборудован маленькой душевой кабинкой, унитазом и раковиной с краном. Как временное жилье сгодится. Хотя ничего из вещей внутри нет, кроме пустой мебели, на которой лежит толстый слой пыли. Значит, этим явочным помещением давно не пользовались.

Время, назначенное хакером для встречи, еще не пришло. И у меня есть возможность спокойно посидеть в темноте и проанализировать собственные действия. Не допустил ли я ошибок при отходе? Вроде бы, все обошлось. Никто за мной не следил. А видеокамеры на этом направлении вывешены лишь на самых важных перекрестках.

Вот только гопота, встретившаяся у магазинчика при входе в район, немного настораживала. Если не пошли на обострение прямо сейчас, то могут попробовать напасть на меня в следующий раз. Кто знает, какое у этих парней будет настроение? Вступать в конфликт мне не хочется. Иначе застрелю еще шесть или семь человек. А это лишнее в моем положении. Мне же, наоборот, нужно постараться не привлечь никакого внимания к собственной персоне. Но чужак, появившийся в районе, всегда привлекает внимание подобных местных парней, околачивающихся у магазина в поисках приключений.

Внутри трейлера я сидел в темноте, даже не пытаясь попробовать включить свет. Достав из кармана автоматический пистолет, сжимая оружие в руке, я почему-то не решался прикоснуться к выключателю. Словно бы боялся в этот момент, что вагончик заминирован, и от моего прикосновения может произойти взрыв. Но, на самом деле, я опасался привлечь внимание, если свет все-таки загорится. Хотя, если наблюдение за объектом установлено заранее, то те, кто наблюдают, уже, разумеется, видели, как я вошел внутрь.

Совсем не факт, что вагончик, выглядящий давно заброшенным и нежилым, отключен от электросети. Обычно, за явочные квартиры платят вовремя, чтобы никто ничего не заподозрил. Впрочем, этот трейлер, как я понимал, был выбран не зря в дальней части улицы, в окружении нескольких таких же пустых вагончиков, где в данный момент никто не проживал. Возможно, что и они специально арендованы на подставных лиц. Во всяком случае, при таком положении можно контролировать подходы, и есть возможность незаметно уйти ни в сторону шоссе, откуда пришел я, а на дорогу, идущую параллельно пляжу, тянущемуся вдоль океана.

После экстренного бегства с места диверсии я все никак не мог снова обрести ту самую спокойную уверенность, которая так необходима любому профессионалу. Меня лихорадило. Организм требовал новой порции лекарств, которые, как назло, закончились. Возможно, как следствие этого, очередной приступ паранойи навалился на сердце свинцовой тяжестью неоформленного чувства опасности, когда знаешь, что враги повсюду, и они преследуют тебя, чтобы уничтожить, а ты сам ничего не можешь с этим поделать, лишь терпеливо ждешь, когда и откуда нападут супостаты. Моя левая нога болела. Да и все тело после взрыва ныло, словно меня избили. В глазах до сих пор плавали красные круги. Слух все еще не восстановился, и слышал я как будто бы сквозь вату. После контузии голова кружилась и подташнивало, а внутри нее под титановой пластиной где-то внутри мозга возникало неприятное ощущение тяжести и распирания.