На вспомогательных экранах замелькали строчки отчётов диагностики систем корабля на малознакомом языке, загудели разогревающиеся двигатели, с грохотом сложились солнечные панели на крыше.

— Майкл, ты тут? — донеслось из наушников.

— Внимательно тебя слушаю, Сифри.

— Не уходи в варп, пока не выберешься из зоны действия воздушной обороны. Иначе снаряд может затянуть вместе с тобой.

— По мне собираются стрелять? — напрягся я.

— На станции всё тихо, но предосторожность будет не лишней. Активируй энергетические щиты.

— Нет проблем. Спасибо за совет.

— Если тебе интересно, — добавила Сифри, — то наниты в твоём организме запрограммированы на распад в течение года. Чтобы нейролинк заработал, тебе придётся вычищать их самому. Пройди сеанс МРТ, когда будешь на Шамбале или раздобудь инъекцию отрицательно заряженных нанитов.

— Учту. Да, кстати. Меня же станут искать, так?

— Разумеется.

— И след приведёт ищеек на Шамбалу?

— Уже привёл. Шпионы выдвинулись на поиски полковника в первый же день.

— Так может, его уже схватили?

— Кузинатра не участвует в договоре о межгалактической экстрадиции. Все гости кластера подпадают под защиту клана Сансара. Главное, успеть туда добраться. В варпе тебя не найдут, а в червоточине — не поймают. Следуй проложенному маршруту и ничего не меняй.

— Не буду, не беспокойся.

Как будто я умею управлять этой хреновиной! Автопилот, щиты и анабиоз можно вызвать голосовыми командами, остальное — дело профессионалов. Если в пути накроется движок или я столкнусь с внезапно пролетающим метеоритом, то буду выживать при помощи еды и всяких штук, основав на челноке блуждающую колонию имени меня. Так и буду существовать, пока не вымру в полном составе.

— Послушай, Сифри, а отец, случайно, не в курсе?

— Смотря о чём.

— О нашей заварушке.

— Об отстранении интенданта уже всё знают. Информация засекречена, но совет директоров поднял шум и главы кланов поставлены в известность. Правящие семьи спустили информацию ниже. Совет Пятидесяти держит руку на пульсе.

— Отец сильно расстроился?

— Насторожился. Полагаю, тебе следует с ним связаться, когда будет возможность.

— М-может, ты с ним побеседуешь? — спросил я с надеждой.

— Нет, сладкий, выкручивайся сам. Я и так делаю слишком много. Чмоки!

Сифри отключилась. Мой кораблик пошёл на взлёт и розовым облачком полетел по голографическим маячкам к подготовленному стыковочному шлюзу. Через минуту я уже взмыл над станцией, и некоторое время мог наблюдать окрестности Кибера, плавно уходящие вниз.

Пирамида чинно возвышалась посреди пустошей. Одна из её граней была основательно помята, но большая часть дыр уже была залатана. Похоже, разрушения не были такими уж чудовищными, в масштабах всего здания. Колоссы, как и следовало ожидать, исчезли. Вдалеке, рядом с крошечными кубиками шахтовых построек, виднелась дыра, похожая на выбоину в гладком массиве. Не такая уж и большая, если глядеть со стороны. Карающая палица пришельца исчезла. Следы недавних сражений мягко укрыла астероидная пыль.

Пушки на оборонительных башнях станции развернулись в сторону «Еды и всяких штук», и я в любую секунду ждал залпа, мысленно молясь на прочность щитов, но обстрела не последовало. Тёмная морковина с пирамидой посередине постепенно становилась всё меньше и меньше, пока не превратилась в большой булыжник, неторопливо вертящийся на просторах вечности.

Я облегчённо вздохнул и развернул кресло спиной к окну, чтобы не видеть светопреставления, когда корабль войдёт в варп. Наверняка можно было затемнить изображение, но автопилот не знал такой команды.

Когда скорость стабилизировалась и включилась искусственная гравитация, я наведался в грузовой трюм и разжился припасами: солёные вяленые пластинки искусственного мяса и сверхалкогольное пиво. Я уселся поудобнее, откупорил бутылку и как следует отхлебнул в момент резкого хлопка, сопровождающегося заревом, окрасившим отсек в радужные цвета. Отпил ещё и ещё, прикончил бутылку, начал другую и где-то на середине отрубился. Во сне тревожность отступала и меня больше не донимали бесконечные вопросы, сомнения и страхи.

Диск остался лежать в кармане. У меня была в запасе уйма времени, чтобы разобраться во всей этой ерунде.

— Выход найдёт нас сам, — говорил Белый Карлик.

Он совсем не вышел ростом, многие принимали его за ребёнка и дивились — чем мог провиниться перед Конфедерацией столь юный и хрупкий его отпрыск, чтобы быть заточённым вместе с отъявленными бандитами со всей галактики?

Но внешность была обманчива. За малым ростом и хрупкой фигуркой скрывалась безграничная мудрость долгой и насыщенной жизни.

Все в Плену вечности называли его Карликом. Иногда — Белым Карликом, за необычайную бледность кожи и светлые волосы. Даже брови и ресницы маленького человека были словно сотканы из паутины.

— Эй, Белый карлик! Хорошо ль тебе живётся в чёрной дыре? — шутили соседи по бараку.

Он прощал им остроты, не дерзил в ответ, не стремился завести друзей и тем паче — врагов, жил в уединении — насколько это возможно в помещении на триста душ.

Это случилось на самой заре основания центральной галактической тюрьмы для пожизненно заключённых. Точный год отследить трудно из-за относительности времени. Но колония «Плен Вечности» ещё функционировала по распорядку лагеря-поселения и не была раздроблена на внутренние кланы.

Первая кровь ещё не была пролита, заключённые только осваивались на маленьком спутнике чёрной дыры, условно свободные от судов, надзора и палачей, и единственное, что их сковывало — само место. В «Плен Вечности» попадали самые неисправимые. Те, для кого срок в карбоновой скорлупе Паноптикума был бы слишком гуманным. Кроме того, из Паноптикума, бывало, возвращались. Из «Плена Вечности» — никогда. До появления Карлика.

Он упал в объятия «Плена Вечности» так же как все: в капсуле, с орбитального распределителя. Так же, как всем, прежде ему был предоставлен выбор: доживать остаток жизни на спутнике-тюрьме или прямое катапультирование в чёрную дыру. Как и все, он выбрал дожитие. Многие, выбирая Плен, втайне надеялись сбежать или добиться амнистии. Иные преследовали куда более низкие и подчас изощрённые цели.

— Хочу напоследок постигнуть Дзэн, — заявил Карлик на суде.

— Твоя душа слишком черна. Тебе никогда его не постичь! — крикнул в сердцах кто-то из толпы обвинителей. — Даже за целую вечность!

Карлик лишь улыбнулся.

Но за что его судили — никому не ведомо. Файл его личного дела надёжно хранился на внешней станции, откуда на планету выстреливали капсулами с осуждёнными. Карлик никогда не хвастал своими похождениями, как многие смертники. Не распространялся он и о своём прошлом. Не вспоминал семью, не говорил о доме. Впрочем, он и не делал из своей биографии тайны и охотно отвечал всякому, кто спросит. Только каждый раз говорил новое.

— Я и сорок шесть моих собратьев мстили за убийство нашего господина.

— Я поддался искушению тёмными силами и перебил весь Совет шаманов, включая юных послушников.

— Я пытался поработить жителей родной планеты с помощью чар, но бывший любовник оказался сильнее.

— Я убил собственного отца в жажде заполучить трон, а затем отдал его клану Проклятых.

— Я просто хотел продавать капусту! Смотрите, куда меня это привело?

Это были просто забавный байки. Многие догадывались, что за ними кроется нечто загадочное. И возможно, настолько чудовищное, что самые отъявленные смертники немедленно захотели бы повторить подобное. Скрытность Карлика нередко порождала в других неприязнь. Вспыльчивые убийцы и психопаты не любили, когда над ними потешаются. Некоторые из них пытались насолить Карлику, но по странному стечению обстоятельств, они либо исчезали в окрестных лесах, либо тихо умирали во сне, как почтенные старцы, без каких-либо признаков насильственной смерти.