— Э… ну так соедините меня с уполномоченным лицом, — неуверенно сказал я.

— К сожалению, я не могу выполнить ваш запрос. В настоящее время станция работает в аварийном режиме. Все боевые расчёты заняты выполнением приоритетных задач.

Информированность Люси нашла своё объяснение.

Зашибись. Я устало опустился на пол.

31 октября — 1 ноября 2312 г. Цикл 157, день 3–4

— …Значит, вы отрицаете свою причастность к побегу полковника Закиро? — лейтенант Далтон лениво проматывал файл с моим личным делом в обшарпанном планшете со сколами.

За прошедшие два дня этот небритый хмырь в линялом плаще и мятой шляпе так часто выдёргивал меня на допрос, что воспринимался уже как старый знакомый. Он косил под типичного детектива из неонуарных виртуалок: небритость, сальные волосы, пропитанный потом воротничок уже далеко не белой рубашки без двух верхних кнопок. При нём всегда была эта нелепая шляпа и большая полупустая кружка с тёмно-коричневой бурдой, которую он, кривясь, прихлёбывал между вопросами, но которая от этого ничуть не убывала. Лейтенанту Далтону около 40 лет, он не пользуется омолаживающими стимуляторами, не состоит в браке. Любовь всей его жизни погибла в катастрофе, а одна из сравнительно недавних связей вышла лейтенанту боком и чуть не пустила карьеру под откос. Единственный друг лейтенанта (и главный источник мотивации прожить ещё один день) — умная кофеварка.

Когда-то Далтон возглавлял отдел особо тяжких преступлений в секторе 6.6.5. Жирное местечко. Я не знал никого (не считая Джонни Бритса), кто мог бы забраться так близко к Нихону-прайм. Но лейтенант вылетел оттуда с треском, ввязавшись в мутную историю с зазнавшимся сынком одного из имперлеонских донов, после чего залёг на дно стакана и кое-как всплыл на поверхность во вневедомственной охране Кибера от лица Третьей Планеты. Он как будто даже видел Землю-прайм, в окошко иллюминатора, с большого расстояния. После нескольких месяцев не пыльной работы в пыльном архиве службы безопасности, ему удалось-таки отличиться с каким-то мелким дельцем и занять другой захламлённый кабинет, уже в качестве следователя. Не сказать, что Далтон был доволен лейтенантскими стикерами (это после капитанских-то), но единственное, что объективно могло доставить ему неудобство — это похмелье.

Лейтенант Далтон давно отлучён от клана и действует исключительно в интересах Кибера. Каждая организация порой нуждается в людях такого сорта: не отягчённых долгом и моралью. Даже профессиональные наёмники в первую очередь чтут свои интересы и корпорации, которой принадлежат. Далтон же собственные интересы на Кибере не представляет. Ему скучно. Он зевает на допросах, отрабатывая стандартный чек-лист, и не больно печётся о раскрытии дела. А ещё его зовут Френсис. Вот так вот не повезло чуваку.

Откуда я всё это знаю? Дело в том, что в изоляторе царит смертная тоска и делать совершенно нечего. Места хватает только чтобы расстелить футон. Спать проблематично, круглые сутки светит дисплей с потолка и жужжит неисправный динамик у двери. Трижды в день — кормёжка через специальный лоток. Меню не армейское — спасибо и на этом, но не спешите радоваться, оно явно из стандартного рациона сотрудников безопасности. Их бурда отличается от нашей бурды преимущественно цветом (болотно-зелёный оттенок), а ещё её солят.

Туалет и умывание — по запросу. Из стены выдвигается миниатюрная кабинка (и сминает матрас, если тот расстелен), в которую — втянув живот и вообще всё, что выпирает — можно кое-как втиснуться и сделать там свои дела.

На этом всё. Дверь наглухо заперта и изолирована настолько, что даже если по ней стучать — почти не наделаешь шума — кулак увязает на несколько дюймов в живом полимере. Стены такие же желеобразные, чтобы можно было содержать в камере особо буйных. Можно нарисовать на полимере пальцем, через какое-то время не останется и следа, если палец чистый. Я как-то прислонился к стене плечом и понял, что мою форму пора выстирать — в полимер въелось тёмное маслянистое пятно. Арестантскую одежду мне не выдали, ограничившись тем, что срезали все нашивки и обчистили карманы.

Связи, разумеется, тоже не было. Когда меня обнаружили на этаже интенданта (на следующее утро), то сразу сделали укол с дозой блокирующих нанитов. Прямо в глазной канал, сволочи! Теперь вместо интерфейса нейролинка — помехи. Даже в «змейку» не сыграть.

Я использовал пространство изолятора с максимальной пользой. Отжимался до изнеможения, качал пресс, подсунув ноги под выдвижную кабинку. Пытался на ней же подтягиваться (полная фигня). Перерыл в памяти все известные упражнения и почти уже докатился до — прости, Патриарх! — медитации, погружаясь в чертоги разума по методу мастера Вафу, но тут явился лейтенант Далтон.

Как раз вовремя, потому что я за первые три часа чуть со скуки не одурел.

А так хоть какое-то разнообразие. Френсис изучал моё дело, а я — изучал Френсиса. И, похоже, выиграл состязание, потому что был сильнее замотивирован. А ещё в один из допросов Далтон вышел ненадолго из кабинета и оставил на столе вещи, включая голо-значок, содержащий послужной список лейтенанта и некоторые личные данные. Например, что у него синдром отторжения имплантов и высокая степень привыкания к нейростабину, который этот синдром купирует. Так что у моего следователя, очевидно, из техники только мозговой чип, а кофеином он пытается заглушить жгучее желание стабнутся. Грустная ситуация. По этой дорожке прошло очень много хороших людей. Мой старший брат Иори — один из них. Сначала нейростабин, потом эссенции кибернита с чёрного рынка. Теперь он где-то в Чертогах забвения клана Паралитов.

Френсис каждые несколько часов выводил меня из изолятора под конвоем из трёх бойцов с лазерными пушками и вёл по узкому коридору в крохотный кабинетик с одиноко стоящим столом, к которому намертво прикрутили устаревшую модель Дознавателя. Чёрная коробка с отверстием для руки и монохромным дисплеем. Работает по принципу моего браслета, вводя в организм различные препараты, только далеко не защитного характера. Ещё он может одарить бодрящим зарядом электричества. На мне Дознавателя, к счастью, не испытывали, ибо он был неисправен: обрубок кабеля питания болтался под столом.

Возможно, прибор как раз и заменили лейтенантом Далтоном. Куда смотрит профсоюз умной техники?

В допросной комнате мы мило беседовали с Френсисом на разные темы, в основном касающиеся побега интенданта. Раз за разом Далтон расспрашивал меня о подробностях. Я, растягивая «удовольствие», всякий раз умалчивал о чём-то незначительном, чтобы рассказать впоследствии.

Да, мне зачитали права и предупредили о последствиях, но, уж коль скоро моё чистосердечное признание было проигнорировано, то пусть мучаются теперь. Потому что, когда меня только схватили (а вернее сказать — спасли) в кабинете Закиро, я первым делом — обстоятельно и со всем энтузиазмом, на который был только способен после боёв, погонь и бессонной ночи — выложил оперативной группе всю подноготную. Про новую личность интенданта, которая обреталась в его теле уже почти неделю, про сражение с колоссом у шахт и о том, как мы попали в кабинет.

Да, я не рассказал про мой МБЖ и его загадочную роль в гибели четверых бойцов, ибо пошла эта дура ко всем чертям. Но до него и речи не дошло. Потому что медик из оперативной группы, не дослушав мой рассказ, махнул рукой и сказал:

— Всё ясно. Тащим его к остальным!

«Остальные» — это пара десятков солдат из нашей роты, на которых подействовал эффект кибернита. По моим воспоминаниям их было больше. Наверное, другие не признались, что их разумом овладел колосс, или были поумнее. Сеанс одновременной связи Нанобота с ротой Альфа был официально признан ментальной атакой захватчиков. Действительно, ему удалось деморализовать очень многих, несколько впечатлительных бойцов действительно помешались, и бредили в солдатском лазарете, куда поначалу хотели направить и меня. Никто не поверил в мою белиберду про Люси. Но то, что я оказался в кабинете интенданта, в то время как его самого и след простыл, вызвало живейший интерес службы безопасности.