Наконец-то! Черный пакет. Черный, как сама ночь. Обшит нитками. Серыми нитками. Черт возьми, какая неудача. Ну, да ничего не изменишь теперь. Серые, так серые! Все, что оказалось в карманах, Саид разложил на столе рядом с деньгами. Еще раз проверил китель и швырнул его шарфюреру. На плечо. С плеча китель свалился на диван, повис, распоротый и помятый.

Листовка все же нашлась. Та самая, с надписью на обороте. Не нужная листовка. Но пришлось взять ее с собой.

— Говорил — нет. Вот она... Одевайся!

«Аист» опустил руки, поднял китель. Увидел сразу разорванную подкладку и сжался, словно его обдал холод.

— Одевайся и жди! — приказал Саид.

Спрятал пистолет в карман. Вышел торопливо в проход и закрыл за собой дверь. На ключ закрыл.

Первым движением «Аиста» было тронуть китель, левый борт. Пусто. Он повернулся к столу и увидел пакет. Пакет среди денег и открыток. Какой-то хрип вырвался из глотки шарфюрера. Радостный хрип...

— Он!

Саид успел пройти только тамбур и второй вагон, как поезд тронулся. Двери на сходную лестницу проводник уже закрыл. Пришлось ждать, когда рассеется народ и можно будет пустить в ход ключ.

Дверь не поддавалась. Он возился с ней минуты три. Поезд тем временем развил скорость и летел стремглав по утонувшей в ночном мраке долине. Наконец, дверь поддалась и выпустила Саида на железную лесенку. Ветер ударил ему в лицо, в грудь, пытаясь свалить со ступенек, бросить в темноту. И он, намеревавшийся сделать это сам, почему-то боролся с вихрем, крепко прижимаясь спиной к двери.

Он никогда не прыгал с поезда. Никогда не чувствовал под собой пустоту, улетающую стремительно куда-то назад. Не слышал так близко скрежета железа и безумно громкого стука колес. Он спустил ноги со ступенек и, вцепившись в поручни руками, повис над грохающей пустотой.

Поезд мчался по насыпи, по высокой насыпи, покрытой густым дерном, зеленым и свежим сейчас, в июне. Почему-то Саид избрал эту насыпь, а, может, зелень, в последнюю секунду поманившую его к себе дыханием жизни. Он отпустил поручни и спрыгнул вниз.

В чайхане было несколько постоянных клиентов. Здесь они покупали нужные травы. Муса Убайханов медленно пересчитывал деньги, выбирал, тем самым подчеркивая уважение к покупателю, самый лучший пучок травы, заворачивая в клочок бумаги.

И на этот раз Убайханов не торопился. Он пожаловался чайханщику и знакомым на боль в пояснице. Разговаривая о положении на фронте, о растущих ценах, Муса слегка морщился. Пожалуй, только плохим самочувствием можно объяснить, что сегодня он не торопится на базар.

Наступили часы затишья. Теперь только к обеду нахлынут посетители. А пока несколько молчаливых старых людей будут сидеть над одним чайником, изредка перебрасываясь незначительными фразами. Люди давно знают друг друга, целыми десятилетиями, о многом переговорили за это время.

В чайхану осторожно зашел европеец с темно-желтым портфелем. Он огляделся по сторонам и выбрал место за длинным грубым столом. Конечно, сидеть, скрестив ноги калачиком, как местные жители, неудобно.

Европеец по-русски говорил с едва заметным акцентом. Он попросил чайханщика послать кого-нибудь за шашлыком, объяснил, что на улице пыльно и стоя есть как-то неудобно.

Чайханщик понял иностранца. Некоторые из них в переулке усаживаются на корточки и со смехом едят шашлык, другие заносят аппетитные палочки на лепешке, как на подносе, в чайхану. Встречаются солидные люди, вроде этого человека. Они просят принести шашлык. Чайханщик окликнул помощника — двенадцатилетнего мальчишку. Тот, получив деньги, стремительно вылетел на улицу.

Иностранец положил портфель на стол. Потом, подумав, устроил его рядом с собой, на скамье.

Он с интересом рассматривал посетителей чайханы, остановил взгляд на крупноголовом узбеке, который, закончив завтрак, перекладывал пучки сухих трав.

— Простите, — извинился иностранец, — что это такое?

— Лечебные травы.

— Народная медицина Востока?

— Медицина, — неохотно ответил Муса.

Всем своим видом Убайханов давал понять, что он не намерен вступать в разговор с неизвестным человеком.

— Что ими можно лечить?

Муса коротко объяснил.

— Вы знаете, это интересно, — удивился посетитель, — объясните, как пользоваться.

Муса рассказал.

— Будьте добры, продайте пучок.

За этой сценой никто не наблюдал, хотя разговор присутствующие слышали. Старики вначале с интересом смотрели на иностранца. Затем отвернулись. Сейчас много в Ташкенте подобных людей, к ним уже привыкли. В углу пили чай двое мужчин средних лет. У них был свой, по-видимому, деловой разговор, и они вообще ни на кого не обращали внимания.

Иностранец уложил неожиданную покупку в портфель, повертел другие свертки, которые Муса укладывал в пестрый хурджун. Муса все же собирался на базар.

Проворный мальчишка принес две палочки шашлыка. Иностранец с ними расправился быстро. Чай пил тоже быстро, неумело держа пиалу двумя руками. Он даже не допил. Азиат, зная цену воде, потрясет чайник, дождется, когда упадет последняя капля. Этот человек довольствовался одной пиалой.

Из чайханы выходили люди. Поднялись и те двое, что сидели в углу, продолжая на ходу выяснять какой-то спорный вопрос.

Иностранец тоже расплатился и вышел. Когда он увидел одного из «деловых» посетителей чайханы, то замедлил шаг.

— Я вас жду, гражданин.

— В чем дело? — возмутился иностранец.

— Не привлекайте внимания, — спокойно посоветовал незнакомец. — Я сотрудник уголовного розыска. Идемте.

Иностранец невольно подчинился. Они спустились по ступенькам на улицу, и тут опять последовало возмущение.

— При чем тут уголовный розыск? Я офицер польской армии.

— Догадываюсь...

— В чем же дело?

— Сейчас объясню... Минутку.

Они шли в сторону Центрального телеграфа.

— Сейчас, сейчас, — успокаивал сотрудник уголовного розыска.

Здесь их ждали. Иностранец потребовал немедленно доложить его командованию о грубом произволе. Он вытащил документы.

— Только не на улице, — поморщился сотрудник уголовного розыска, но документы взял.

— Я требую...

— Минуточку...

Мельком взглянув на документы, сотрудник уголовного розыска поинтересовался:

— Почему вы, господин капитан, разгуливаете в гражданском костюме?

— Это мое личное дело.

В отделении милиции польский офицер снова потребовал доложить командованию о своем аресте.

— Пока вы не арестованы, а просто задержаны, — мягко сказал начальник. — Мы хотим с вашей помощью выяснить обстоятельства одного дела.

Начальник старался говорить с иностранцем почтительно. Через несколько минут вслед за капитаном польской армии был доставлен в милицию торговец лекарственными травами Муса Убайханов. Он возмущался и недоумевал, пальцы предательски тряслись.

— Перестаньте дурачиться, — строго оборвал начальник.

— Добрые мусульмане, — взмолился Муса, — шайтан попутал. — Я все расскажу.

— Говори.

— Этот человек оставил сверток случайно, когда покупал траву. Я... я... присвоил.

При обыске у капитана польской армии был обнаружен только пучок травы.

Муса Убайханов сам выложил сверток.

— Этот человек оставил, — твердил он. — Я взял...