Он бежал и бежал. Вкладывая последние силы, едва отрывая окостеневшие от усталости ноги от земли несся через пустые коридоры дворца. Некогда богатый и шумный дом благородной семьи Ардес опустел за несколько часов. Отец умер первым, оно выпотрошило его, размотало внутренности и развесило словно украшение. Подношение темному богу. Мать и сестры умерли следующими. Затем оно принялось за остальных. Слуги, гости, верные друзья семьи. Их нечеловеческие вопли до сих пор насиловали разум, грозили сломать и без того изломанный, потрясенный ум.

Он бежал по длинному коридору. Синеватые лучи лунного света погребальным фонарем выхватывали лежащие на полу куски мяса, оторванные руки и головы. Лица несчастных, походившие на гротескные восковые маски, выражали глубокую муку и ужас. Тут и там валялись изуродованные тела, смердело кровью, испражнениями и кишечным содержимым. Так пахла смерть.

Стараясь сберечь остатки рассудка, он запретил себе смотреть на изувеченные останки. Сзади послышалось шлепанье босых ног по залитому кровью полу. Утробное, хриплое дыхание. Он едва сдержал приступ накатившего ужаса, резко свернул налево и дернул ручку первой попавшейся двери. Замок не поддался.

Мерные шаги становились все ближе. Он ощутил леденящий холод, который шел из соседнего коридора. А за ним — нечто темное и пугающее, чему не было выражения в человеческом языке.

В панике он дернул ручку еще раз, толкнул дверь. Та вновь не поддалась.

Преследователь неумолимо приближался. В свете луны на стене зловеще заплясала бесформенная тень.

Он навалился всем весом и что было сил толкнул. Дверь поддалась. Наконец, беглец заскочил внутрь. Торопливо, тихо, чтобы не издавать лишнего шума, заперся.

Он повернулся и тут же отшатнулся, закрыл нос и рот руками. В ноздри ударила отвратительная вонь гнили, крови и содранной с костей плоти. На полу там и тут валялись куски тел. Одного из слуг разорвало пополам. Его размотанные внутренности беспорядочным зловещим узором обрамляли убранство комнаты.

За дверью что-то грохнуло. От неожиданности он резко повернулся, а затем бросился к ближайшему громоздкому шкафу. Юркнул внутрь.

Оказавшись внутри, он пытался отдышаться. Дыхание предательски сбивалось, легкие горели. Он не помнил, сколько времени прошло с того момента, как все началось. Несмотря на молодость, силы его не были безграничны. Он оставался простым человеком. Его преследователь — дело другое. Оно не знало усталости.

За грохотом сердца юноша услышал, как с обреченным стоном скрипнула дверь. Послышался неспешный шлепающий звук. Он прикрыл рот ладонью, чтобы сдержать шум спешного измученного дыхания. Оно протиснулось в комнату и с хриплым гортанным бульканьем принялось бродить.

Юноша не мог его видать, но темное присутствие снаружи было слишком сильным. Ноги едва держали беглеца, дрожь сотрясала все тело. От судьбы отделяла тонкая дверца старого шкафа. Это осознание заставило сердце колотиться так, словно в грудь засунули бешеный барабан.

Шаги раздавались то там, то тут, время от времени сменяясь чавканьем. Оно сделало последний круг. Затем раздался новый скрип и щелчок замка.

Юноша постоял еще с минуту, только потом опустил руку и принялся дышать, хватая ртом живительный кислород.

«Ушла…»

Его губы скривились в болезненной улыбке. Хотелось смеяться от облегчения.

Оставалось продержаться совсем немного. Бойня во дворце не могла пройти без внимания. Наверняка кто-то слышал безумные крики, исходящие отсюда. По другому быть не могло. Теурги должны прибыть и очень скоро.

— Еще совсем немного… — произнес он губами, не издавая ни звука.

Едва эта мысль промелькнула, раздался короткий грохочущий удар.

— Агх!

Из легких вырвался весь воздух. Он ощутил толчок, а затем тело охватила волна мучительной разрывающей боли, которая сконцентрировалась где-то в районе живота. Вот рту появился противный металлический привкус. Он посмотрел вниз. Глаза юноши расширились в недоумении. Из тела торчали костяные придатки. Они пробили дверь и теперь отвратительными кольями подцепили его словно добычу на охоте. За дверью раздалось довольное утробное ворчание.

Оно потянуло на себя. Юноша охнул, ноги, скользкие от собственной и чужой крови, поехали по деревянному полу. Он вцепился в проем дубового шкафа. Мышца задрожали от неимоверного усилия. Создание снаружи потянуло сильнее.

Он зажмурился, в напряжении закрыл глаза так, что сквозь темноту век замелькали разноцветные пятна. Руки онемели. От боли, потери крови и накатившего ужаса мучительно затошнило. Внезапно в глазах потемнело. Раздался хруст. Изувеченные пальцы сорвались, отдавая юношу на милость тому, что ждало с той стороны. Новая волна ужаса ушатом ледяной воды окатила его с ног до головы. Затем была боль, безмерная агония. А потом все закончилось.

— Шеренга, выше копья! Правый край, подтянуть строй! Готовься, мужики!

Одноглазый офицер не терял времени даром. Каждую свободную минуту, что выдавалась между бросками, он посвящал муштре. Пока командир обходил строй, солдат в доспехе медного цвета поставил копье и утер пот. Несмотря на поздний час, зной только начинал слабеть, уступая место вечерней прохладе. Опершись на древко, он посмотрел на дорогу. Последние лучи заходящего солнца окрасили изможденную жаром землю в зловеще красный цвет.

Воин прищурился, вглядываясь вперед. Между шатрами неспешно проплывала фигура в темно-сером, почти черном балахоне, наподобие монашеской сутаны. Кожа коня, хвати кому смелости или глупости назвать это существо конем, отливала болезненным блеском, просвечивая молочно белыми венами. С пояса таинственного путника свисал меч в добрую половину его роста. Черные как уголь ножны и такого же цвета рукоять жадно поглощали малейшие частицы света, создавая ощущение ненасытной пустоты в пространстве. Лица человека было не разобрать. Солдат поморщился и недовольно сплюнул в сторону.

— Эй, тебя мои слова не касаются!? — Раздался резкий голос офицера.

***

Нокс двигался неспешно. Мицелан осторожно ступал по жесткой, изрытой мелким узором трещин земле.

— Раз, два! Левую ногу назад, плечо выше! Раз, два!

— А я слыхал Ольнийские девки отдаются за медный пятак!

— Ринулась черная рать на последний оплот человечества! И пробил последний час! Пора отчаяния и время погибели! Разверзлись небеса, загрохотала земля в праведной ярости! И явил в великой скорби спаситель нам недостойным пламенного посланника своего! И вознесли неверующие молитвы, прокляв ложных богов!

Оттуда и отсюда раздавались голоса солдат. Церковники в который раз за день читали проповеди. Офицеры выкрикивали команды. Хор голосов и бряцание железа прерывались только свистом ветра да хлопками камлота шатров, что колыхались от бурных порывов.

Нокс мельком взглянул на собравшихся: малиновые плащи, медные вороны, магниканты. Сборище пестрое, как павлиний хвост. Гвардейцы, обычные солдаты, несколько рот из Кларидены. В лагере неподалеку от столицы владений Аластрии собрались далеко не все. Явились представители Центрального пояса. Не было разве что воинов Ольнии и земель, что к ней примыкали. Из тех, которые славились своей боевой мощью и отменной выучкой, Ольнийцы были лучшими. Костяк армии приходился на воинов Синистрии — тоже не худший из вариантов.

Десять рот по тысяче воинов. Шел третий день, а сбор уже завершился. Но пришла лишь малая часть южан. Отчасти из-за спешки, частью по причине буйства запретных земель в это время года: представители окраин явиться не пожелали. Винить их он не мог: перебираться через пустоши без поддержки теургов было чистым самоубийством. Скорее всего, этот путь не пережила бы и сотая часть воинов. Отчасти же из-за завесы тайны, которая покрывала предстоящее дело. Прохибитор Рем свою работу знал.