Среди машин «Форда» мы бродили четыре часа. Нашли по одной «сиерре» и «скорпио», каким-то чудом попавших в Америку с европейских заводов, и даже созданное совместно с «маздой» спортивное купе «пробе», очень понравившееся Сане. Его нам оценили почти в полную стоимость, в шестнадцать с половиной тысяч. Менеджер заявил, что эта машина популярна, и все равно будет продана. Товарищу я отказать не смог. Пришлось приобретать спорткар отдельно и давать соответствующие инструкции Адамяну, как переправить зарезервированные машины вместе с общей массой.

Каждый автомобиль «форда» обошелся нам в среднем в девять с половиной тысяч долларов. Сумма была бы значительно больше, если бы не Миллс с отцом и своими сотрудниками. Они ожесточенно торговались за каждый цент, выискивали мелкие недостатки, упирали на то, что автомобили уже «не свежие» и находятся на стоянке достаточно длительное время.

Так же яростно они сражались с менеджерами «Крайслера» на портовой стоянке в Балтиморе. Но сотрудники Якокки тоже не зря ели свой хлеб. Автомобили были в хорошем и отличном состоянии, и после жестких словесных баталий с взаимными упреками, трагическими восклицаниями и стонами, «сорок процентов» «Крайслера» составили в сумме четыреста двадцать три тысячи, что меня полностью устроило.

Был отобран целый ряд моделей: спортивные «конквесты», представительные «пятые авеню», «нью-йоркеры» (один из них, черного цвета, я тоже зарезервировал за собой, уж больно это машина навевала ностальгические воспоминания о первом свидании с Евой). В их компанию попал даже каким-то чудом оказавшийся на стоянке, популярный в США минивэн «вояджер». У него были поломки, но некритичные, что позволило выкупить машину с солидной скидкой, а Миллс и его отец Питер, улыбчивый седой бородач в клетчатой рубашке, заверили: они будут быстро исправлены. К этим машинам присоединились два десятка доджей: «дайтона», «дипломаты», «лансеры» «династии», парочка джипов «рамчартер». От двух пикапов «РАМ» я отказался. Как и в предыдущих случаях, решил сделать упор на седаны среднего класса, представительские автомобили, вместительные джипы и спорткары. По опыту продаж дипломатических машин знал — их быстро разметут.

После торговли с менеджерами «Крайслера», надо было пополнить опустевший счет. Анна дозвонилась, приехавшей из командировки бухгалтерше, я переговорил с Еленой Петровной, узнал, что на валютном счету находится семьсот восемьдесят три тысячи долларов, пришедших за сделки с алюминием, дал команду отправить семьсот на счет «А-Альянса», реквизиты которого сразу же отослала по факсу Анна. Все остальные вопросы с договором она решила совместно с Адамяном-младшим.

Потом была поездка в «Кредит Свисс». Можно было сразу перевести деньги на корпоративный счет «А-Альянса», но Адамян-младший рекомендовал этого не делать, а привезти их наличными в «Голдман Сайкс», вместе с решением совета учредителей, договором и другими документами. Майк сказал, что для меня, как инвестора, вкладывающего деньги, так будет лучше для фиксации процесса. Пришлось озаботиться приобретением огромного портфеля из коричневой кожи. Под конец процесса передачи миллиона наличными, он раздулся и стал напоминать пузатый мешок. Как вип-клиенту «Кредит Свисс» выделил мне машину сопровождения с охраной: двумя здоровенными бритыми верзилами в черных костюмах. Они покинули меня только тогда, в помещении «Голден Сакса» на четвертом этаже «Эмпайр-Стейт-Биллдинг». В банке, узнав цель приезда, сразу провели меня и директора в отдельную комнату, посмотрели документы, пересчитали деньги, дали подписать пару бумажек и внесли их на счет. Вопросов у сотрудников «Голдмана» не возникло. Наоборот, они были вежливы, приторно предупредительны и сверкали фальшивыми улыбками настолько, что я, завершив все необходимые процедуры, вышел из банка с нескрываемым облегчением.

В свободное от работы время, мы отдыхали и наслаждались жизнью в Нью-Йорке. Опять заехали в Сохо, приобрели костюмы, рубашки, туфли и обещанные духи Анне.

Побывали в китайском и мексиканском ресторане, купили билеты на паром, сплавали к статуе Свободы, зашли на обзорную площадку, полюбовались открывшейся панорамой мегаполиса.

Погуляли по Манхэттену, прошлись по Центральному Парку, впечатлившему своими природными видами, побывали даже на знаменитом Брайтон-Бич — «Маленькой Одессе», с улыбкой рассматривая витрины с русскими надписями. Даже пообедали в местном ресторанчике, попробовав блинчики с красной икрой, родной борщ, по которому уже успели соскучиться, и горячие, исходящие паром расстегаи с телятиной, минуту назад вытащенные из духовки.

Работа, поездки и прогулки по Нью-Йорку приглушили ощущение тревоги. Подозрительный латинос больше на глаза не попадался. Проходили дни и ничего не происходило. Все события со слежкой, Майерсом, тайные встречи с Мадлен ушли на задний план и уже не воспринимались так остро. Все чаще ловил себя на мысли, что моя тревога и ожидание чего-то плохого были вызваны усилившейся паранойей.

Разумом понимал, что это не так, но тихое, спокойное течение времени оказывало свое умиротворяющее действие.

Всю предварительную работу мы завершили за пять дней. Контракты с автомобильными концернами были подписаны, предварительный платеж за компьютеры в оффшорную компанию-прокладку на Каймановых островах переведен. Осталось найти брокера для торговли на фондовой бирже, но эту задачу я возложил на Адамяна-младшего, подробно проинструктировав какие акции, и в каком количестве надо приобретать.

На следующее утро мы, должны были вылетать обратно в Москву, и когда я после очередной продолжительной прогулки по Нью-Йорку и сытного ужина уже дремал, готовясь отойти ко сну, знакомый вкрадчивый стук в дверь, прозвучал громом среди ясного неба…

Чувство тревоги истошно завыло пожарной сиреной. Расслабление и спокойствие предыдущих дней улетучились мгновенно. Подсознательное ощущение наступающей беды, превратилось в разрастающийся ком в горле, мешающий дышать. Слюна стала отдавать горечью, сердце как бешеное колотилось о грудную клетку, на лбу выступили бисеринки пота.

«Звездец наступает», — обреченно мелькнуло в голове.

Я сглотнул, стараясь избавиться от царапающего горло кома, резко выдохнул и начал подниматься. Надел тапки и двинулся в холл. Там ожидаемо увидел белеющий на плитке прямоугольник конверта, просунутый под щель между дверью и полом…

В коридоре отеля уже никого не было. Я закрыл дверь, услышал щелчок запорного механизма и распечатал конверт. На листе бумаги было написано несколько строк заставивших меня похолодеть.

«Надо срочно встретиться и поговорить. Ты и твои друзья в большой беде. До самолета можете не доехать. Прямо сейчас выходи из центрального входа отеля. Поворачивай направо. Метров через четыреста магазин «Джинс и Стестсонс». Заходи в него. Там будет Молли — пухлая, рыжая девчонка, лет двадцати. Представишься Рудольфом, дашь двадцатку баксов. Она выведет тебя через черный вход. Не медли, дело очень серьезно. Записку и конверт обязательно сожги».

Из отеля я вышел через десять минут. Пару раз останавливался, один раз завязывал шнурки, второй поправлял складку на брюках, украдкой поглядывая по сторонам. Ничего подозрительного не увидел. Но это ни о чем не говорило. Меня могли «вести» профессионалы. Они могли находиться в припаркованных поблизости машинах, наблюдать из других точек. Однако до магазина дошел без проблем, и никакой слежки за собой не заметил.

Дверь «Джинс и стетсонс», несмотря на позднее время, была открыта. Я зашел в полутемный сумрак внутреннего помещения, подсвеченный сияющей витриной и лампой на прилавке. Полненькая рыжая девица лет двадцати, что-то деловито высчитывающая на калькуляторе, подняла глаза и вопросительно уставилась на меня.

— Добрый вечер, — улыбнулся я. — Меня зовут Рудольф.

Поднял ладонь, демонстрируя предусмотрительно вытащенную перед входом в магазин, свернутую вчетверо двадцатидолларовую купюру.