Наступила ночь. У пристани остановился извозчик. Два одетых по-европейски человека помогли сойти с фаэтона женщине.

— А где Георгий Васильевич? — спросил Корта одного из переодетых особоотрядчиков и бросил любопытный взгляд на прибывшую.

— Ему некогда, он с генералом. Приказал передать, чтоб ты спешил, — ответил один из молодых людей и пошел к трапу. Шкипер последовал за ним.

Сняли канат. «Цхенисцкали» загудел и взял курс на юг.

Пассажиры собрались у мачты, глядя на освещенный берег, мерцающий огнями город. Когда отплыли на порядочное расстояние, стали устраиваться. Шкипер объявил, что в трюм, у кормы, просачивается вода, и попросил не спускаться туда.

Все устроились на носу катера.

Остался позади Келасури. Луна светила недолго. С запада набежало черное облако и закрыло собой ночное светило. Стало темно. Один из пассажиров крикнул: «Зажгите свет!».

— Разве вы не видите, что света нет и в каюте? По морю бродят вооруженные катера! Опасно! — резко ответил шкипер.

Вечер был спокойный и теплый. Никто и не думал спускаться в трюм. Мария с провожатыми стояла на палубе. Она была в нарядном голубом шелковом платье. Белая шаль и английское легкое пальто были наброшены на ее плечи. Она стояла на палубе и грустно смотрела на темное безграничное пространство.

Шкипер подошел к пассажирам. Спросил, всем ли удобно и спокойно. Обратился к одному из сопровождающих Марию:

— Женщина может отдохнуть в моей каюте. До Поти путь длинный, устанет.

— Было бы очень хорошо, — ответил тот и склонился к Марии: — Хотите отдохнуть в каюте?

— Если можно... — ответила она.

— Идемте! — Шкипер взял ее под руку. — Осторожно, не споткнитесь, — предупредил он громко и повел ее за собой.

У двери каюты шепнул ей:

— Я друг Дата Букия, шкипера «Чайки».

Мария вздрогнула, замерла на месте, испуганными глазами посмотрела на Коста:

— Дата?

— Да, Дата. Он находится здесь, в каюте, и если вы желаете встретиться с ним...

— Он здесь?!

— Тише! Ради бога, тише. Одно ваше громкое слово, и все мы погибли. — Он отворил дверь и впустил ее в каюту.

Когда Мария скрылась за дверью, шкипер приказал дать полный ход и медленно направился к носу катера. Один из матросов подошел к нему и спросил: «Есть?». «Есть!» — ответил Коста и остановился у паруса.

Этот «матрос» был Сесирква, щеголявший в брюках клеш и полосатой тельняшке. Он подошел к каюте и, присев рядом, закурил.

В каюте было темно, и, переступив порог, Мария в растерянности остановилась.

— Мария, ты? — услышала она желанный голос и подалась вперед.

— Дата! Как ты очутился на катере?

— Потом все расскажу. Ты знаешь, куда тебя везут?

— Согласилась подняться на катер, потому, что здесь хоть в море можно броситься... — У Марии дрогнул голос.

— Не бойся. Теперь ничего плохого с тобой не будет. Я знаю, куда тебя везут. Будь спокойна, жди моего человека. Его зовут Сесирква.

— Могу ли я верить, Дата?

— Мария!

— Почему же ты не подойдешь ближе!

— Мне кажется, я во сне, Мария!

Дата осторожно положил руки на плечи Марии. Она дрожащими пальцами провела по его лицу и, всхлипнув, прижалась к его груди.

На рассвете «Цхенисцкали» подошел к Потийскому порту.

Мария вышла на палубу и подставила морскому ветру раскрасневшееся лицо. Глаза ее горели ровным мягким светом. Она была счастлива и ничего не боялась.

Вокруг расстилалось слегка окутанное туманом предрассветное море.

Катер пристал к берегу.

В порту было много народа. Ждали идущий из Батуми баркас с баржой и пассажирский катер.

Вместе со всеми пассажирами и своими провожатыми Мария сошла с катера и направилась к извозчичьей стоянке. Следом отправился Сесирква.

Девушка была оживлена и беззаботно смеялась.

Мария и ее спутники сели в фаэтон и направились в город.

Сесирква, выбрав крепких лошадей, поехал вдогонку за фаэтоном.

Проехали мост, миновали большое строящееся здание собора. Фаэтон пересек широкую улицу и, свернув влево, остановился у двухэтажного кирпичного дома.

Когда Сесирква проезжал мимо, один из сопровождающих Марию взглянул на номер дома, проговорил:

— Да, этот самый! — спрыгнул с фаэтона и пошел к воротам.

В павильоне порта едва светили два печальных фонаря. На улице, у входа, ярко горела большая электролампа. Прорываясь сквозь открытые двери павильона, свет рассеивался в пыли и в табачном дыму. На грязном полу валялись коробки из-под английских консервов и окурки сигарет. В углу, на прилавке кипел огромный самовар. Перед буфетчиком с длинной, как у цапли, шеей толпились посетители. Все спешили. Буфетчик с удивительной быстротой наливал чай в цинковые кружки и передавал их клиентам, будто совсем не ощущая их жара. Ему помогал мальчик лет пятнадцати. Покупатели платили мальчику деньги, от него же получали кусок мчади и огрызок сахарина.

Переднюю стену огромного павильона занимал приставленный к ней сплошной широченный стол. Вдоль него тянулась длинная скамья.

Дата Букия, миновав столпившихся у буфета, подошел к столу, прошел до конца скамьи и сел у передней стены. Здесь было темнее, он мог спокойно следить за дверьми.

Дата волновался. Он ждал Сесирква.

Наконец, тот появился, огляделся и, увидев Дата, поспешил к нему.

— Как дела? — тихо спросил Букия, когда тот подошел вплотную к столу.

— Все в порядке. Как условились, в десять часов вечера буду ждать ее на углу улицы, недалеко от дома.

— С богом. Надеюсь на тебя.

— Можешь быть спокоен.

— Теперь ты мне до вечера не понадобишься.

Сесирква пошел к выходу. Дата снова склонился над столом, опершись о него локтями. Теперь он ждал Коста Корта.

В павильоне вдруг воцарилась тишина. Дата удивился и поднял голову. Увидев в дверях двух пьяных иностранных офицеров, понял, почему все притихли.

Один был англичанин, офицер морского флота. «Этот, видно, с военного корабля», — подумал Дата.

Второй был русский полковник. На его кителе блестели погоны.

Русский офицер и англичанин! Ну, конечно, ведь англичане перевозят оставшихся здесь деникинцев в Крым, к Врангелю.

У невысокого, мускулистого полковника на улыбающемся лице беспокойно бегали глаза. Он чувствовал себя явно неуверенно.

Зато худощавый, высокий, средних лет английский офицер держался спокойно и высокомерно. Его чуть прищуренные светлые глаза презрительно обозревали павильон, на горбатом носу торчало пенсне. Одет он был в черный мундир и белые брюки.

Офицеры задержались у стола. В павильоне было душно. Сюда почти не доходил свежий морской воздух.

Официант поспешно принес стулья.

Англичанин нахмурился, брезгливо взглянул на собравшихся. Приказал мальчишке принести ром и сел, указав полковнику на стул рядом.

Мальчик принес бутылку рома и два стакана.

Офицеры выпили. Англичанин налил еще. Откинулся на спинку и стал раскачиваться вместе со стулом. Потом поднял свою длинную ногу и положил ее на стол.

— Пейте! — бросил он повелительным тоном полковнику и вытащил сигару.

В дверях показался Коста. Дата увидел его, понял, что тот спешит, и встал ему навстречу. Коста сделал знак, чтобы Дата шел за ним, и направился к двери.

Дата пошел вдоль стола. Прислонившись к стенке, англичанин по-прежнему держал ногу на столе. Он загораживал путь Дата, но ногу не опускал, всем своим видом показывая, что ни в грош не ставит какого-то грузинского бродягу.

Коста остановился у двери, побледнел.

— Дайте пройти, — обратился Дата к англичанину.

— Чего он хочет? — с пренебрежительной улыбкой спросил он у полковника и закурил сигару.

— Хочет пройти. Пропустите его, — равнодушно ответил русский офицер.

Павильон затаив дыхание следил за происходящим.

— Это грузин? — спросил офицер и беззаботно задымил сигарой.

— Вы грузин? Господин офицер спрашивает... — Полковник растерялся, покраснел до ушей и встал, закрыв бутылку, надеясь, что поднимется и англичанин. Но тот и не думал вставать.