Мама мне всегда говорила, что много думать вредно. Судьба любит быстрых и решительных. Потом лучше исправлять, чем стоять в чистом поле.

Я тащилась, глядя на то, как он ел. Мне нравилось. Я впервые почувствовала близость с другим человеком, где его физиология не только приятна, она находится на том же уровне, где восприятие своей собственной. Он целовал мне руки очень часто. Как настоящей царице.

Опять и опять секс, бесконечно, до изнеможения. В конце концов мы оба заснули.

13.

Утром я проснулась одна. Пошла на кухню — никого. Обошла всю квартиру — тоже никого. Позвонила Ярославу на мобильный — трубку никто не брал. Написала сообщение — ТЫ ГДЕ? Ответа не было. Часы на моём телефоне показывали «12:10». Зарядка заканчивалась. Сначала я спокойно это всё восприняла, но время шло, а Ярослав не появлялся. Я решила одеться и поехать домой. Может быть, и осталась бы, но вечером же ужин у Бэллы.

Входная дверь не открывалась. Дверь кто-то запер снаружи, то есть Ярослав, кто ещё. Ушёл, запер меня в квартире и не отвечал на мои позывные. Что происходит?

Постепенно я начала беситься. Мне мерещились заговоры, хитрые схемы, которые Ярослав придумал со своей Мариной, чтобы мне отомстить, пока, правда, точно не знала за что,и видела себя, как полагается, наивной дурочкой, клюнувшей на прекрасного Аполлона. В два часа я решила действовать. Мне было плевать, сложный это план или нет, опасный или так себе. Я открыла шкаф, нашла там постельное бельё, аккуратно сложенное по комплектам, выудила оттуда четыре большие простыни, связала их по диагонали тройными узлами, вышла на балкон. Решётка на балконе была крепкая и только что покрашенная, ни сучка ни задоринки. Посмотрела вниз — плитка. Если грохнусь, то всмятку. Но это меня не остановило. Привязала, как могла, конец своего спасительного каната к угловому столбику. Общей длины простыней должно хватить, так как они были огромными, не те, с резинками, которые стелют на матрац, а которые используют как пододеяльники на западный манер. Бросила вниз свободный конец, перелезла через перила и осторожно начала спускаться, вспоминая уроки физкультуры в школе.

Перед этим поступком невиданной смелости я нашла баллончик с краской в кладовке квартиры и написала прямо на стене в прихожей:

«Ярослав — ты свинья. Я ухожу в 14;22, ты меня запер. Секса больше не будет! Пошёл ты!»

Нарисовала сердце и зачеркнула его крестом.

Хотела написать по-другому, но исправить ничего уже было нельзя. Про секс я написала специально, чтобы он не врал своей Марине, что у нас с ним ничего не было. Он не захотел по-хорошему, как я ему предлагала, честно и открыто. Он меня обидел. Наступил на меня и обманул. Я просто чувствовала, что между нами была ложь. И она его — не моя. Да, я испортила стену, и после этого надо делать ремонт. Сделает. На всякий случай сфотографировала свою наскальную живопись.

Когданаступила на землю, увидела, как на меня смотрит тётка с вытаращенными глазами.

— Караул! Воры! — заорала она.

Но я уже убежала. Успела она меня сфотографировать или нет, я не разглядела. Камеры в элитном доме, как этот, наверняка были. Хотя их обычно ставят у подъездов. Плевать! Я оставила послание на стене, пусть читают, какой там живёт скот. В полиции, если что, я смогу всё объяснить. Не хотелось бы, конечно. Ужин у Бэллы мне дороже.

Доехала до дома. Оказалось довольно далеко, это на машине вечером без пробок всё близко. Или в состоянии прострации, как верно подметила Светка.

Дома часа два не могла справиться с нервным напряжением, а мне выступать и шутить. Удивительно, но я нигде не поцарапалась даже. Чуть-чуть горели ладони только. Вот что значит поддерживать форму и не есть печенье. Если бы это был восьмой этаж, а не третий, я бы, конечно не смогла. Пришлось бы залезать на чужой балкон, там соседи, начались бы разборки, и я бы не смогла так быстро ускользнуть. И ведь, идиотке, даже в голову не пришло, что если бы летела с восьмого этажа, точно бы с плитки не встала ни в каком виде. Страха не было, а он всегда мешает, во всех делах.

Привела себя в порядок и ушла из дома раньше, чтобы он, придурок, не приехал и не караулил меня у дома, когда спохватится. А что, если он хотел помешать мне выступить у Бэллы? Ему, сто пудов, донесли, что я готовлюсь к ужину, и про Мальвину он знает. Эта мысль постоянно вертелась у меня в голове. И ещё слова Ксении о балетных. Я хотела попробовать спросить, но не хотела портить ночь, потому что он признался про девушку. Единственное, что давало мне каких-то два процента не думать, что он совсем конченый.

Шла по набережной рядом с домом и успокаивалась. До чего у меня сложно получается всё в жизни! Обязательно какие-нибудь препятствия, которые надо преодолевать сломя голову. Как будто какие-то чёрные силы меня тянули вниз: сиди и не рыпайся, ишь, зазвездила! Только-только я начала надеяться на что-то, и вот опять веслом по голове, как говорил наш сосед, старый дед из квартиры на нашей лестничной клетке в доме у мамы, заядлый рыбак. Рассказывал, помню, про водных чудовищ и русалок. Но это, скорее, от водки, само собой, и одиночества.

Погода стояла солнечная, но меня ещё потрясывало. От обиды, прежде всего, и унижения. Я открылась нараспашку, а на той стороне обычный московский тусовщик-щёголь со своими интригами и надувательством. Они хотели меня перехитрить, как пить дать. Грустно, но лучше смотреть фактам в лицо. От заработанных денег осталось три тысячи. Куда-то всё разлетелось, как крошки со стола в парке растащили голодные воробьи.

Щёлкнул мобильный. Сообщение. Я вздрогнула и с трудом посмотрела на экран.

«Ярослав уволил Марину, — писала Ксения, — вы не знаете, почему?» — она продолжала со мной общаться на «вы».

«Как уволил? Он это всем сказал? Как вы узнали?» — у меня затряслись руки.

«Я не могу выдавать свои источники, простите. Но это так. У нас завтра ужин, кто будет вместо неё, не знаем».

«Может, вы?»

«Мне никогда такое не предлагали?»

«Какая тема ужина?»

«Опять «Охота на мамонта» — она самая популярная. Возможно, он вам позвонит или вас найдёт. Имейте в виду. Прощаюсь.»

Дела-а-а-а! Что же я натворила? Мне надо было всего лишь подождать. Может, Марина у него телефон отобрала или выбросила в окно? Тогда она про меня уже догадалась. Но почему он мне не звонит? Не помнит на память телефон, наверное. Мог бы спросить у Ксении. Значит, он меня не обманывал? А почему ушёл, не попрощавшись? Запер, как собачку в квартире. Я настолько разнервничалась, что даже не могла идти. Села на скамейку и расплакалась.

К восьми надо было быть у Бэллы. Поспать бы. Оставалось маловато времени идти домой спать. Я закрыла глаза прямо на скамейке и постаралась отключиться.

— Девушка, вам плохо? — меня тормошил за плечо какой-то мент.

— Здравствуйте! — сказала я от испуга, что меня уже нашли и потащат в отделение рассказывать, что я делала в квартире на третьем этаже.

— Всё нормально?

— Да, я устала просто. Много работы.

— Разрешите, я присяду? — показал он глазами на место рядом со мной на скамейке.

— Садитесь, но мне надо идти, спасибо, что разбудили.

— А вы не спешите. Я много времени у вас не отниму.

Полицейский был молодым парнем, около тридцати. Типичный такой русак, с серыми глазами, среднего роста и средней привлекательности. Какого он звания, я понятия не имела, в звёздочках так и не научилась правильно разбираться.

— Слушаю вас, — у меня едва не начался нервный тик, мне и так уже хватало переживаний за последние сутки.

— Вам этот парень случайно не знаком?

Четыре звёздочки… кажется, капитан. Я осторожно посмотрела на фотографию и увидела лицо Филиппа-Артамона.

Этого ещё не хватало на мою голову! Кто ж их знает, моих коллег, кто они такие.

— Нет, не припоминаю. А почему вы не представились? — начала я просыпаться.

— Капитан Егоров. Он потряс корочкой, но в руки мне не дал.