Ничего спрашивать про Филиппа не стала. Но почему он ко мне подошёл? Тоже не стала спрашивать. Не знаю такого и всё.

— Держите карточку, — он протянул мне свою визитку, — вспомните, позвоните.

На карточке был номер телефона и имя капитан Алексей Егоров.

— Мне надо идти, спасибо, что разбудили, Алексей, — про то, что он мне дал какую-то левую карточку для идиотов, я не стала уточнять, лишь бы ноги унести. Может, у ментов на самом деле такие краткие карточки, откуда мне знать.

Я шла самыми быстрыми и большими шагами до метро. Лучше ничего никому не говорить. Ждать и наблюдать. Кажется, я вообще куда-то влипла. Вот что-то меня постоянно теребило внутри: Вероника, осторожнее! Кто-то тебя водит за нос. Но я никак не могла ни за что конкретное зацепиться, да и заработать хотелось, если уж совсем честно, хоть шмоток на зиму купить и маме побольше отослать. Витька рос без меня, мог совсем меня забыть. Отца он почти уже не помнил. Ладно, разберусь.

Предстоял ужин у Бэллы, и сил на него почти не осталось.

14.

— Ты что, как загнанная лошадь? — спросил Филипп-Артемон, когда я пришла в офис. Всё почему-то были уже в сборе.

Сказала бы я тебе!

— Работы много. Я же не в отпуске. А ты в отпуске?

Он хихикнул. Я студент.

— Где?

— В МГУ на истфаке, — он немного раздул щёки, как будто хвастался.

Я сразу вспомнила отца. Он тоже закончил истфак.

— И на какой же кафедре?

— Филипп Арсеньевич у нас будущий известный археолог, который найдёт скелеты гигантов и наконец положит конец нескончаемому вражескому мракобесию современной исторической науки, — выступил Саша-Буратино.

Мои мысли опять вернулись к отцу. От того, что я была вся в растрёпанных чувствах, внутри сидела не обида уже на Ярослава, а непроходимая собственная глупость, сегодняшний побег с балкона, капитан Егоров, усталость от недосыпа и, наверное, много ещё чего-то неудавшегося, я опять разревелась. Слёзы начали капать, как из цветочной лейки. Я вскочила и выбежала в коридор.

Шага через два натолкнулась на Игоря.

— Что случилось, Вероника? — он почему-то схватил меня за плечи.

Послать их всех к чертям с их ужином, наораться дома и пойти завтра на работу к Светке. Никто мне не нужен, я маленькая ещё, меня никто не любит, а мама далеко. Да и помочь мне ничем не может, это я должна теперь ей помогать.

— Ничего. Никто не виноват. Я просто получила… , — мне трудно всегда было врать, надо выдумывать, а я уже не могла держаться.

— Что ты получила?

— Игорь, я пойду умоюсь в туалете и буду огурцом, — высвободилась от его рук и убежала в туалет.

Репетировать не стали. Все смотрели на меня, как на хрустальную вазу, не дай бог до перформанса меня не расстроить и не получить по самое не балуй от руководства.

В автобусе разговаривали о чём угодно, но только не о работе. Единственное, Филипп-Артемон, который сидел уже не со мной, а с Андреем-Пьеро, шепнул мне, чтобы я могла им распоряжаться, как мне будет угодно, он поддержит. Благородный Артемон. Он так и не понял, с чего это я разревелась. И был прав. Ничего он мне такого уж обидного не сказал.

Бэлла встретила нас приветливо. Она была во всём чёрном, то есть в благородном чёрном, с массивными украшениями из белого металла. Насколько я понимала в ювелирке, столько золота на себя могла нацепить только любовница Александра Македонского после успешного похода, если у него таковая вообще имелась. Так что это было скорее всего серебро или бижутерия с хорошей гальваникой. Она умела произвести впечатление, не отнять.

Периодически я поглядывала на телефон, но он молчал. Что же там у него случилось? Почему он мне не звонит? Нервничала и не думала вообще ни о чём. Как-то же получится, ну, выгонят, так выгонят, велика потеря. Жила же без них.

К десяти с четвертью паркинг у особняка заполнился дорогими машинами. Я подглядывала за гостями из окна второго этажа, где у нас были костюмерные и гримёрная. В основном молодые мажоры с красивыми девушками или жёнами. Все выпедрились в космическую тему — лунные ботинки, комбинезоны, на некоторых даже были ранцы. Одна девица приехала на шпильках в длинном платье, на спине которого было написано “Space-girl”. Мне даже стало жалко её изуродованное платье. Хотя это могла быть просто съёмная нашивка.

У входа их встречали официанты во фраках, такие же, как у Ярослава, точёные и наглаженные с дежурной улыбкой на лицах.

— Через десять минут стартуем, — сказал Филипп-Артемон, войдя в комнату, — ты не просто Мальвина, Вероника, ты самая красивая Мальвина из всех Мальвин. Какие у тебя красивые плечики и ручки, даже пальчики.

— Клинья-то не подбивай в наглую, — ответил на его комплимент Андрей-Пьеро, ей сейчас надо о другом думать, ты уже с ней поговорил сегодня.

— Он здесь ни при чём, — защитила я Филиппа-Артемона, — у меня был трудный день.

— Взвод, впе-е-е-рёд! — скомандовал Саша -Буратино.

— Маловато нас для взвода, — хихикнул, Андрей-Пьеро.

— Это иммерсивный взвод — один к пятнадцати, — поправил его Филипп-Артемон.

Как он посчитал , я не поняла. Наверное, просто пошутил.

Саша-Буратино отлично вступил в контакт с гостями и рассказал о своей проблеме с золотым ключиком-флешем. Официанты разносили напитки и лёгкие закуски публике, которая разбрелась по залу и сидела на удобных вертящихся и передвигающихся на моторчиках серебряных креслах. Конечно, можно было и ходить, кто хотел, далеко не все сидели. Во многих местах стояли интерактивные экраны-окна движущегося в космосе корабля к далёкой планете Сидон где-то на Плеядах.

— За каким хреном роботы везут «На дне» инопланетянам? — крикнул один из гостей.

— Социально-философский контекст для космических колоний востребован, как никогда. Над текстом работало три переводчика, — то ли сочинял на ходу, то ли уже заготовил ответ Саша-Буратино, — люди земли учат состраданию.

— Так вы ж роботы, — хихикнул гость. Понятное дело, что все развлекались, и болтали о том, о чём хотелось, не придавая большого значения содержанию.

— Мы только на шестьдесят процентов роботы, у нас есть живая ткань.

— И в каком же это месте у вас есть живая ткань? — спросила девушка в длинном платье, — я журналистка канала «У костра».

— «У костра?» — включился Андрей-Пьеро, — я так ждал, так ждал, о, прекрасная! — он сразу преподнёс ей красный цветок.

Для таких вот вступлений с поощрениями нам выдали несколько шёлковых гибискусов, сделанных вручную в какой-то крутой костюмной мастерской. Я никогда не видела таких красивых искусственных цветов, это даже, скорее, были украшения, потому что у основания цветка поблёскивала маленькая застёжка-булавка.

— Спасибо, — девушка сияла, — вы ответите на мой вопрос?

— Поверьте, это так. Но мы представляем совершенно новые модели роботов и пока не можем раскрывать все секреты нашего сложного полу организма. Я слышал, ваш канал помогает науке, это прекрасно!

Надо было уходить от рекламы даже в самых невинных её проявлениях.

— Пьеро, я знаю, как нам освободиться от унизительного контракта с Карабасом! — вышла я с подносом, на котором стояло три бокала с вермутом «Луиджи Боска и сыновья».

— Мальвина! А-а-а-а! — зарыдал Андрей-Пьеро.

— Ой, какие роботы стали делать? — выкрикнул парень в серебряном комбинезоне, оторвавшись от экрана, — что у тебя на подносе, Мальвина?

— Итальянский вермут «Боска», — улыбнулась я ему и его спутнице, у которой в отличии от меня были не голубые волосы, а зелёные.

— Давайте с нами! — сказала она, беря с подноса бокал.

— Нам пока нельзя алкоголь, у нас очень слабые микросхемы, — я предложила третий бокал задумчивому парню в галстуке-бабочке, — угощайтесь!

Он растопырил пальцы на правой руке и приложил растопыренную кисть мизинцем к носу, пошевеливая остальными пальцами.

— О! Это мистический знак для Карабаса, он его боится больше всего на свете, — воскликнула я.

Когда мы приехали одеваться, я узнала, что мне поменяли костюм с брюк на мини-шорты, и это, видимо, мужики сразу оценили.