И еще сообщал Фрунзе Владимиру Ильичу:
«Положение усугубляется дезорганизацией тыла. В самом Харькове у меня сейчас нет ни одной надежной части. Настроение запасных частей, почти совершенно раздетых и плохо питаемых, определенно скверное. Чувствую себя со штабом фронта окруженным враждебной стихией… В конечном успехе, несмотря ни на что, не сомневаюсь».
29 сентября Донской корпус Врангеля захватил Волноваху и Мариуполь и создал серьезную угрозу Гришинскому, Юзовскому и Таганрогскому районам Донбасса. А всего через неделю Фрунзе телеграфировал Ленину:
«Угрозу Донбассу можно считать ликвидированной».
Первая Конная армия Буденного в это время находилась очень далеко от места боев — на Польском фронте. А на нее-то и возлагал основные надежды Фрунзе.
Впрочем, в Харьков приехал член Реввоенсовета Первой Конной. Приехал он еще 29 сентября по срочному вызову Фрунзе. И сразу же отправился на заседание. Заседание проходило в вагоне. Здесь должна состояться встреча с Фрунзе. Представитель Первой Конной волновался, очень волновался. Вот сейчас он увидит почти легендарную личность, человека, разбившего Колчака, целую плеяду белых генералов, эмира бухарского. А разговор предстоит неприятный. Почему не смог приехать сам Буденный? Почему Первая Конная до сих пор на Юго-Западном, почему не выполняется приказ об ускорении марша? Существуют частности, которые трудно объяснить лаконичным военным языком. Пришлось бы делать обстоятельный доклад. В вагоне собрались все высшие начальники, члены реввоенсовета и командующие армиями фронта. Который Фрунзе? За столом — главком Каменев, Гусев, начальник штаба Лебедев и еще кто-то незнакомый. Нет, очень знакомый!
— Арсений!
Арсений смотрит во все глаза на члена Реввоенсовета Первой Конной.
— Володя! Вы?.. Какими судьбами в здешних краях?..
— По вызову товарища Фрунзе. Я хотел бы ему представиться.
— Гм. Фрунзе — это я. А вы?
— Фрунзе — вы? А я — Ворошилов.
— Ворошилов! Так я жду вас не дождусь… Как Семен Михайлович? Почему не приехал?
— Вы с ним знакомы?
— Еще бы!
— Но он говорит, что не знаком с Фрунзе и мечтает познакомиться.
— Ну если мечтает, то пусть поспешает с переброской армии…
Сколько лет они не виделись? Со времен Стокгольма. «Володе» — Ворошилову Клименту Ефремовичу было тогда двадцать пять, а грозному Арсению и того меньше — двадцать с хвостиком. И сразу узнали друг друга. А сколько людей прошло перед глазами за четырнадцать лет! Сколько было всего…
Гостиница «Регина», рассекающий голубизну неба шпиль церкви святой Клары, рыжий плющ по фасадам домов… Это останется в памяти навсегда. Как странно: тогда обоим казалось, что уже прожита огромная жизнь, а на самом деле она только начиналась… И вот встреча. Встреча совсем в иной эпохе. Но действующие лица все те же: Ворошилов, Буденный, Бубнов, Постышев, Федор Петров, Игнатий Волков, Любимов, Фрунзе…
Здесь, на Южном фронте, — тоже хорошо знакомые люди: например, Авксентьевский! Теперь он командующий Шестой армией. А Девятой стрелковой дивизией командует Николай Куйбышев, младший брат Валериана Владимировича. Валериан Владимирович временно оставлен в Туркестане — первым полномочным представителем РСФСР в Бухарской Народной Советской Республике. Остался в Туркестане Федор Федорович Новицкий, остался Исидор Любимов. Дмитрий Фурманов получил назначение в Девятую армию Кавказского фронта — начальник политотдела. Среди старых знакомых — Дмитрий Михайлович Карбышев; сейчас он помощник начальника инженеров Южного фронта. Старым знакомым (по Восточному фронту) можно считать Василия Блюхера, несомненно весьма одаренного командира. Есть два человека, которые вызывают у Михаила Васильевича огромный, чисто человеческий интерес: командующий Тринадцатой армией Иероним Уборевич, безусый мальчик в очках, худенький, тихий, и член Реввоенсовета Южного фронта венгр Бела Кун.
Девятнадцатилетний паренек из бедной семьи литовского крестьянина Пятраса Уборявичюса, Иероним, окончив военное училище, командовал артиллерийской батареей во время империалистической, был в плену, бежал в революционный Петроград, командовал батареей в Кронштадте. В двадцать два года стал командующим войсками на Северной Двине, дрался с интервентами, получил орден Красного Знамени. Лондонская «Таймс» писала об Иерониме:
«Говорят, что командующим назначен Уборевич, бывший поручик царской армии. Мало найдется английских офицеров, которые будут отрицать, что он знает свое дело. Поразительная точность его огня показывает, что у его орудий находятся хорошие инструктора».
Потом, командуя на другом фронте армией, повернул деникинского генерала Кутепова от Москвы; освобождал Орел, Курск, Кромы, Конотоп, Сумы, Одессу, Екатеринодар, Новороссийск. Награжден ВЦИК Почетным золотым оружием. Дрался с белополяками. Владимир Ильич еще в июле направил Уборевича сюда, на врангелевский фронт…
Фрунзе смотрел на Иеронима Уборевича с уважением. Нет, не мальчик, а зрелый ум, постигший тайны оперативного искусства.
Бела Кун — фигура международного масштаба, один из основателей компартии Венгрии и руководитель Венгерской Советской Республики. Диктатура пролетариата продержалась в Венгрии недолго — всего четыре с половиной месяца. Но она была, действовала.
У Бела Куна грустные карие глаза. После поражения Советской власти в Венгрии Куна схватили и упрятали в австрийскую тюрьму. Теперь он на свободе. Но что — свобода, если родина снова в рабстве?.. Свободу раздавил генерал Франше д’Эсперэ, тот самый, который мечтал раздавить Красную Россию. Утешить может лишь одно: венгерская пролетарская революция оттянула на себя силы международной контрреволюции в самый тяжелый для РСФСР момент. Но скоро ли наступит после всего случившегося утро там, на родине?.. Мысли и переживания Бела Куна были близки и понятны Михаилу Васильевичу. Он помнит день восторга, когда будапештское радио передало известие о победе пролетарской революции в Венгрии. Это было в марте прошлого года. Фрунзе тогда издал специальный приказ по войскам Южной группы, венгры, красноармейцы и командиры, обнимались, плакали, их поздравляли. В Южной группе было много венгров — целые полки. Тогда Фрунзе еще не знал, что событиями в Венгрии руководит Бела Кун. Но объективно Бела Кун помог Восточному фронту, ему, Фрунзе, в самый критический момент, когда Колчак рвался к Москве, к Самаре. Да, Кун пережил то, что так хорошо известно самому Фрунзе: радость борьбы, муку отчаянной и почти безнадежной схватки и… безграничную горечь поражения.
Когда Фрунзе говорил Владимиру Ильичу, что закончит операцию по разгрому Врангеля к декабрю, то основывался не на самомнении, не на своих полководческих талантах, а на необходимости. Не допустить зимней кампании. Это все равно, что к определенному сроку закончить посевную или уборку урожая. Так диктуют обстоятельства. К своим полководческим талантам Михаил Васильевич по-прежнему относился с веселой иронией. При чем здесь таланты, если Врангеля будет громить весь народ? Главное: суметь организовать этот народ, подготовить победу, как подготавливается всякое большое дело. А тут умения Ленину, партии да и Фрунзе не занимать. Если сумели подготовить пролетарскую революцию, то уж операцию по уничтожению «черного барона» как-нибудь подготовим в более короткие сроки. Фрунзе знал, что Центральным Комитетом и лично Владимиром Ильичем уже приведены в действие все ресурсы огромного государства. Брошен клич: «На коня!» Идет спешное формирование кавалерийских эскадронов для посылки на Южный фронт; собирают лошадей, седла, обмундирование, оружие и снаряжение, мобилизуют коммунистов. Истерзанная тремя годами гражданской войны страна еще способна все это дать. И снова обратился Михаил Васильевич к коммунистам «Красной губернии» с призывом: все на фронт! Иваново-вознесенцы немедленно откликнулись, стали создавать отряды. Там, в Иваново-Вознесенске, по-прежнему были Жиделев, Зайцев, Варенцова и тысячи рабочих, которые помнили Арсения.
