Путь на Туркестан расчищен! Великий хлопковый путь… Оставалось открыть сквозное железнодорожное движение Оренбург — Ташкент.
Оставалось еще кое-что: разбить уральскую белоказачью армию Толстова, насчитывающую десять тысяч конницы и почти столько же пехоты. Это была предельно маневренная армия. Она применяла партизанские методы войны, неожиданно нападая и рассеиваясь в степи. Ей Фрунзе мог противопоставить Четвертую армию, в составе которой значилась лишь одна кавдивизия. Но в этой армии теперь были Чапаев, иваново-вознесенцы, Батурин!
Недавно Фурманов написал Чапаеву:
«Здравствуй, дорогой Чапаев. Ты едва ли поверишь тому, как я скучаю по дивизии. Усадили меня помощником заведующего политодом Туркестанского фронта — ну, сижу и работаю… Бывало, летаем с тобой по фронту, как птицы, — дух занимает, жить хочется, хочется думать живее, работать отчаянней, кипеть, кипеть и не умолкать».
После взятия Уфы Фрунзе послал Чапаева на выручку осажденного Уральска. Разбив конный корпус генерала Савельева, Двадцать пятая ворвалась в Уральск, защитники которого держались до последнего. Почти трехмесячная блокада кончилась.
Чапаевцы стали героями дня. Жители окрестных сел ходили за Василием Ивановичем толпами, просили:
— Хоть одно словечко скажи: будут еще казаки идти, или ты, голубчик, прогнал их вовсе?
Чапаев получил приказ взять город Лбищенск. В это время командующим Четвертой армией стал другой человек; Авксентьевского Фрунзе назначил своим заместителем.
Из Лбищенска казаков чапаевцы выбили, но преследовать их не смогли: далеко отстала соседняя дивизия, которая обеспечивала правый фланг Двадцать пятой, кончились боеприпасы. Чапаев докладывал новому командующему: «Держаться на занимаемых позициях нельзя без патронов, можно погубить всю дивизию». Вместо патронов пришел приказ: наступать на Сахарную и Калмыковск. Три группы войск, которые создал Чапаев, оказались разбросанными почти на двести верст друг от друга, это крайне затрудняло управление ими. Кроме того, работники штаба армии стали отдавать приказы группам через голову начдива.
С некоторых пор чапаевскую дивизию стали преследовать неудачи. Не знал Василий Иванович, что самый опасный враг притаился внутри дивизии, и это был человек, которому Чапаев очень доверял, — командир Второй бригады Зубарев, которого Василий Иванович сделал начальником правофланговой группы. От действий этой основной группы зависело во многом успешное продвижение дивизии. Кулацкий сынок Зубарев давно снюхался с белоказаками и теперь делал все возможное, чтобы погубить дивизию.
Именно Зубареву Чапаев поставил задачу ударом с фланга и тыла занять Сахарную.
Группа Зубарева действовала медленно, нерешительно. Она поставила под удар приданную Первую бригаду Пятидесятой дивизии, где находились Чапаев и комиссар Батурин. Василию Ивановичу и комиссару пришлось драться как рядовым, с винтовками в руках. Бригада понесла значительный урон, белые захватили весь обоз и второй эшелон политотдела Иваново-Вознесенского полка, политработников изрубили шашками.
Чапаев был взбешен. Он послал Зубареву приказ наступать правым флангом на Каршинский, чтобы помочь Первой бригаде. Но Зубарев только усмехнулся: «Попался, Чапай, в ловушку!..»
С большими потерями Первая бригада взяла Сахарную. В атаку ее вели Чапаев и Павел Батурин.
Василий Иванович пока не догадывался, в чем дело. Но Зубарева снял. Правую группу передал Ивану Кутякову. Зубарев притих, смешался с красноармейской массой. Он стал терпеливо ждать своего часа.
Дивизия наступала с открытыми флангами. Шли по безводной степи в тридцатиградусную жару. Начались эпидемии тифа и желтухи. Резервов у Чапаева не было, и он не мог прикрыть тыл дивизии. Связи между собой группы по-прежнему не имели.
Чапаев со своим штабом находился в Лбищенске. Василий Иванович понимал, что оказался оторванным от своих основных сил, стал требовать от штаба армии свести дивизию воедино. Но в штабе слишком были увлечены видимым успехом.
— Пусть группы преследуют отступающего врага!
— Но их разобьют поодиночке!
— Не разобьют. Зачем пускаться в панику. Выполняйте приказ. Вы — красный герой, а красному герою не к лицу проявлять трусость накануне великих побед. Деникин вон к Курску подошел. Нужно проявить небывалый героизм.
Чапаев решил обратиться прямо к Фрунзе. К прямому проводу подошел Куйбышев. Михаил Васильевич в это время был занят разгромом остатков южной армии Белова. Только что взяли Актюбинск.
— Моя дивизия до сих пор не разбита лишь из-за нерасторопности врага, — передал Чапаев. — Раньше я ждал катастрофы со дня на день, теперь я жду ее с часу на час.
— Почему так поздно обратились? Хорошо, я разберусь, товарищ Чапаев.
Валериан Владимирович накануне вернулся из Астрахани, где вместе с Сергеем Мироновичем Кировым проводил реорганизацию Астраханской группы в Одиннадцатую армию. Членом Реввоенсовета новой армии должен был стать Киров. Куйбышеву Фрунзе предложил взять хотя бы временно командование армией на себя. Перед Одиннадцатой стояла важная задача: отвлечь часть сил Деникина и тем оказать помощь Южному фронту.
— Немедленно возвращайтесь в Астрахань, — сказал Фрунзе Валериану Владимировичу, — а я приеду к вам в первых числах сентября. Пора переходить в наступление и на царицынском направлении.
И как ни был занят Куйбышев астраханскими делами, он сразу же связался со штабом Четвертой армии. Его заверили, что меры будут приняты в срочном порядке. За Чапаева нечего беспокоиться…
Но было уже поздно. Случилось именно то, чего так опасался Василий Иванович. В Лбищенске в распоряжении штаба находилось триста курсантов дивизионной школы — вот и все. Необученная молодежь. Чутьем старого разведчика угадывая, что катастрофа близка, Василий Иванович посылал во все стороны разъезды и даже самолеты. Но вроде бы больших скоплений противника нигде поблизости обнаружено не было.
До фронта — восемьдесят километров. Иногда появлялись разъезды белоказаков, но это было в порядке вещей. На них просто не обращали внимания.
С одним из таких разъездов ночью повстречался Зубарев. Он сообщил, что охрану Лбищенска несет дивизионная школа Чекова — отдельными малочисленными заставами, удаленными друг от друга. Телефонной связи между ними нет. Штаб имеет телеграфную связь лишь с группой Кутякова. К городу лучше всего подойти пересохшим руслом Кушума, укрыться можно в камышовых зарослях урочища Кузда-Гора.
Днем 4 сентября Чапаев вместе с Батуриным выехали на автомобиле в расположение Первой бригады. Как оказалось, красноармейцы-здесь три дня не получали хлеба. Возникло недовольство. Погасив конфликт в самом зародыше, сильно усталые, Василий Иванович и комиссар за полночь вернулись в Лбищенск. Здесь все было спокойно. Но какое-то неясное предчувствие томило Батурина: он посоветовал Василию Ивановичу усилить караулы.
Белоказаки ворвались в город в половине второго. Их было много, очень много — пять тысяч, а может быть, и больше. Конные отряды.
До рассвета дрались курсанты. Погиб начальник дивизионной школы Чеков, погиб его сын-красноармеец, пуля сразила комиссара штаба Крайнюкова. Сам Чапаев, раненный в голову, в живот и руку, руководил боем на Соборной площади. Батурину удалось отбить у противника два пулемета. Павел Степанович решил спасти истекающего кровью начдива. Приказал переправить его через Урал. И пока Чапаева несли к реке, Батурин отбивался. Целый конный отряд налетел на комиссара. Его расстреливали в упор, рубили шашками. В горло и в живот воткнули шашки и штыки. Потом ухватили за ноги, били головой о стену, рвали, резали одежду, изрубили на куски.
Красноармейцы внесли на руках Чапаева в холодные воды Урала. Порученец Петр Исаев сдерживал огнем наседающих казаков. Василий Иванович пытался плыть. Он плыл. Его поддерживали два красноармейца. До заросшего осокой противоположного берега оставалось совсем немного…
Никто не верил в гибель Чапаева. В первую минуту не поверил и Фрунзе. Известие застало его в Астрахани. Не поверил и в смерть Батурина. Утраты были слишком велики. Со смертью Павла Степановича оборвалась одна из светлых нитей, связывавших Фрунзе с прошлым.
