— Да, госпожа, после больницы… — растерянно говорит Кэйл. — До операции точно ничего подобного не было, я бы заметил.

— Значит, болевой порог понизился, чувствительность повысилась… Но это не самое страшное, знаешь, какие мне ужасы рассказывали! И паралич, и слепота, и проблемы с памятью и речью. То, что сейчас — это просто ерунда, я запомню, что ты очень сильно на боль реагируешь, и так развлекаться мы точно не будем. Но ведь, получается, и чувствительность усилилась! Поэтому простор для фантазии у нас очень большой.

— Госпожа, вы зря отдали за меня столько денег в больнице… Я ни на что не годен, ни на что.

— Глупости какие. Ты же не думаешь, что я без подобных развлечений жить не могу? Я просто решила поэспериментировать. Теперь не буду. Мне совсем расхотелось причинять тебе боль. А теперь перевернись, я спину тебе намажу.

Кэйл, как кот, пытался потереться об меня, когда я мазала спину иши. Значит, спина у нас эрогенная зона? Наверное, не только спина. Мне кажется, что плюсов в этой ситуации вообще больше, чем минусов.

Кэйл чувствовал себя счастливым, каким-то летящим, мысли сами собой возвращались к долгожданному и такому непривычному вниманию госпожи. На Дейнара он едва обратил внимание, а зря. Тот мрачно взглянул на Кэйла, видимо, понял все и сразу, потому что вдруг зло припечатал его к стене. Кэйл ошеломленно взглянул на мальчишку, от которого он не ожидал агрессии, и инстинктивно попытался освободиться из захвата. Дин был сильнее, чем ему показалось на первый взгляд, поэтому какое-то время продолжались попытки освободиться, нарушаемые звуками ударов и тяжелым дыханием обоих, причем все происходило молча. Намерения любимчика госпожи были понятны — указать, кого госпожа выбрала добровольно, а кого — из жалости и по обязанности, непонятно только, как именно он собирался это показывать — избить и доказать, что сильнее, или уже достаточно пожил на Венге, чтобы проникнуться гаремными порядками. Кто из них сильнее — Кэйл собирался поспорить, и вовсе не планировал прогибаться под какого-то мальчишку, которому совершенно отказало благоразумие. А ведь только недавно он сам давал себе обещание быть тише воды, ниже травы и ничем не огорчать новую хозяйку…

Злость трансформировалась в прилив сил и рывок, после которого Дин отлетел в сторону, освобождая его, и уже Кэйл, вспоминая гаремные уроки, сделал подсечку и повалил того на пол. Дин этого не ожидал, а Кэйл уже мог воспользоваться преимуществами своего положения. Память услужливо подсказывала, как надо завести за спину вывернутую руку, чтобы проигравший только бессильно царапал пол другой рукой — этот прием когда-то использовали на нем самом, так что запомнить было несложно. Дин молча и яростно пытался освободиться, хотя на самом деле просто дергался под ним, молча, не прося пощады. Мальчишку надо было просто поставить на место, чтобы он помнил, что Кэйл — все-таки будущий муж, первый, а он пока никто, и навсегда излечить его от привычки нападать первым.

Зафиксированное под ним тело замерло от ужаса, когда Кэйл стянул с него штаны — домашние штаны не сильно отличались от гаремной одежды, а то с ремнем пришлось бы повозиться.

Дин пытался вырваться, снова молча и обреченно, понимая, что не будет просить: «Не надо» или кричать и звать Лару — позор какой, лучше уж пусть все случится.

Кэйл, видимо, решил не быть жестоким без необходимости, потому что готовил его с какой-то смазкой, потом тихо и отчетливо проговорил в ухо:

— Запомни: госпожа взяла меня к себе, и только она решит, кто и как часто будет с ней рядом или в ее постели. Ты, видимо, плохо понимаешь, поэтому я объясню способом, который помогает самым непонятливым.

Дергайся — не дергайся, уже все равно не вырвешься. Дейнар только скрипел зубами — не столько это было больно, сколько унизительно, сразу напоминая ему о собственной беспомощности, а в голове билась мысль, что он первый это начал.

Кэйл прекратил какие-то механические действия и освободил его. Сначала Дин даже не понял, что все закончилось, а потом долго пытался понять, что же он должен сделать. Кажется, одеться, встать и уйти. Он так и остался сидеть, натянув штаны и опираясь спиной о стену.

Кэйл старался понять, что же он только что сделал — изнасиловал мальчишку, когда достаточно было просто заставить того признать его старшинство. Кажется, раньше он думал, что никогда так не поступит, но на самом деле хорошо усвоил гаремные уроки и применил их на практике: мальчишка сидел, безразлично глядя в пустоту.

«Все-таки зря госпожа тратила на меня деньги. Лучше бы там, в больнице, и оставила. Не получилось не огорчать ее, не получилось… ничего не получилось. Сейчас я приду к ней и скажу, что сделал с ее инопланетником, и хорошо, если она сможет ему помочь. Мне к нему подходить страшно… Что она сделает со мной: накажет так, чтобы долго не мог встать, или просто продаст? Ведь я сейчас просто наложник, она вправе делать все, что пожелает. Страшно стоять на рынке, зная, что, скорее всего, меня купят только в бордель, но еще страшнее смотреть в ее глаза, а потом в глаза мальчишки, который теперь ненавидит меня и боится.

Как же день, который так сказочно начался, может так жутко закончиться…»

Когда Лара увидела лицо Кэйла, она по-настоящему испугалась: абсолютно белое, застывшее маской, только в глазах ужас и тоска:

— Госпожа, я изнасиловал Дейнара.

Вряд ли она ослышалась, и Кэйл точно не шутит.

— Расскажи, что у вас случилось. Только не лги мне!

Никогда она не поверит, что спустя немного времени после того, как Кэйл ушел от нее абсолютно счастливым, он просто набросился на Дина.

— Кэйл, что случилось? Кто первым начал?

Кэйл ответил с явным усилием, будучи уже где-то не здесь:

— Он просто ревновал, госпожа, это я во всем виноват…

— Кэйл, подыграй мне. Ничего не бойся и подыграй, — Лара сжала его руку.

Дин так и сидел в углу, на вошедших взглянул безразлично-заторможенно. Кэйл втянул воздух, будто всхлипнул. Похоже, здесь никто не получил удовольствие.

— Дин, кто первым начал драку? Кэйл? Судя по тому, что на нем нет никаких следов, значит, он. Значит, он будет наказан, и очень серьезно. Я драк и выяснений отношений не потерплю.

Дин взглянул на нее, постепенно возвращался в реальность:

— Лара, не надо… это я начал драку. Кэл не виноват, он защищался.

— Но он перешел черту, не так ли? Если бы он тебе не ответил, сдержался, то именно ты получил бы по-полной. А сейчас виноват он, потому что прекрасно знал, как я к таким поступкам отношусь, — Лара снова сжала руку Кэйла, опасаясь, что он действительно инфаркт получит. Тот, кто никогда не видел идеальные безэмоциональные маски местных мужчин, даже не предположил бы, что творится у него в душе.

Вот почему она жалеет именно Кэйла? Впрочем, жалеет она обоих, дебилы великовозрастные, делили территорию… Но ведь неизвестно, что у Дина в голове творится, может, он только делает вид, что все нормально, а потом упадет песчинка на чашу весов и он пойдет и повесится. И она в первую очередь будет в этом виновата, потому что просмотрела, не заметила. Да, в общем, в этой ситуации как раз она первая и виновата: насмотрелась, как здорово у местных женщин получается держать свои гаремы и как здорово, когда о тебе заботятся сразу двое любимых мужчин. И в этой идиллической истории она совсем забыла, что недостаточно, чтобы и женщина, и ее первый муж были достаточно вменяемыми, нужно, чтобы и третий участник этих отношений тоже вел себя нормально.

Она подошла к Дину, так и не поднявшемуся с пола, обняла за плечи и ласково взъерошила волосы:

— Как ты?

— Он вам рассказал, да? — тихо ответил Дин.

Вот говорить или нет, что она знает подробности?

— Да. Пришел и рассказал, чтобы я его убила.

— Не надо убивать. Это я сам виноват.