В ящиках было много всего. Школьные дневники с оценками, редкими замечаниями учителей, тетради, отдельные листочки с контрольными и диктантами, рисунки, журналы про историю и географию… А вот несколько соединенных веревочкой ватманов – доклад семиклассника Ильи Погудина «Мой родной Кобальтогорск». Имя и фамилия написаны синим фломастером, название – красным. Под названием распечатанная на цветном принтере фотография – панорама их поселка.

Илья перевернул лист и стал читать, иногда буксуя на самому себе непонятных и неясным почерком написанных словах, – учительница географии всегда требовала, чтобы доклады были от руки, а не набранные на компьютере:

«Кобальтогорск – поселок металлургов и горняков. Основан в 1953 г., чуть севернее реки Огнёвки, в красивом месте у подножья гор. Местный металлургический комбинат в советское время был главной достопримечательностью и гордостью области. В этом образцовом социалистическом поселке имелись больница на 125 коек, профилакторий, трехэтажная школа, Дворец культуры металлургов, Дом быта, современный по тому времени универсам, спортивная и музыкальная школы.

История основания Кобальтогорска очень интересна. В 1913 г. пастухи из рода Кыргысов в своем кочевье в предгорье Ханского хребта нашли разноцветные камни, которые служили игрушками для их детей, а потом внуков. Лишь в 1947 г. пастухам представилась возможность показать свои находки знатокам подземных богатств – геологам. Камни оказались кобальтовыми минералами. С этого времени началась разведка месторождения. Люди работали с большим энтузиазмом: удача сопутствовала им – открывались все новые залежи богатых руд кобальта, никеля и меди.

Пастухи вместе с группой геологов были удостоены за свою находку Сталинской премии. Деньги они отдали на строительство школы.

Сюда потянулись люди с разных концов страны. В 1953 г. началось строительство поселка для разведчиков недр. Сперва соорудили землянки. Так зародили “Копай-город”, служивший в то время временным жильем».

Илья усмехнулся. Помнится, почти всё он слизал из интернета, энциклопедии, но вот кое-что пытался написать сам.

«Кобальтогорское месторождение известно людям уже давно. Еще в эпоху бронзы здесь добывали медь. Наши руды оказались уникальными и по составу, и по содержанию металлов – кобальта, мышьяка и др. По содержанию кобальта это месторождение в десятки раз богаче известных отечественных кобальто-никельных месторождений, а по разнообразию минералов оно представляет собой “естественный геологический музей”. В нем насчитывается около 59 рудных минералов. Впервые обнаружено 2 ранее не известных минерала кобальта.

Разведка указала на большое месторождение, выходящее прямо на поверхность и простирающееся вглубь на 300–400 м».

– Простираться вглубь, – повторил Илья, чувствуя, что щеки зажгло от стыда. – Да ладно, сколько мне было тогда… Лет двенадцать.

«Первенец цветной металлургии области – наш комбинат – вступил в строй в июне 1970 г. Возникла трудность – недостаток специалистов. Из утвержденного перечня комбинату незадолго перед пуском не хватало больше половины профессионалов.

И тогда вся стройка превратилась в своеобразный учебный комбинат. После работы строители шли на курсы, которые находились прямо в общежитиях, постигали азы кобальтового производства».

Да, дед как раз из таких – кто днем строил комбинат, а вечерами учился на нем работать…

«В 1990 г. в связи с общим политическим и экономическим кризисом, повлекшим за собой распад СССР, производство на комбинате было остановлено. Сегодня принимаются меры по его возрождению, разработаны новые технологии, позволяющие получать из руд месторождения соли и металлические порошки кобальта. Второго подобного месторождение на Земле еще не найдено, лишь руды Бу-Аззера (Марокко) по своему характеру близки к нашим. Уникальность месторождения диктовала особые способы добычи и переработки руд».

Илья решил, что это конец доклада, хотел было убрать обратно в стол, но заметил, что два листа слиплись. От долгого лежания, что ли. Осторожно отделил, обнаружил там «Заключение».

Оно было написано иначе, чем предыдущий текст – как-то официально, совсем по-взрослому. Папа, что ли, помогал?

«Проведенная мною исследовательская работа показала, что несмотря на то, что наш Кобальтогорск когда-то процветал, на сегодняшний день существуют несколько проблем в его развитии – восстановление комбината, нехватка врачей узкой специализации, нехватка учителей. Без помощи государства наш поселок не сможет решить эти проблемы. Они ведь проблемы не только Кобальтогорска, но и всей страны. А историю поселка нам обязательно надо знать и помнить, для того чтобы не исчезло бесследно прошлое, чтобы наше подрастающее поколение знало свою культуру, традиции, обычаи, свое прошлое. Плох тот народ, который не помнит, не ценит и не любит своей истории. И буду надеяться на светлое и прогрессивное будущее моей малой Родины – Кобальтогорска».

Илья вышел во двор, забрался на верх прислоненной к чердачной дверце лестницы и долго смот-рел на бетонный прямоугольник на склоне горы – то, что осталось от их комбината. Он знал его только таким. В виде руин.

Товара становилось всё больше, и вот родители взяли с собой Настю. Не для того даже, чтоб обязательно стояла на рынке, а просто побыла в городе.

– Одичала девчонка что-то, – сказал папа, когда ее не было рядом. – Ни за ограду, никуда…

«Ну а куда тут», – чуть не вырвалось у Ильи; вовремя прикусил язык. Кивнул сочувствующе.

Но, может, и еще была причина, почему повезли Настю, – мама раза два спрашивала Илью, как Валя. Илья буркал: «Так». Вот решили оставить дом в его распоряжении…

Он догадался об этом, только когда закрыл ворота за Филкой. Постоял, держась за щеколду. Вспыхнуло желание сейчас же пойти за Валей, привести сюда. Сначала остановило то, что слишком рано – восьми нет, – а потом вернулось сомнение: надо ли, не совершит ли он ошибки…

И весь день, то слоняясь по двору, то играя с собакой, то пытаясь расколоть комлистые или сучковатые березовые поленья, то скашивая крапиву вдоль забора, он боролся с желанием. Желал пойти и боролся. Представлял, как это будет… Он, конечно, заглядывал на порно-сайты, испытывая любопытство и отвращение, и там часто было страстно, девушки сами срывали с мужчин майки, нападали, бились и стонали. С Валей наверняка не так. Даст раздеть себя, позволит делать все, что ему хочется. Потому что верит ему. Но сама не поможет. Ни сегодня, ни через год. Никогда… Как говорят про некоторых парни: «Бревно». Может, она не такая, но сейчас ему хотелось себя в этом уверить. Защититься этим…

Родители и Настя вернулись довольные – заработали почти пять тысяч.

– Ну куда с добром, – повторяла мама, – куда с добром.

– А ты чего такой кислый? – заметил папа.

Илья ощутил, что лицо его обмякшее и насупленное. Улыбнулся, подтянулся:

– Да нет, нормально. Устал немного.

Мама понимающе-одобрительно кивнула.

– Забор обкосил, – добавил Илья, – у малины сухие будылья срезал. Там уже ягодки наливаются…

– У! Значит, и таежная вот-вот пойдет.

– Завтра-то куда едем?

– Жимолость брать. Видел же, сколько ее. Такой момент упускать нельзя.

Да, жимолости было много – все кусты синие. И это Илью, конечно, радовало, и в то же время хотелось, чтоб было меньше. Когда часами стоишь на одном месте и берешь, берешь – крыша начинает ехать. Не в психическом даже смысле, а в самом прямом. Теряешь равновесие, словно подлетаешь и опускаешься, но опускаешься не на твердую почву или камень, а как в подушку, в гамак какой-то. И хватаешься за ветки, чтоб не упасть.

Подростком можно было часто отдыхать, переходить от куста к кусту, оправдываясь тем, что решил найти место поряснее, а теперь – нет. Теперь не схитришь. Теперь стой и сдергивай сизовато-голубые ягоды. Ведь собираешь ты для себя – для своей учебы. Не ты помогаешь родителям, а они тебе…