— Названный Фролом вздохнул, но перечить не стал. Взял со стола лист плохой серой бумаги и принялся читать:

— Двадцать второго числа июня месяца года одна тысяча девятьсот двадцать второго от Рождества Христова в районе выселок были обнаружены два тела со следами насильственной смерти.

— Иш ты, — вставил третий, мелковатый с виду молодой парень, — двадцать второго числа да двадцать второго году.

— Не мешай, Филька, — осек его первый. — Ты чти, Фрол, чти.

Фрол откашлялся и продолжил:

— Тела убитых опознаны не были. Смерть наступила вследствие повреждения сердечной мышцы посредством пули, выпущенной из револьвера системы Нагана.

Услышав это, я насторожился и принялся слушать с удвоенным вниманием.

— Ишь как дохтур завернул! — опять влез мелкий. — Нет, чтобы просто написать — мол, хлопнули с ливольверту.

И тут же, натолкувшись на взгляд старшего, быстро проговорил:

— Все, молчу, молчу.

— Смерть наступила от пяти до семи часов ранее времени обнаружения тел. — продолжил Фрол.

Мелкий дернулся было прокомментировать, но, едва открыв рот, сник под грозным взглядом старшего.

— Ну что там дале писано?

— Дык все, только имя да подпись.

— Вот коновал! — посетовал Филька. — Нет, чтобы мысль какую дельную написать, так изгаляется: «Смерть наступила от пули».

— Иш ты, тебе еще и убийцу вынь, да положь!

— Так неплохо было бы. А то, вишь, почти неделя, как этих двоих шлепнули, а нам теперь искать. И дело-то, выходит, днем было. Их под вечер нашли, в переулке рядом с людной улицей, а никто не видал-не слыхал, свидетелей нетути. Дряное дело, верно вам говорю.

— Эт точно, — подтвердил старший, и комната погрузилась в тяжелое молчание.

— А может, это, того, они друг друга того? — снова подал голос Филька.

— Чего того?

— Ну, поубивали друг друга.

— Окстись, Филька! Коли так, надобно оружие к делу представить. А тут ничего не нашли.

— А с чего убили-то? Пограбить решили?

— Вот язык у тебя, Филька, что помело, да кажиный раз поперед головы успевает. Брать-то с этих бродяг неча было, разве что горсть вошек. Вернее будет, что они сами решили кого на гоп-стоп взять. Показался им, видать, господинчик легкой добычей. Наверняка не одного уж до нитки раздели, а то и до смерти убили. Но в проруху попали нонеча, сами на тот свет отправились.

— Дык туда им и дорога, — вставил свое Фрол. — Теперь поменее работы будет.

— Зря надеешься, — веско возразил старший. — На выселках всякого отребья хватает. Одних упокоят иль на каторгу отправят, так другие подрастут.

— Эт точно, — вздохнул Фрол.

— Так нам таперича этого, с ливольвертом ловить? — опять вылез неугомонный Филька

— Его, аспида. Да только дохлая это затея.

— Эт еще почему?

— Не местный он. Ему бы городового кликнуть, так еще и спасибо от начальника нашенского получил бы, а то и письмецо благодарственное. А этот не стал. Видать, таился от полиции. Вот как пить дать, он заказ на убийство сполнить приезжал.

— И что, сполнил?

— А я почем знаю, — рассердился старший. — Только не простой масти человек, ох не простой. Из тузов, знать, бубновых. Да и стреляет метко: два выстрела — два трупа. И не слыхал никто. Видать, особый ливольверт у того мокрушника. Слыхал я, бывают такие, что пальнул — и даже рядом не слыхать. Серьезный попался тать, крови не боится, палит без раздумья. Не спымать нам его. Да и коли умный, так уж прыгнул на поезд али дирижапь, да и свалил куда подале.

— А дело-то как закрывать?

— Как-как, каком кверху. Скидавайтесь по синенькой, пойду на поклон к дохтуру, пущай другую бумагу напишет. Этих доходяг уж и закопали, да в общей яме. Поди, найди кто да куда. И воопче: кому они нужны!

Разговор сам собой утих, а я погрузился в раздумья: связано это убийство с покушением на моего тезку или нет? Возможно, как раз это и был тот самый стрелок. Но утверждать наверняка я бы не взялся. И если он, то приезжал специально по мою душу. А потом — уехал или нет? Посчитал убитым? Тогда, выходит, Клейст не при делах? Но вчера-то именно он пытался меня задавить. Черт, прямо какая-то каша в голове!

От мыслей отвлек меня вернувшийся Боголюбов. Хлопнув дверью, он стремительно прошагал через кабинет к своему столу. Сунул в ящик принесенные с собой бумаги, из другого достал тощую картонную папку.

— Заждались меня, Владимир Антонович? Пойдемте, сейчас все устроим.

Устроилось все и впрямь очень быстро. Кассир принял у меня пятьдесят рублей и выдал взамен расписку. Пожилой лысоватый чиновник порылся в толстой тетради, нашел нужную запись и, проверив мою расписку, выписал мне купчую на нужный дом. Я оставил еще два автографа в разных бумагах, и через полчаса уже сидел в кабине полицейского мобиля, направлявшегося к моему новому обиталищу. Следом катил нанятый грузовик, везущий мой нечаянный трофей.

Под взглядами столпившихся на улице зевак полицейский пристав сорвал с ворот печать и протянул мне связку здоровенных кованых ключей. Я отпер ворота и вступил во владение в прямом и переносном смысле.

Время приближалось к полудню, меня ждала работа, так что я не стал осматривать ни дом, ни двор, ни какие иные постройки. Лишь запер сарай, в который грузчики свалили останки клейстового мобиля. Мне удалось уговорить пристава подбросить меня поближе к особняку Игнатьевых, и еще через полчаса Прохор отворил мне калитку в ограде и тут же побежал встречать телегу, привезшую новый кузов для старого мобиля.

Мое счастье — и моего приятеля тоже — что кузов здесь пока еще является, по сути, набором фанерных панелей и кожаных подушек, крепящихся сверху на раму. Возни с ним было немного: подогнать детали по месту, прикрутить, установить и подключить немногочисленные приборы, и можно отправляться в пробную поездку. Хотя, нет: надо еще колеса на место поставить.

Игнатьев как чувствовал: появился как раз в тот момент, когда я затянул последнюю гайку последнего колеса.

— Здравствуйте, Федор Иванович, — поприветствовал я его. — Простите, руки не подаю, поскольку грязная. Ну что, принимайте работу, а я пока умоюсь.

Пока я здесь же, у ворот сарая, отмывался от грязи с помощью все того же Прохора, Игнатьев с восторженными криками носился вокруг своего аппарата. Он и по колесам попинал, и дверками похлопал, и сложил-разложил тент, и на сиденьях попрыгал. Видно было — не терпится ему, прямо пышет изнутри. И едва я закончил свой туалет, как он подскочил ко мне.

— Ну что, Владимир Антонович, едем?

— Конечно, Федор Иванович! Признаться, мне тоже хочется прокатиться. Так сказать, непосредственно оценить результаты своего труда.

— Тогда прошу вас за руль!

— Ну нет, мобиль ваш, вам и рычаги в руки, — отборярился я.

На самом деле, мне просто было страшно опозориться: никогда ведь не управлял таким агрегатом. А что если какой-нибудь рычаг не туда дерну? Вроде, пока разбирал-собирал, управление освоил. По крайней мере, назначение каждой рукоятки определил, но самостоятельно выехать всё же не решился.

Игнатьев нисколько не огорчился моим отказом.

— Хорошо, пусть будет по-вашему! Прохор, отворяй ворота!

Слуга распахнул тяжелые створки, и наша колымага выехала на мостовую.

— Ну надо же! — восторгался мой приятель. — Ни скрипа, ни грохота! И ход-то какой мягкий, и катит-то как шустро!

Надо сказать, восторги его были вполне оправданы. Я и сам, собственным седалищем ощущал произошедшие перемены.

— А что, Федор Иванович, — возникла у меня идея, — не желаете ли попробовать свой мобиль на максимальную скорость?

— А почему бы и нет? — загорелся он. — Как раз сейчас на ипподроме должно быть свободно. Вы как, располагаете временем?

— Вполне.

— Тогда едем!

На ипподроме оказалось довольно людно. Не как в день скачек или, к примеру, гонок, но два-три десятка человек стояли группками вокруг нескольких мобилей. Игнатьева узнали. Едва мы остановились и вышли из машины, как сразу несколько человек покинули свои компании и подошли к нам.