Но стоит съездить к маме, забрать вещи.

Села на автобус и сжала бумаги и коробочку. На дне, которой лежали свёрнутые купюры и ключ. Этих денег мне хватит, если экономить, на полгода. Но я планирую найти подработку, совместимую с учебой. И да! Я теперь в шоколаде!

Слегка омрачало радость, понимание, что парней я больше не увижу. Это…печально.

Задумавшись, чуть не проехала свою остановку, но вовремя выскочила. К дому подходила нервничая. Хоть бы Лёни дома не было. По-быстрому соберу вещи и свалю.

С парадного входа решила не заходить. Зачем рисковать. Прошмыгнув через кухню, тихо поднялась на второй этаж и прошла в комнату.

Окно, которое я оставила открытым убегая, закрыто. На полу валяются мои трусы и лифчики. Сволочи! Рылись в белье, лапали, своими противными руками. Достала со дна шкафа дорожную сумку и глянула на часы. Пока в доме тихо, но скоро может все измениться. Лёня либо на работе, либо спит в угаре в комнате. Поэтому стараясь не шуметь, быстро складываю одежду и предметы гигиены. Учебники и тетради, духи, щетка зубная. Всё забыла? Ничего не взяла? Вроде бы да!

Сумка оказалась тяжелой, но подъёмной, спустилась на кухню и замерла. У кофемашины стоял Лёня. Черт!

— Надо же, явилась, — хмыкнул под нос. И посмотрев на сумку, отложил кружку. — Куда собралась?

— Уезжаю.

— Далеко?

— Буду жить с Янкой.

— Чего это? Или о тебе плохо заботятся в этом доме?

До выхода рукой подать. Но страх перед сводным настолько велик, что я приклеилась к прямоугольному столу и боюсь шагнуть на свободу. А Лёня тихими шагами сокращает между нами расстояние. Сердце заходится от плохого предчувствия. Глазами шарю по столу в поисках защиты. Но кроме ножа и турки ничего нет. Нож хватать опасно. Так и до реальной тюрьмы не далеко. Либо я его прирежу, либо он меня.

Леня подходит очень близко. Вдыхаю запах перегара и нечищеных зубов. Боже, какой кошмар! Морщусь и отворачиваюсь. Мужская рука хватает за скулы и разворачивает к себе моё лицо.

— Куда же ты сестренка собралась? Решила оставить меня одного без вкусненького?

Проводит языком по щеке, а из моих рук выпадает сумка. Меня сейчас вырвет.

— Ты сможешь уйти только когда я тебя хорошенечко натяну, — и заливается смехом, ржет как маньяк. — Но и тогда не сможешь, потому что ноги держать не будут, но если поползешь, останавливать не буду.

Трясусь от отвращения, страха и досады. Я же не размазня! Почему стою, как истукан? Чего жду? Что со мной? Ответ простой. В руках Макса и Роя забыла напрочь, что надо защищаться от такой вот падали.

Сводный резко разворачивает и прижимает животом к столу. Нагибает, укладывает грудью на стол. Противные руки ныряют под худи и борются с застежкой на джинсах. Всхлипываю, на глаза наворачиваются слёзы. Взгляд упирается в ножик. Либо я, либо он…

От страха сердце гулко стучит. Руки плетью падают на стол и касаются ножа. Можно дергаться и вырываться, но это лишь раззадорит его. Поэтому расслабляюсь и тянусь к предметам на столе. Хватаю, крепко укладывая в руку.

— Лёнь, хочу нормально, в кровати, — говорю хрипло, но вовсе не от возбуждения, а от тяжелого тела нависшего надо мной.

Сводный тихо ржет и разворачивает к себе. Пользуюсь идеальным моментом. С размаху заезжаю ему по голове туркой. Не вырубился, но ощутил. Удар пришелся на висок. Лови звёздочек, придурок!

Пока он скулит и кроет меня матом, хватаю сумку и бегу. За спиной слышу ругань, но останавливаться не собираюсь. Больше я сюда не вернусь!

Квартира встречает меня гробовой тишиной. Хотя тут шумно никогда и не было, но ощущение неуютное. Прохожусь по комнатам, заглядываю в шкафы. Будто надеюсь увидеть спрятавшихся парней. Но их нет. За то остались вещи. Видимо, уходили в спешке.

Провожу рукой по идеально выглаженным костюмам Макса. Потому что только его я видела в таком виде. Классический стиль ему очень шел. А Рой ходил в черных джинсах и джемпере, или футболке, которая четко обрисовывала красивый рельеф тела.

Теперь предстоит выбрать комнату, в которой буду жить. Очистить от не нужных вещей. Несмотря на то, что квартира по закону моя и отобрать её уже никто не сможет, я не чувствую тут себя хозяйкой. Поэтому складываю все вещи парней в другой комнате и занимаюсь уборкой. Периодически зависаю, находя какое-нибудь воспоминание в памяти, или мелочь напоминающую о них. Такую как, например, вибратор, что оставил во мне Рой, когда я была в ванной.

Под вечер набираю знакомый номер и жду ответа.

— Добрый вечер, Василиса, я думала ты уже не позвонишь. Пропала совсем, — в голосе временного работодателя сквозит обида и упрек.

Я подрабатывала у нее в фирме, на подхвате в отделе по связям с общественность. Но так как договор не был составлен, я работала тогда, когда удобно было мне. То есть всегда. Потому что времени у меня предостаточно. Это впервые так получилось, потерялась на несколько ней.

— Прости, Оксан, дела были. Если ты не против, я бы вышла на работу, — в трубке была тишина. — Если я еще нужна.

— Нужна, — после длительного молчания, говорит. — Зоя сломала ногу и я без основного менеджера. Заменишь её.

Она не спрашивает, ставит в известность. А я не противлюсь. Мне сейчас нужна работа, я теперь самостоятельная!

— А… — не знаю, как уточнить о деньгах.

— Учишься же в первой половине дня?

— Да.

— Отлично. Значит во второй ты в компании. С зарплатой давай так. Первый месяц смотрим подходишь или нет. Оплата будет в два раза больше той, что ты получала за помощника, а потом если все гуд, — американское слово режет по ушам, вспоминаю Роя. — Оформим как дополнительную единицу в штат на полную ставку с соответствующей зарплатой.

Выдыхаю. От счастья живот скручивает. И в груди рождается желание петь и танцевать!

— Согласна!

Первый месяц впахивала, как лошадь. И совсем не бессмертный пони. Те хоть домой в анекдоте возвращались, я же зачастую оставалась в офисе, на диване ложилась. Но оно того стоило! Меня официально приняли на работу! Выделили отдельный кабинет. Такая себе небольшая стеклянная коробка, в виде аквариума. Я не расстроилась, здесь все в таких сидят. Оксана говорит, это дает ощущение командности. Вроде бы ты отдельно, но тебя видят подчиненные. А по сути это для того чтобы наблюдать за работой всех и каждого.

У бабулички возле метро купила красивый кактус и поставила около компьютера. Назвала Федей. Мама позвонила спустя три недели. Ответила на звонок машинально. Даже не подготовилась к разговору.

— Ты где, дрянная девчонка? Как ты могла оставить Лёнечку? Он две недели питался полуфабрикатами!

Я потеряла дар речи. Она не спросила как я? Куда ушла и всё ли у меня хорошо. Её волновало, что мой сводный брат плохо питался. Слёзы обиды обожгли щеки и тугой ком собрался в горле.

— Мам, — в трубке тишина, лишь сопение родительницы. — Тебе действительно все равно, что со мной?

— Ты бессовестная! — презрительно. — Мне стыдно, что я такую воспитала дочь.

— Можешь не стыдиться, — сглатываю противный ком и вытираю щеки. — Нет у тебя больше дочери.

В тот же день поменяла симку. Нет больше прошлого! Есть только настоящее и будущее! Моё светлое, яркое будущее!

Я так думала ровно до тех пор, пока утром меня не согнуло пополам над унитазом. Отравилась, черт! Так и думала, что заказывать суши не стоит. Надо бы на выходных наготавливать на неделю и прекращать питаться всякой дрянью.

На следующий день все повторилось и я стала паниковать. Может у меня кишечная палочка? Где-нибудь в столовой подхватила.

— Ты такая бледная, Лис, — присаживаясь на клиентское кресло, сказала Наташа.

Она единственная, кто в первый же день меня принял. Многие, да почти все приняли в штыки мое назначение на пост руководителя отдела. А эта девушка подошла, поздравила и напротяжение всего времени помогает, чем может.