Я в трех футах от него, когда мой взгляд привлекает золотистый отблеск, и я поворачиваю голову, чтобы посмотреть, что это такое. Я бы узнала этот необычный оттенок золота где угодно. Повернувшись, я наклоняюсь, поднимая маленький предмет с маленького выступа, на котором он лежит.

Я смотрю на него на своей раскрытой ладони, провожу большим пальцем по букве Грейсон «G», но это не просто «G», это золотая буква G с двойными стенками Общества Грейсон, изготовленная только для того, чтобы ее можно было подарить. Та самая «G» который укрепляет твое положение в обществе Грейсон.

Я хмурюсь, усиливаясь по мере того, как обдумываю это, но это не занимает много времени.

— Я предупреждал его, — раздается хриплый голос Бастиана у меня за спиной.

Я оглядываюсь через плечо и замечаю, что он прислонился к двери, ноги и грудь все еще обнажены, черные волосы восхитительно торчат во все стороны. Какая глупость замечать это в такой момент, но я не могу отвести взгляд, и он наклоняет голову, изучая меня с отсутствующим выражением лица. Я думаю о том дне в отеле, когда я впервые увидела его и заметила его новые украшения, инкрустированные бриллиантами, если быть точной.

— Часы… — Вспоминаю я.

— Нет причин, чтобы это пропадало даром.

Медленно я поднимаюсь на ноги, мотая головой в сторону гроба. Глаза Бастиана слегка прищуриваются, но затем он медленно кивает.

— Ему повезло, что заражение крови унесло его, пока нас не было. Когда бы я вернулся, было бы еще хуже. — Он делает паузу, размышляя, прежде чем решиться добавить: — если твой отец не опередил бы меня в этом.

Мои брови подпрыгивают.

— Мой папа, — невозмутимо ответила я.

Еще один кивок, и когда он смотрит на первый комплект цепей, на которых нет ничего, кроме красных пятен размером со слезинку, усеивающих землю под ними, я понимаю.

— Это был ты … ты напал на нас той ночью. Ты забрал моего отца.

Непримиримо его кристальные глаза смотрят в мои.

— Я так и сделал.

— Я… — У меня кружится голова, и я качаю головой. — Как?

— Помогли. Предупреждение от… человека, представляющего взаимный интерес.

Я даже не знаю, что на это сказать. Я не знаю, что думать, о чем спрашивать или что чувствовать. С моим отцом все в порядке, это очевидно. Он не причинил ему вреда и не убил его. Кровь на полу не его. Я знаю это. Я сама видела его, так что …

— Почему?

Он медленно отталкивается от стены, и я встаю, поворачиваясь к нему лицом, когда он приближается. Когда он подходит ко мне, то протягивает руку, и я кладу золотую булавку ему на ладонь. Он подносит ее поближе для осмотра, обдувает теплым дыханием, а затем трет о материал моей пижамы, крутя и поворачивая ее до тех пор, пока чистое золото не поймает свет и не засияет во всем великолепии.

— Я уже один раз здесь прибрался. Сохранил это для тебя, но не по причинам, о которых ты могла бы подумать. — Его глаза поднимаются на мои. — Я сохранил это, чтобы служить напоминанием о том, что случится с любым, кто причинит тебе боль. Теперь это мой значок обещания. Он прикасался к тебе. Причинил тебе боль.

— Я могла бы легко утопить его.

Ухмылка Бастиана растягивается на его губах, и он убирает волосы с моего лица.

— Я знаю, детка. В тот день я был вдохновлен. — Тень пробегает по его взгляду, он слегка хмурится, и все сходится воедино.

— Парень, который похитил Бриэль… — Я собрала это воедино. — Ты был там в тот день в Грейсон Элит? Ты видел, как я сбросила Оливера в воду? — Он сказал, что был вдохновлен, так что это означает, что он использовал воду против этого парня.

Он кивает.

— Привязал его к инвалидному креслу в том же бассейне. Оставил его тонуть там. Надо было приковать к его заднице несколько кирпичей.

— Бастиан.

Пока я говорю, он моргает, фокусируясь.

— Почему ты забрал моего папу той ночью?

— Потому что ты моя, и он бы этого не понял, если бы я этого не сделал. Я ждал и планировал месяцами, выполняя свои обязанности в Брейшо, и все это время ты была у меня на виду. Я хотел заставить тебя попотеть, страдать, сожалеть и скучать по мне, и ты это сделала, Богатая девочка. Ты сделала именно то, что я хотел, пока я готовился к встрече с тобой. — Он наступает на меня, поддерживая и напирая до тех пор, пока мои лопатки не упираются в прохладную каменную стену. Костяшки его пальцев оказываются у меня под подбородком, и он приподнимает его, его язык скользит по кольцу в губе, когда он сосредотачивается на моих губах.

— Я был мальчиком, который понятия не имел, чего он хочет, но знал, что это не то, что у меня было, пока я не нашел тебя. Все щелкнуло. Я не знал, как я смогу стать тем, кого ты заслуживаешь, но я знал, что так и будет. Единственное, в чем я не был уверен, что смогу дать тебе то, в чем ты больше всего нуждаешься, это любовь, но я научился дарить и ее. Это может быть нетрадиционно, это может быть даже неправильно, но это реально, моя любовь к тебе реальна. — Мои легкие расширяются от резкого вдоха, и его глаза встречаются с моими, темнея. — Мне не нужно согласие твоего старика. Ты моя, несмотря ни на что… но я хочу этого для тебя, потому что я знаю, что ты этого хочешь. Ты любишь его.

— Я люблю тебя.

Глаза Бастиана вспыхивают, его грудь быстро поднимается и опускается, но в его взгляде нет шока. Никакого удивления или облегчения.

Он знал. Он знает.

Мой лоб наклоняется вперед, и он встречает его своим, наши глаза закрываются.

— К черту весь мир…

Я чувствую его ухмылку, не видя ее, когда он шепчет в ответ:

— И всех, кто в нем обитает.

Вероятно, мне следовало бы обеспокоиться тем, насколько легко выйти из подвала Бастиана и оставить холодное, мертвое тело Оливера позади, но нет времени сосредотачиваться на этом. Не тогда, когда ровно восемь пятьдесят восемь и мы идем через сады, которые ведут к новым гигантским воротам, соединяющим поместье Бастиана с Грейсон.

Когда мы подходим к совершенно новому чудовищу, Бастиан слегка кивает мне, поэтому я делаю шаг вперед, прижимаю ладонь к квадратному считывателю, точной копии того, которым мы пользуемся на Энтерпрайзе, и, как вы поняли, доступ предоставлен.

Первое, что я замечаю, когда мы проходим через поляну, это то, что не осталось и следа от всех тех обломков, которые мы оставили позади, кто-то работал в два раза больше, чтобы стереть события той ночи, но, когда мы приближаемся к зоне отдыха в наших садах, мой взгляд мгновенно прикован….

Мягкая, угасающая улыбка Сая вспыхивает в моем сознании, и мои глаза щиплет от угрозы слез, то, что я сделала и почему мне было слишком больно, чтобы обдумывать это прямо сейчас, и Бастиан знает это, его крепкая хватка усиливается в знак поддержки. Я даю себе еще секунду, затем высоко поднимаю голову, очищая свое выражение от всех мыслей.

Движение привлекает мое внимание, и я вскидываю голову.

Облегчение разливается по мне, когда я смотрю на балкон и вижу, что там стоят мои девочки, а мальчики стоят за их спинами. Они едва заметно кивают, а затем исчезают, и я знаю, что они прикроют меня, нашу спину, на случай если нам это понадобится. Нам это определенно понадобится.

Мой папа. Он сдерживает себя, но, без сомнения, кипит от ярости, просто ожидая, когда выпустит ее на свободу. Мои ноги колеблются, мое тело изгибается, чтобы оказаться лицом к нему.

— Бастиан…

Как только его имя слетает с моих губ, я сгибаюсь, подтягиваюсь и перекатываюсь у него за спиной, его левая рука обхватывает меня, прижимая вплотную к его спине, правая свисает вдоль тела, а подбородок низко опускается.

Человек за человеком появляются вокруг нас, выползая из-за каждого куста и угла, с поднятыми винтовками, направленными в нашу сторону лазерами, и мне не обязательно стоять перед ними, чтобы знать, что каждый из них нацелен точно в цель. Команда Ревено стреляет не для того, чтобы ранить. Они стреляют, чтобы убить.

Двойные двери впереди распахиваются, и выходит мой отец, на ходу поправляя пиджак, с невозмутимым выражением лица он направляется в нашу сторону. Хватка Бастиана на мне усиливается, но его руки не дрожат. По его телу не пробегает ни единой дрожи или намека на напряжение.