Недовольная моим темпом, она срывает рубашку через голову, обнажая лифчик того же оттенка, что и ее загорелая кожа.

— И через четыре минуты и пятнадцать секунд никто больше этого не сделает.

У нее вырывается насмешливый смешок, но затем я нажимаю сильнее, и она шипит. Она чувствует это, прохладные, гладкие круги, растягивающиеся на резиновой оболочке, удерживающей их. Ее глаза расширяются, мышцы челюсти борются за то, чтобы высвободиться из моей хватки, но, как я уже сказал, у меня нет намерения дать ей возможность взглянуть. Может быть, если бы она была хорошей девочкой и не включила сигнализацию, я бы так и сделал.

Если бы она была хорошей девочкой, мы бы не были там, где сейчас находимся …

Она сведет себя с ума, задаваясь вопросом, что же это было, что она почувствовала, скользя по своим внутренностям позже. Протянув руку, между нами, я отодвигаю тонкую ткань в сторону. Она жульничает, быстро проводит большим пальцем вниз, кончик его касается моей набухшей головки, прежде чем я успеваю полностью раздвинуть бедра, но она ни разу не прикоснулась к украшению там, и я знаю, что это то, на что она надеялась.

Ее туфли слегка скользят по моим лопаткам, пока заостренные шипы не вонзаются в пространство чуть ниже ключицы. Она наверняка оставит след, и что-то подсказывает мне, что таково ее намерение. Я придвигаюсь к ней на несколько дюймов, и она выгибает спину, ее золотистые волосы рассыпаются по плечам. Я проталкиваюсь внутрь до конца, следуя медленными, уверенными толчками, и она толкается, ее задница прижимается к моему болтающемуся ремню, чтобы соответствовать моему темпу. Она борется за доминирование, которого ей не добиться, но я не скажу ей об этом и не испорчу все веселье.

Наклонившись вперед, я надавил на ее ноги.

— Давай же, маленькая воришка. — Я провожу пальцами по внешней стороне ее бедер. — Ты можешь раздвинуться для меня пошире.

Хриплый смех покидает меня, и я расстегиваю ремень, освобождаясь от джинсов. Ее подбородок начинает опускаться, но моя правая рука взлетает вверх, ловя его пальцами, прежде чем она успевает взглянуть.

— Тебе не нужно смотреть.

Ее бровь приподнимается.

— Боишься, что я буду осуждать?

Подтягивая ее задницу к краю, я достаю из бумажника презерватив, засовываю его обратно в карман и разрываю упаковку зубами.

— Скорее, прошу попробовать. — Я держу ее подбородок в своих объятиях, когда перекатываю его, а затем рывком подаюсь вперед, прижимая кончик своего члена к треугольнику ее трусиков. — Но на это нет времени.

Мгновенно ее ноги широко раздвигаются, бедра приподнимаются, желая, чтобы я вошел глубже, в то же время прижимая ее пятки к моей коже. Я стону, кончики моих пальцев тянутся вдоль ее талии и вниз, чтобы впиться в ее попку. Клянусь, я сейчас в ее гребаном животе, барьер преодолен, и я тычусь в него снова и снова. Она полна по максимуму, так хорошо растягивается вокруг меня, и когда я чуть-чуть приподнимаю бедра, слегка наклоняя их влево, ее спина отлетает от мебели.

— Вот оно, — стону я, сохраняя свою позу, мой член трется о ее стенки, воздействуя на ее точку G, и эта девушка, она начинает, блядь, танцевать на нем.

Танцует прямо, глаза закрыты, бедра вращаются по кругу, задница отрывается от сиденья и так же быстро опускается, описывая сумасшедшую восьмерку. Она не сбавляет темпа, не перестает прижиматься ко мне. Она продолжает двигаться, принимая мой член, как чемпион, в погоне за своим оргазмом. Она должна хорошо трахнуть меня, потому что понятия не имеет, дам ли я ей это.

Я дам. Но чего она не знает, так это того, что это произойдет только в самую последнюю секунду, когда она начнет задаваться вопросом, верна ли ее предыдущая догадка об эгоизме. Это не так. Никакого веселья не будет, если в нем не будет женщины. Я никогда бы не прикоснулся к ней, если бы не чувствовал, как сильно она этого хочет. Какой смысл трахаться с кем-то, кто хочет только доставить тебе удовольствие, когда ты можешь сделать это дерьмо сам, без риска?

Настоящее удовольствие приходит тогда, когда вы показываете своему партнеру, на что вы способны. Когда она задыхается, пыхтит и умоляет. Когда она подсядет на тебя. Моя кровь закипает от чистого одобрения при мысли о том, чтобы иметь такую женщину, как она. Какое, должно быть, зрелище мы сейчас представляем: роскошная, хорошенькая штучка в разложенном виде, грязный парень с засохшей кровью и смазкой на руках, стоящий над ней, поглаживающий ее идеально розовую киску, пока она танцует танго на моем твердом как камень члене.

Черт, я хочу с ней поговорить. Сказать ей, как хорошо ее чувствовать. Какая тугая ее киска, как ее возбуждение охватывает меня, позволяя войти еще глубже. Я хочу сказать ей, что моему члену нравится чувствовать ее, и что впервые за долгое, блядь, время я хочу оставаться там, где я есть, тереть свой пирсинг под каждым углом в ее пекле и смотреть, как она, блядь, бьется подо мной, умоляя о большем. Затем я хочу поставить ее на колени и понаблюдать, как она медленно, с упоением облизывает перекрещивающиеся штанги кончиком своего розового язычка. После этого я опустился бы рядом с ней и брал ее язык своим, пробуя нас обоих на вкус, прежде чем вернуться к первому шагу.

Но я ничего этого не говорю, и держу пари, что она лижет не как миленькая крошка. Нет, этот будет кусаться, как тигр. Пустит кровь и скажет, что это твоя вина.

Может быть, я даже наказал бы ее за это.

Женщина моего типа… но почему-то полная противоположность.

Схватив ее за пятки, я опускаю их по бокам, чтобы придвинуться ближе. Моя рука скользит вверх по ее животу, когда я нажимаю на твердую точку между ребрами, скользя по ее грудям, пока мои длинные пальцы не достигают притягивающего их магнита. Мой язык скользит по нижней губе, когда я обхватываю пальцами ее горло, пробуя форму ладонью.

Что тут скажешь, чертовски идеально подходит.

Богатая девушка ахает, ее рот отвисает, тело приподнимается с подушки, как будто я мысленно вызвал ее к себе. Длинные шелковистые волосы касаются моей гладкой, вспотевшей кожи, и я опускаю глаза туда, где мой член входит в нее и выходит из нее, быстрее и быстрее, а она все танцует. Девушка серьезно контролирует свой ритм, двигая своим телом именно так, как ей нравится. Опять же, я молодец, что трахнул ее.

Для меня это тоже чертовски хорошо.

— Если ты собираешься схватить меня… — Ее нежные пальцы обхватывают мои собственные, глаза на два оттенка темнее, чем раньше, как мои в полуночном свете. — Хватай меня. Я знаю, ты этого хочешь.

— Я хочу увидеть отметины от моих колец на твоей коже.

— Дразнишь.

— Мм. — Зажимая зубами кольцо в губе, моя рука крепче сжимается на ее горле, и ее рот приоткрывается, мгновение спустя изгибаясь в сладкой улыбке. Ее ладони прижимаются к бокам, глаза закрываются, как будто она получает гребаный массаж, а не твердые удары по своей киске.

Мне это нравится, нравится, что она не стесняется того, что ей нравится. Она летает высоко, и я поднял ее туда. Затем я поднимаюсь на ноги, наклоняюсь над ней, удерживая ее наполовину подвешенной в воздухе, и поворачиваю бедра под лучшим углом, чтобы закончить это.

— Ноги вверх, колени к бокам, красиво и чертовски высоко, — рычу я, закрывая глаза и погружаясь в нее еще глубже. — Киска хороша, просто великолепна. — Эти слова должны были быть сказаны. — Влажная и тугая.

— И упрямая.

Я хихикаю над ее неожиданным, слегка надутым тоном, опуская голову, чтобы попробовать на вкус заостренный, персиковый сосок, нуждающийся в некотором внимании. Я прижимаю холодный металл своего пирсинга к натянутой коже, и она сжимается вокруг меня.

— Так и должно быть, — бормочу я ей в ухо. Задевая ее зубами, я облизываю вдоль ее груди, минуя шею, и смыкаю рот на верхней части ее горла, чуть ниже линии подбородка. — Твою сперму нужно заслужить, разве нет?

— Мужчины должны быть способны заработать ее, не так ли? — Издевается она.

Затем я опускаю бедра, слегка надавливая влево, и она стонет, громко и пьянящее. Я делаю это снова, и ее руки разжимаются, локти падают на подушку, и она задыхается. Я делаю это в третий раз, но, когда я полностью вхожу в нее, я прижимаюсь к ней, изгибая свой член, чтобы усилить удовольствие, которое доставляет пирсинг в виде волшебного креста, одновременно надавливая на ее клитор своим телом. Время на исходе, поэтому я возвращаюсь к ее точке G, ударяю по ней глубокими, повторяющимися толчками, не отодвигаясь ни на дюйм, но продвигаясь полностью вперед с каждым минимальным отступлением.