— А она кто? — пропустила гневную тираду отца мимо ушей и поддалась в бок, чтобы лучше рассмотреть ее — женщину, состоящую с ним в непонятных отношениях.

— Неважно, — отрезал он, делая шаг следом за мной и отгораживая загадочную незнакомку от меня. По его лицу было видно насколько «неважной» для него была она.

Но чему я научилась за два прошедших года — это то, что наглость полезна, в правильных дозах. Я не собиралась спускать это на тормозах. Резко поддалась в сторону, обогнула папу, не дав ему вцепиться в мое запястье. Даже его «Эй!» меня не остановила. Женщина или девушка (по спине было не понять) явно не была глупа: как поняла, что я просто горю желанием с ней «познакомиться», развернулась и спешно направилась к выходу.

— Постойте! — я не просто прибавила шаг, я побежала. Сдаться? Да никогда! Особенно, когда это касается моей мамы. Милой, доброй, отзывчивой мамы. От правды не смысла скрываться — она не изменится, даже если закрыть глаза и заткнуть уши.

— Стойте! Вы должны… — последний рывок — и я смогла-таки перегородить ей дорогу. Правда, стоило мне получше ее разглядеть — слова в голове разлетелись, будто в нее врезался шар для боулинга.

Ни прическа, ни ее одежда, ни бегающие в смущении глаза привлекли мое внимание. У папиного «свидания» под легкой курткой выпирал живот.

Она молчала, жуя нижнюю губу и избегая моего взгляда.

А потом я ее узнало, хоть и виделись мы очень давно…

— Лариса…

Моя старшая двоюродная сестра.

— Я все объясню, — а вот и виновник вклинился. К голове перелил жар, к горлу подкатил ком обиды и разочарования. — Мы с мамой… Понимаешь…

— Нет. Молчи, — резко оборвала невнятно начавшееся объяснение и смело заглянула прямо в его лицо. Как же быстро испарился праведный гнев из его еще моложавого лица. Перевела взгляд с него на Ларису. Ни одной морщинки и большие наивные глаза, словно у китайской куклы — она казалась моей ровесницей, хоть и была по факту старше. Ей он, наверное, тоже говорил, что любит… И когда это у них началось? Поэтому он так часто мотался по командировкам, особенно, в Иркутск…

В груди начало неприятно печь — рассеянно потерла грудину сжатым кулаком. Снова взглянула на отца. Он молчал. Ни одного оправдания ни вылетело из его приоткрытого рта. Глаза начали зудеть — сощурилась и начала считать. Один. Два…. На семи открою — и выскажу ему все. Как взрослая. Без детских истерик.

Три…

Знакомая ладонь опустилась на мое плечо — и мне стало легче. Придало сил.

— Мне не нужны твои оправдания, — голос немного дрожал, но слезы отступили, так и не найдя себе путь наружу. — Ты должен их маме. Не мне. Идем, Влад.

Развернулась и потянула парня в противоположную сторону.

— Саш, подожди… Давай я хотя бы подвезу Вас… — голос отца звучал нерешительно и… умоляюще.

Обернулась. Не хотела. Но обернулась. Сама не знаю почему.

Родной с детства человек — пусть он и не уделял мне много внимания — стал вдруг чужим. Поэтому мне легко дались слова, которые должны были прозвучать.

— У тебя неделя. Если не скажешь ты — скажу я. Моя мама чудесный человек. И не заслужила такого отношения.

Отец было открыл рот, но тут же его захлопнул.

— Ты ведь и сам это знаешь.

Больше я уже не оборачивалась…

Свидание было загублено, так и не успев начаться. Пришлось попросить Влада проводить меня домой. Все равно после новых нелицеприятных открытий не было ни сил, ни настроения на распланированную культурную программу.

— Спасибо, что проводил, — монотонно пробормотала я, даже не подняв взгляд на своего провожатого. На сердце будто повис тяжелый камень. И дело было не в моей привязанности к отцу. Я волновалась о маме. Не хотела, чтобы ей было больно.

Взгляд сам собой прыгнул мимо плеча Влада на выезд из двора. Может, вернуться? Уверить папу, что я не проболтаюсь? И пусть он расскажет обо всем, когда сам будет готов… А может… Он и во всем не при чем, а я все не так поняла?

Нет.

Тряхнула головой и уже сделала шаг к подъезду, как Влад схватил меня за запястье — сердце встрепенулась, пытаясь стряхнуть навалившуюся на него тяжесть, отдаваясь пульсом в кончики на моей руке.

Может, а ну его? Пусть сами разбираются? Они в свое время сделали свой выбор, а я… Хочу сама совершать свои ошибки.

— Ты как? — взгляд, голос, весь его вид излучал такое искренне беспокойство, что я просто не могла удержаться.

Улыбнувшись, я покачала головой, поддалась вперед и, чуть пристав на носочки, поцеловала парня в щеку.

Это стало прекрасным завершением паршивого дня.

В Понедельник на следующий недели я пришла в школу, выжатая, словно лимон. Выходные дались тяжело, а восьмое марта вообще прошло мимо меня. Всю предыдущую неделю я находилась словно в каком трансе, не замечая никого и ничего вокруг. В ушах так и звучало «тик-так», а сердце сжималось в тревоге за самого дорого человека в моей жизни.

Понедельник… Завтра заканчивается отведенный папе срок. И судя по огромному букету красных роз, занимавшему изрядную часть нашего обеденного стола: даже хлебницу пришлось переставить на подоконник — он не спешил рассказывать маме правду.

Со стоном уронила голову на сложенные на столе руки — плевать, что на рукавах останутся следы от тональника. Я была уже в миллиметре от того, чтобы перестать краситься. Совсем. Все раздражало: юбка линзы, распущенные, даже лак-спрей от Wella, чей запах с нотками магнолии и цитруса, никогда меня не беспокоил — сейчас буквально раздирал горло.

Ощущение, словно у меня появилась стойкая аллергия на ложь. В любом, даже безобидном проявлении.

Кожей почувствовала движение слева от меня. Все галдели и занимались своими делами, пока ждали начала занятий — но они меня не трогали. Даже вопрос Насти о моем самочувствии я пропустила мимо ушей. А тут — стоило почувствовать знакомый аромат мужского парфюма, как внутри будто струна натянулась. Я напряглась — Влад не доставал меня целую неделю, но кто сказал, что и сегодня мне так несказанно повезет?

— Кхм.

Ну вот. Теперь — готовность номер один и…

— Держи.

Такой поворот сюжета я не предвидела. Подняла голову, глянула сначала на неказистую открытку с наклеенной из бумаги восьмеркой сверху.

— Что это? — до меня не сразу дошло, что на этом чуде хэндмэйда присобачен не знак бесконечности. — Зачем?

Выпрямилась, осторожно взяла двумя пальцами презент и раскрыла — перед глазами распустились корявенькие колокольчики цвета из синего спектра от бледно-голубого до почти черного.

Непонимающе посмотрела на Влада.

— В прошлую среду ты ушла… Ну до… подаркодарения. А потом… Как-то не мог всучить тебе этот… результат тяжкого труда. Ты же ходила с видом зомби, готового напасть на любого неугодного…

Он говорил сбивчиво и смущался. Это совершенно не походило на обычного Чернышева — я даже не смогла себя заставить разозлиться на его «лестный комментарий» по поводу моей принадлежности к миру живых.

— Спасибо.

Влад улыбнулся.

— Рад, что ты…

В глаза бросилась засохшая ранку у него на губе.

— Что это? — бесцеремонно ткнула пальцем в его лицо.

Улыбка дрогнула.

— Ты о чем?

— Где губу разбил?

Я не имела ни морального, ни юридического права лезть в его дела, но уж лучше самой задавать вопросы, чем от них отбиваться.

Влад улыбнулся еще шире, отчего болячка опасно натянулась.

— Смотрю, ты у нас невнимательная Машка… Сашка, в смысле. Где ты была неделю назад?

— А что было неделю назад? — мысленно начала перебирать в уме все возможные значимые события — кроме женского дня и 23 февраля — на ум ничего больше не приходило.

Театральным жестом он указал на свое лицо.

— Тоже спасал даму в беде? — спросила без энтузиазма. Почему-то знать ответ не хотелось. Мысленно отдернула себя: Ась, это не тот Влад. Не твой.

Твой…

Жар прилил к лицу. И я стремительно отвернулась. И принялась перекладывать вещи на своем столе, как если бы вдруг резко потеряла интерес к ответу на заданный вопрос.