Парень поднял руку — я зажмурилась, думая, что сейчас коснется моей щеки (сердечная жила дернулась, словно струна) — но ткань его лонгслива только слегка маханула по мне. Парень достал что-то с верхней полки над вешалкой.

— Чего застыла, как кролик перед удавом? — хмыкнул он, кутя в руке большие портняжные ножницы. — Расслабься. Нужна ты мне больно.

Чернышев повернулся ко мне спиной и пошел наверх. На середине лестницы, остановился, развернулся в пол оборота и кивком головы поманил меня. — Что встала, как истукан? Я не тот задрот с идентичным лицом — палец очертил круг в воздухе, заключив в него ухмыляющиеся губы и смеющиеся глаза. — Я не буду все делать за тебя. Максимум, что ты от меня получишь — помощь в разрезании карточек.

И почему я решила, что он вдруг магическим образом изменился? Был придурком и остался!

— Смотри, а может это?

Оторвалась от монитора, где перед глазами рябили всевозможные оригами, вязанные игрушки, хэндмэйды непонятного назначения.

Без особого энтузиазма посмотрела на то, что нарыл в интернете на своем телефоне Чернышев.

Он прыснул в кулак, когда мой правый глаз нервно дернулся. Я хоть еще и смутно знакома с сексом — уроки биологии если только считать, но даже я знаю, что это за разноцветные квадратики с лэйблом «дюрекс» (спасибо рекламе!). Букет из презервативов — что может быть романтичнее…

Вздохнув, потерла указательным пальцем переносицу.

— Притворюсь, что я этого не видела…

— Чем плох подарок?

— Издеваешься? — наклонила голову и испытывающей на него посмотрела.

А Чернышев пожал плечами. Брови дернулись в немом «Ну?». Но я видела, как в его серых глазах вспыхивают задорные огоньки. «Стёб-мод он» (Режим стеба включен).

Решила не поддаваться на провокацию.

— Алла Викторовна сказала, что подарки должны быть сделаны из подручных материалов, — и тут же быстро добавила, пока из его открытого рта не вырвалось и звука: — И не надо мне говорить, что ЭТО твои подручные материалы! Ищи что-нибудь другое. Или вот, — швырнула в него свежими распечатками. — На, вот. Вырезай.

— Точно, — Чернышев резко выпрямился и пошел в другую часть комнаты. Когда он начал двигать кресло, стоящее в дальнем углу. Мне стало любопытно, и я бросила свое нудное занятие.

Что он там прячет? Что там? Сейф? Потайной рычаг? Цветик-семицветик в горшке, исполняющий желания?

— Глянь! Как тебе?

Я сперва не поняла, чему должна дать свою объективную оценку. Подошла ближе… И чуть не расхохоталась, когда поняла, что Влад мне показывал. Свои художества 15-летней давности.

— Это я в три года нарисовал, — тыкнул Чернышев пальцем в желтый цветок-ладошку с прорисованным зеленым стеблем.

— Наверное, ядерная была краска, что с дерева не отмылась, — заметила я.

— Папа залакировал. На память.

Хмыкнула, поворачиваясь обратно к монитору и кусая губы, чтобы прогнать наплывающую улыбку.

И почему с этим Владом всегда так — с места в карьер? То говорит и показывает то, что меня, в лучшем случае, раздражает. То делает что-то… совсем ему несвойственное.

Поэтому я не очень люблю непредсказуемых людей. С ним испытываешь некий дискомфорт. Не знаешь, когда они выкинут эдакое, что заставит тебя краснеть как помидор.

— Я почти все, — под конец я, уже не стала заморачиваться, а просто распечатала парочку схем оригами.

— Не хочешь перекусить?

— А? — так удивилась, что пальцы промазали по клавиатуре.

Это, что с-свидание?

— Н-е-н-е, — заболела, как овца, судорожно замотав головой.

— Как хочешь, — пожал плечами он. — Настругаю бутеры только себе.

Сказал и вышел.

Закрыла лицо ладонями, ущипнув себя и похлопав по щекам.

Что с тобой, Соколова? Что тебе везде свидания мерещатся. Гормоны и весна подкрались незаметно?

Желудок недовольно заурчал, будто коря меня за мою же тупость.

Нажала «печать», сложила все в папку (ту, что всучила мне Тамарова) и спустилась вниз. На последней ступеньке затормозила.

Выйти — и домой. Поедать собственные харчи, а не уничтожать стратегические запасы чужого холодильника.

Но что-то останавливало. Хотела найти предлог, чтобы остаться.

— Точно не будешь?

В воздухе запахло колбасой.

Влад стоял в проеме и без зазрения совести жевал свои «холестериновые бляшки» с «целлюлитом на заднице».

— Нет, — даже повысила голос, чтобы заглушить урчание живота.

Уголки губ Влада поползли вверх. Он положил свой недосэндвич на угловую встроенную полку, рядом с деревянной статуэткой смеющегося толстяка в халате с поднятыми над головой руками, держащими чашу, похожую на лодку. Прилипла к нее взглядом. Во-первых, чтобы не пожирать глазами бутерброд. Во-вторых, чтобы не прислушиваться к приближающимся шагам.

— И чем тебя так зацепил мой брат?

Запах кожи, с ноткой Горького шоколада успешно перебил манящий запах колбасы.

Сердце тревожно застучало, ощущая парня слишком близко. Но я, стиснув зубы, приказала себе собраться и подняла голову.

— Твой брат не такой хам и придурок, как ты. И я…

— Хм… — Чернышев осторожно потянул ко мне руку. Пальцы играючи коснулись моих волос.

«Это не тот Влад. Это не тот Влад…», — повторяла я как заклинание, своему глупому неразборчивому сердцу. А что поделать, когда эти серые глаза так смотрят на меня?

— Ай! — вспышка боли отрезвила меня. Потом гнев рассеял остатки смущения. Этот имбецил меня чуть без скальпа не оставил! — Ты больной?!

— Надо не о парнях думать. А о будущем, — заявил он, развернулся на каблуках и снова вернулся к своему нехитрому произведению кулинарного искусства.

Молчаливый, противоположный манящему, жест рукой был уже за гранью. Ни минуты больше не хотела оставаться в этом доме. Стремительно вылетела за дверь, чувствуя, как все внутри меня кипит.

Ну что за придурок! Ведет себя как первоклассник!

— Увидимся завтра в школе! — догнало меня в спину. Я, не удержавшись, вскинула руку с выставленным средним пальцем. Что только рассмешила Чернышева.

«Твой брат дебил!» — оправила прежде, чем мозг успел просчитать риски и последствия.

«И тебе привет. Что он сделал?»

«Он…» — начала печатать, но тут в голове яркими вспышками взорвались еще свежие воспоминания. А я ведь на секунду подумала, что собирается меня поцеловать.

Напечатала совсем не то, что хотела:

«Он просто меня бесит!»

«Не тебя одну. Хочешь, я его побью?»

«Нет-нет!», — послала ответ так быстро, что во второе «нет» влезла «к». Не то, чтобы мне было жаль Чернышева-Плохиша… Я не была уверена, что мой Влад сможет его побить.

Мой Влад…

«Чем тебя зацепил мой брат?» — вспыхнул в голове вопрос, на который я так и не ответила.

Если бы я знала… Как будто все к этом и шло, с той секунды, как я увидела его. С того момента, как он, растрёпанный, в жутких очках и линялой майке появился на кухне. Так разительно отличавшийся от своего близнеца-показушника, что сразу же привлек мое внимание. Да это нелепо и глупо влюбиться вот так, толком не зная человека. Да я даже была не уверена, что это именно то самое… Но…

Остановилась — красный сигнал светофора дал мне почти минуту передышки от быстрой, заряженной возмущением и злостью, ходьбы.

Тряхнула головой. Глубоко вдохнула и выдохнула.

Решила не думать. Не сомневаться. Не бояться.

Ведь я знала, что я чувствую, даже если для этого не было особой причины. Влад мне нравился. И я не собиралась больше тянуть с этим.

Достала телефон, набрала сообщение и снова кинула его на дно сумки.

«Может, сходим в кино?»

Хотела еще добавить «на настоящее свидания», но передумала. Не хотелось спугнуть удачу.

Никогда так не нервничала. Даже перед экзаменами в девятом классе. Сердце колотилось как сумасшедшее, а ладони покрывались ледяным потом. Едва боролось с желанием провести ладонью по лбу или с чувством прикусить губу — и то и другое было вредно для сделанного мною безупречного макияжа. Откинув завитые локоны с плеча, поправила сумку и снова посмотрела на аллейку, ведущую к главному входу, в надежде увидеть знакомую фигуру. Мы договорились встретиться в парке, а потом пойти в кино, или посидеть в кафе. Но Влад опаздывал. Уже ровно на 3 минуты.